Мики кивает. В нем чувствуется напряжение, но такое, будто он пытается не выдать эмоции.

– Я искал в основном тебя. Пробовал сначала до тебя дозвониться… Когда одна девочка сказала нам, что у реки видели кого-то голого, мы разделились. Я вернулся назад, потому что думал застать тебя на работе или просто… Я не ожидал, что тем парнем у реки окажешься ты. Но я рад, что нашел тебя.

– Ты словно мой ангел-хранитель. – Он улыбается, но грустной улыбкой, не радостной. – Извини, что тебе пришлось возиться со мной в таком состоянии.

Натягивая футболку, я поднимаюсь на ноги.

– Нам, наверное, пора уходить.

– Еще пять минут? – Мики похлопывает по полу рядом с собой, и я не могу отмахнуться от того, сколько надежды у него на лице.

Когда я сажусь, он прислоняется ко мне и роняет голову мне на плечо. Мои пальцы, действуя по собственной воле, находят его золотистые волосы. Пока я распутываю их, из тела Мики постепенно уходит все напряжение, и он закрывает глаза.

Мы сидим в тишине дольше пяти минут, но я бы мог просидеть вот так целую вечность. Мое сердце бьется спокойно и ровно. Я концентрируюсь на том, чтобы все так и осталось. Прямо сейчас я ощущаю себя в тысячу раз расслабленней, чем с кем бы то ни было раньше.

– Ты вчера ночью напился? – шепчу я. Чувствую, словно могу спросить его о чем угодно.

Довольно долго Мики молчит, но я знаю, что он меня слышал, поскольку, стоило мне спросить, он открыл глаза и начал с помощью рук делать у себя на коленках что-то похоже на силуэты животных – птиц в основном.

Но это ничего, что ему не хочется отвечать. Это ничего не меняет.

– Да, – наконец выдыхает он. – Так напился, что в первый момент решил, что ты и впрямь ангел.

Он бросает на меня быстрый взгляд. У него такие красивые глаза, дух захватывает.

– Иногда мне кажется, что все хорошо, но потом что-нибудь происходит, и я… просто распадаюсь на части и начинаю хотеть, чтобы все прекратилось. Иногда мне хочется просто исчезнуть. – Качнув головой, он отворачивается, словно не может поверить в то, как глупо это звучит. – Когда Джеку становится по-настоящему грустно, я не знаю, что делать. Мне тоже становится грустно. Я не такой, как ты. Я эгоист. Я не умею помогать людям.

Я не согласен, но в спор не вступаю. Уж я-то знаю, людям не под силу одним своим несогласием изменить то, что ты глубоко внутри чувствуешь о себе.

– Думаешь, он сделает что-нибудь глупое?

– Не знаю. Надеюсь, что нет. – Мики закусывает губу. – Порой он делает всякое, например, грозится причинить себе вред – потому что ищет помощи или внимания. Мне тяжело с людьми, когда они становятся слишком эмоциональными. Я не знаю, как с этим справляться. Для меня это чересчур. Возникает желание вообще ничего не чувствовать… словно я должен оставаться пустым.

– Ты поэтому так мало ешь? – Сам не знаю, почему я это сказал – просто такой вывод напрашивался сам собой. Довольно очевидно, что Мики ест мало, но когда он отодвигается от меня и подтягивает свои коленки к груди, я понимаю, что спрашивать об этом не стоило.

Пальцы его ног выстукивают на кафельном полу какой-то сумасшедший ритм.

– Странный такой разговор.

Мне все разговоры кажутся странными.

– Если б у меня и вправду были суперспособности, – говорю я, – то я бы хотел заниматься одним: делать людей счастливыми. Не ради славы или чего-то еще, – добавляю поспешно. Наоборот. – Я бы занимался этим тайком. Был бы Мистером Счастьенимусом. – Подняв взгляд, я вижу, что Мики сжимает губы, пытаясь перестать улыбаться, но глаза его ярко сияют. Мне становится так хорошо, когда он улыбается. – А если б мне дали сделать счастливым всего одного человека, то я бы выбрал тебя.

Как только я договариваю, его глаза становятся огромными, и он делает долгий вдох. Я не могу смотреть на него. Мое сердце бьется так сильно, что я слышу в ушах только шум крови. Я нечаянно открыл ему свою тайну, и мне страшно, что своим признанием я испугал его или шокировал.

– Как ты нашел меня? – шепчет он прерывистым голосом.

