— Престон живет в квартале отсюда, — она махнула рукой. — Точного адреса я не знаю, но вы не ошибетесь. Большой викторианский дом слева. Белые розы в палисаднике, шпалера над дорожкой. На клумбе древний плуг и старое вагонное колесо, на крыльце белый плетеный диванчик. Как я уже сказала, не ошибетесь.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Глен. — Вы нам очень помогли.

Пожилая женщина обвела рукой парковку.

— Может, вам тут что-то понравится? Мы уже закругляемся. До трех часов все за полцены.

— Если не оставим все деньги у мистера Альфонса, то обязательно вернемся!

Она рассмеялась.

— Ладно.

Они поехали вдоль улицы, на которую указала женщина. В первом квартале все дома были почти одинаковыми и относительно современными. Следующий квартал состоял из более старых и не похожих друг на друга домов, и примерно посередине, между переделанным деревенским коттеджем и двухэтажной бревенчатой хижиной располагался большой светло-синий дом в викторианском стиле, с белой окантовкой и цветущим палисадником.

— Вот он.

Глен притормозил, но увидел у тротуара объявление: ОСТАНОВКА ЗАПРЕЩЕНА, — и свернул на подъездную дорожку к дому и остановился за старым черным «Т-Берд». Когда они вышли, Глен ожидал увидеть, что мистер Альфонс выскочил на крыльцо и направляется к ним, разгневанный, что они свернули на его дорожку, или недовольный, что его побеспокоили. Разговор предстоит нелегкий, подумал Глен.

И ошибся.

Они поднялись на крыльцо и нажали кнопку звонка. Стройный мужчина приятной внешности, со щеточкой седых усов, открыл дверь и посмотрел на них сквозь сетку от насекомых.

— Да?

Мелани шагнула вперед.

— Здравствуйте! Мы ищем мистера Престона Альфонса.

Мужчина был явно озадачен.

— Слушаю вас.

— Меня зовут Мелани Блэк, а это Глен Риджуэй. Мы приехали узнать о мумии, которую вы купили в магазинчике у дороги близ Белтейна четыре или пять лет назад…

— Ах, это, — произнес Альфонс, и Глену показалось, что голос пожилого мужчины дрогнул.

— Да. Мы были у Нейта Стьюки, и он сказал, что продал мумию вам. Мы, — Мелани указала на Глена, — работали на раскопках недавно найденного древнего поселения, под руководством доктора Эла Уиттингхилла из Университета штата Аризона. Наверное, вы не поверите или подумаете, что мы преувеличиваем, но эта мумия, возможно, позволит разгадать древнюю загадку.

Излагает она гораздо лучше, чем он, с восхищением подумал Глен. Она же учительница и зарабатывает на жизнь тем, что целый день разговаривает с учениками. Но не только. Мелани быстрее соображает, и Глен решил, что в будущем предоставит ей говорить за них обоих.

— Можно нам войти? — спросила женщина.

Альфонс задумался на секунду, потом отодвинул сетку.

— Я выйду.

Мелани отступила, пропуская его, и они с Гленом последовали за хозяином на другой конец веранды, к плетеному дивану.

— Садитесь, — предложил Альфонс.

Они отказались, объяснив, что провели в машине полдня и устали сидеть. Он, похоже, тоже не собирался садиться, и все трое облокотились на перила веранды.

— Давайте сразу к делу, — сказала Мелани. — Мумия еще у вас?

— Нет. Я продал ее. Примерно через месяц. Хотите правду? Эта штука напугала меня до смерти… — Он помолчал. — И убила мою собаку.

— Убила вашу собаку?

Альфонс явно смутился.

— Думаю, да. Хотя доказать не смогу.

— Как это случилось?

— Не знаю. Во всяком случае, точно. Но Зельда с самого начала боялась мумии и отказывалась находиться с ней в одной комнате, даже если я был рядом. Это продолжалось около недели. А потом собака исчезла. Я разозлился. Зельда никогда раньше от меня не сбегала, и я не сомневался, что все дело в мумии. Я перевез мумию из домашнего кабинета в магазин. Развесил по всему району объявления о пропаже собаки и двое суток потратил на поиски, объезжал одни и те же улицы, дважды в день наведывался к пруду. А на третий день Зельда нашлась. В магазине. Утром, открыв дверь, я нашел ее мертвой на груди мумии. На собаке не было ни царапины, и ветеринар сказал, что она умерла от естественных причин. Но как она добралась от дома до магазина? Как вошла? И почему забралась на мумию, которой до смерти боялась?.. — Альфонс покачал головой. — Я не знаю ответов на эти вопросы. Лично мне кажется, что Зельда умерла от страха — ветеринар мог посчитать это естественными причинами, — хотя это никак не объясняет, как она попала на грудь мумии в задней комнате запертого антикварного магазина.

