– Мне нравится ощущать, как ты возбуждаешься, – шепчет он.

Мое сердце словно вываливается из груди и падает на дно океана, где в него впивается дюжина острых клешней. Я закрываю глаза и, мучительно покраснев, мечтаю исчезнуть.

– Это странно, если это успокаивает меня? – продолжает он таким тихим голосом, что я едва его слышу. Его пальцы у меня в волосах. Я открываю глаза. – Не думаю, что почувствовал бы такое с кем-то другим. Только с тобой. – Он берет в ладони мое лицо, его холодные пальцы так близко от моих шрамов. Я ощущаю, как он пытается приласкать мои щеки, но контролировать свои движения у него еще не выходит, и в итоге он просто легко дотрагивается до меня.

Мы удерживаем зрительный контакт до тех пор, пока от нехватки кислорода у меня не начинает кружиться голова. Впервые в жизни мне кажется, что меня по-настоящему видят, видят и полностью принимают – и внутри, и снаружи. И я тоже вижу его – этого удивительного испуганного мальчишку, такого ранимого и эмоционально открытого, который находит мир пугающим, но временами прекрасным.

Он разводит свои бледные ноги и садится верхом на меня, и я не уверен, делает ли он это, чтобы быть ближе ко мне или чтобы можно было мягко потереться бедрами о мой пах.

Я не уверен, что он вообще этого хочет. В особенности со мной. Смятение, должно быть, проступает у меня на лице, потому что Мики улыбается, а потом прикусывает свою нижнюю губу и всасывает ее в рот.

Я видел такое только по телевизору, когда актеры использовали этот прием, чтобы показать, как сильно он или она кого-нибудь хочет. Это фальшивое выражение, постановочное.

Внезапно до меня доходит, что он пытается сделать. Да и как это может быть чем-то другим? Он считает себя обязанным передо мной. Думает, будто должен мне отплатить. Он знает, что я хочу его, вот и предлагает себя. И уже не впервые, думаю я, вспомнив его двусмысленное предложение после того, как я отдал ему свой телефон.

– Не надо, – выдыхаю я хрипло. – Я не клиент. – Мне хочется плакать.

Стоит мне произнести эти слова, и глаза Мики распахиваются. Он откидывается назад и неуклюже от меня отползает.

– Извини, – шепчет он, зажимая ладонью свой рот и тряся головой. – Извини меня. Черт. Я… ты не… – Обеими руками он закрывает лицо, его плечи вздрагивают от всхлипов.

Моя эрекция умирает.

– Не надо, – бормочу я, дотягиваясь до него. – Не надо. Все хорошо. Ты ничего мне не должен. – Я никогда не хотел, чтобы Мики так думал.

Он позволяет обнять себя и, как в прошлый раз, приникает ко мне, только теперь я чувствую между нами барьер. Та шокирующая открытость, появившаяся, когда несколько мгновений назад мы смотрели друг другу в глаза, не могла была настоящей. А если она и была такой, то вряд ли случится опять.

Глава 26

Странные разговоры

– Скоро нам надо будет уйти, – говорю я.

Кивнув, Мики оглядывает помещение.

Мы убрали наше гнездо, свернули все полотенца и нашли в пакете, который лежал на полу, пару черных спортивных штанов и розовую детскую футболку с белой лошадкой спереди. И то, и другое сейчас надето на Мики.

Удивительно. Мне, в общем-то, безразлично, что мы взяли чужие вещи. Мысль о воровстве всегда была мне противна, но обстоятельства, очевидно, вынудили меня изменить свое мнение. А может, Мики для меня важен больше, чем то, что правильно, а что нет.

Он, правда, по-прежнему босиком. Мне нравится форма его ступней, то, какие они большие и узловатые, и то, какие длинные у него пальцы. Он может шевелить ими, как пальцами на руках.