Вряд ли он имеет в виду вчерашнюю ночь. Он протягивает руку, сжимает мне пальцы, и у меня в груди вспыхивает сумасшедшая искра тепла и закручивается, словно заблудившийся в небесах фейерверк.

Глава 27

Мороз по коже (но не только от холода)

– Возьми мои кроссовки, – говорю я, когда мы выходим наружу, и нас встречает накрывшая мир снежная белизна. Идти по ней босиком будет больно.

Я опускаю взгляд на свои ноги. Другой обуви, кроме этих грязных разваливающихся кроссовок, у меня нет, но они лучше, чем ничего. Оставить в больнице ботинки было одним из худших моментов во всей этой ситуации с падением в реку.

– Можем надеть каждый по одному, – говорит, улыбаясь, Мики. – Я пошутил, – добавляет он торопливо, когда я наклоняюсь, чтобы развязать шнурки. – Со мной все будет нормально. Честное слово.

Мне хочется понести его – на руках, на спине, как угодно. Вот бы моему плечу вдруг стало лучше.

Я слышу только хлюпающие звуки, с которыми машины проезжают по слякоти, но и они слышны словно издалека. Мир еще притворяется маленьким.

Запрокинув голову, я смотрю в блеклое серое небо. Сверху падают маленькие снежинки, и я, открыв рот, ловлю несколько языком. Краем глаза я вижу, что Мики повторяет за мной.

Судя по свету сейчас семь или восемь утра. Но я могу ошибаться. Сложно определить точней сквозь яркость снега и темноту штормовых облаков.

– Мы ведь около парка, да? – Мики поворачивает голову и перехватывает мой взгляд. Должно быть, он вспомнил что-то из того, что было ночью. – Отсюда недалеко до моего дома… Ты не хочешь пойти ко мне? В смысле, ты не обязан, я и один дойду, и я пойму, если ты решишь пойти к себе и лечь спать… – Мики запинается и на сей раз розовеет от корней волос и до шеи. Я заворожено смотрю на него. – Но мне бы очень хотелось, чтобы ты пошел вместе со мной.

– Хорошо. – Если там Джек, то, может, мне и впрямь лучше пойти вместе с ним.

***

Мики живет в узком доме, зажатом между уродливо отремонтированной церковью и дешевым панельным мотелем, где, наверное, тоже сдаются комнаты под жилье.

Мы запыхались – так быстро мы шли. Набирая код на двери, Мики покачивается на пятках и поджимает свои посиневшие пальцы.

Прежде чем зайти внутрь, он бросает взгляд на меня.

– Ничего особенного, – произносит, смущенно пожимая плечами.

Но дело в том, что мне совершенно неважно, где он живет – будь то один из персидских дворцов Майло или землянка в лесу. Ты преклоняешь голову в самом безопасном месте, какое только можешь найти. Я просто рад, что он спит не на улице, как спал раньше Дитрих.

Внутри мы оказываемся в узеньком коридоре с рядами дверей на каждой из стен. Здесь пахнет застарелым табачным дымом и подгнившими овощами, и еще немного лимонным тальком.

В конце коридора видна ведущая к лестнице тяжелая дверь пожарного выхода. Мики щелкает выключателем, но лампочка перегорела, и мы преодолеваем первый пролет в жутковатом, как в фильмах ужасов, полумраке. Я стараюсь не создавать шума и потому слышу впереди только шепот его шагов по бетону. Мики живет в квартире номер шестнадцать на втором этаже. Хорошо, что не выше. Верхние этажи отчего-то кажутся менее безопасными. Мне бы не хотелось представлять его запрятанным слишком глубоко в недрах этого здания.

Пока Мики нажимает на своей двери кнопки, я оглядываюсь по сторонам. В тусклом желтоватом свете все кажется грязным. Если б окна в концах коридора не были заколочены, тут, наверное, было бы намного светлее.

– Эй. – Моей руки касается рука Мики, и я кое-как умудряюсь не отпрыгнуть назад. – Заходи. – Неуверенно улыбаясь, он наклоняет голову в сторону дверного проема.

Какими бы ни были мои ожидания, я вижу перед собой совершенно другое. Несмотря на убожество этого места, обстановка в комнате Мики… приятная. Или, скорей, лаконичная, хотя это может значить лишь то, что ему нечем заполнить пространство. Сквозь голое, без занавесок, окно льется утренний свет, холодный и яркий, и мои глаза обводят узоры, которые он рисует на ничем не украшенных стенах. Ковер на полу – странного цвета. Рыжий, как клоунский парик, он такой яркий, что почти светится.