Именно такие сведения они и искали, и Глен обрадовался, неожиданно для самого себя. Все предыдущие подтверждения необычных явлений вызывали у него страх, оставляли ощущение растерянности и бессилия. Он сам не знал, почему на этот раз все иначе. Просто смутное, интуитивное чувство, что они найдут эту мумию.

— И тогда вы решили ее продать? — спросила Мелани.

Альфонс кивнул.

— Вообще-то я собирался оставить ее себе. Я не только торговал антиквариатом, но сам коллекционировал — коллекционирую — древности. Меня всегда привлекали древние артефакты, и должен признаться, что когда я увидел необычную мумию в том жалком музее, то сразу же решил, что должен ее заполучить. Всего за месяц до этого у меня буквально из рук выскользнула настоящая засушенная голова, и я был полон решимости не повторить такую ошибку. Но после того, как я уговорил мистера… — Он сморщил лоб.

— Стьюки, — подсказала Мелани.

— Да, Стьюки. Так вот, начали происходить все эти странные вещи. Поэтому, похоронив Зельду, я дал объявление и, надо признаться, стал довольно энергично искать покупателя. И нашел, примерно через неделю.

— А вы случайно не помните, кому ее продали?

— Конечно, помню. Мумию купил исторический музей.

— Где он находится?

— В Макгуане.

— Женщинам нравится вкус гениталий цветных, — сказал Эллис Маккормак автоответчику идеологов превосходства белого человека. — Они просто… вкуснее, чем члены белых… — Он повесил трубку, не зная, что сказать дальше, и понимая, что издевательства над этими мракобесами уже не приносят такого удовольствия, как обычно.

Может, он сам тоже тайный мракобес?

Конечно, нет, профессор был в этом уверен, но его преследовала, не давала покоя мысль о том, что он не может посоветоваться или даже обсудить происходящее ни с одним коренным американцем. Маккормак всегда считал себя поборником несправедливо ругаемого мультикультурализма. Черт возьми, во время антииранских демонстраций в 1979/80-м учебном году он единственный из профессоров встал на защиту студентов из стран Ближнего Востока, заявив, что те не отвечают за политику их правительств. Но Маккормак родился и вырос в Аризоне и поэтому — хотя ему и не хотелось это признавать — привык пренебрежительно относиться к индейцам.

Хотя именно культура коренных жителей Америки была его специальностью.

Он посмотрел на полку над своим письменным столом, на куклу качина индейцев хопи, купленную в Секонд-Меса по бессовестно низкой цене. Потом повернулся в кресле, встал и выглянул в коридор. Дверь Джона Кэмпбелла в противоположном конце коридора была открыта. Профессор-индеец, наконец, пришел.

Кэмпбелл появился на кафедре недавно, и хотя именно Маккормак, будучи заведующим кафедрой, взял его на работу, на самом деле он не предпринял никаких усилий, чтобы поближе узнать нового преподавателя, ограничившись формальным знакомством. Профессор убеждал себя, что принадлежность Кэмпбелла к коренным американцам тут ни при чем — за последние три года он не пытался сблизиться ни с одним из новичков, разве не так? — но въедливый внутренний голос справедливо указывал, что Кэмпбелл был единственным младшим преподавателем, для которого он не созвал специальное заседание кафедры, посвященное знакомству с новым членом коллектива.

Маккормак все утро думал над тем, что сказать и как подвести разговор к интересующему его вопросу. Проблему усугубляли мысли о жене. Врач сказал, что никаких серьезных физических повреждений у нее нет, а сама Алиса уверяла его, что с ней всё в порядке и ей нужно вернуться на работу, но Маккормак не мог забыть ее лицо там, в чулане. Им хорошо бы взять отгул — несколько дней или даже неделю, — чтобы все обсудить.