Мы вымыли его ступни в раковине, смыли с них засохшую кровь – оказалось, что они всего слегка поцарапаны. Я начал было перед ним извиняться, но Мики наклонился и быстро поцеловал меня в щеку, а я, когда мир вокруг покачнулся, только и смог, что ухватиться за раковину.

– Кажется, я буду скучать по этому месту. Здесь теплей, чем у меня дома, – произносит он, растирая ладони.

Мне интересно, живет ли он там вместе с Джеком, но прямо сейчас заводить речь о Джеке не хочется. Я рассеянно дотрагиваюсь до своего плеча. Надо перед уходом перетянуть его.

Не успев подумать, я снимаю футболку. Еще одного свитера мы, как ни искали, найти не смогли, и я настоял, чтобы Мики остался в моем, ведь он так сильно замерз.

Мики видел мое лицо, так что шрамы на теле едва ли станут для него таким уж сюрпризом. И все же я не решаюсь проверить его реакцию. Я чувствую робость и неуверенность.

Когда Микины пальцы начинают помогать моим отклеивать скотч, я чуть не вздрагиваю от шока.

– Что случилось? – спрашивает он, опускаясь передо мной на колени и показывая на мое плечо.

– Как твои руки? Лучше? – спрашиваю я в свою очередь. У него теперь намного лучше получается контролировать свои пальцы. Я стараюсь смотреть не на его лицо, а на них.

– Угу.

Он тыкает меня своим тонким пальцем в коленку и, когда я поднимаю глаза, усмехается.

– Ты весь – одна большущая тайна. Это твоя скрытая суперспособность: заставлять людей ломать головы на твой счет. Человек-загадка.

Не сдержавшись, я улыбаюсь. Я больше не хочу казаться Мики слишком загадочным.

– Я пытался удержать одного человека от падения в реку, но мое плечо не выдержало, и мы оба упали.

– Так вот почему ты каждую ночь выходишь на улицы… ищешь людей, которых нужно спасти.

Хоть это и прозвучало как шутка, Мики не улыбается – его глаза полны эмоций, которые я не могу распознать. Мой глупый мозг нашептывает мне, что он смотрит так, будто прямо сейчас предпочел бы видеть перед собой только меня.

– И у тебя это здорово получается, – продолжает Мики. – Знаешь, я скучал по тебе, когда ты не пришел. Я типа как был уверен, что увижу тебя.

На последних словах он отворачивается. Его уши становятся розовыми. Я не представляю, почему он смутился.

Пока Мики разглаживает на моей коже плотные полосы скотча, я держу руку прижатой к себе. Скотч идет со спины до груди, так что моя рука теперь почти полностью неподвижна.

Мне достаточно вспомнить о том, как он порывался предложить мне воспользоваться собой, для того, чтобы всякое зародившееся желание погасло, словно огонь без доступа кислорода. И в то же время, хоть я именно к этому и стремился, ужасная мука внутри подсказывает мне, что я хочу совершенно иного.

– Я шел к тебе, когда увидел, что на мосту стоит Дитер. Вряд ли он всерьез хотел сброситься, но он соскользнул. А я не смог удержать нас. – Собираясь с мыслями, я делаю паузу. – Когда мы упали, я думал, что мы утонем, но нас подобрали и отвезли в больницу. Наверное, он еще там.

– Я слышал об этом, но не знал, что это был ты. Все считают тебя настоящим героем.

Я качаю головой.

– Я же не удержал нас.

– Но ты пытался, и это самое главное. И ты спас ему жизнь в воде, разве нет?

– Может, если б меня там не было, он бы вообще не упал.

– А может быть и упал бы… Как там говорится? – Мики задумчиво склоняет голову набок. – Делай, что должен, и будь, что будет, – произносит он через секунду.

Только иногда этого недостаточно. Впускать подобные мысли бессмысленно, но чувство вины за то, что я не ищу акул, за то, что не выполняю свое обещание Дашиэлю, ворочается у меня в животе, точно неугомонный зверь.

– Эй. Ты в порядке? – опуская голову, мягко говорит Мики. – Ты поморщился. Я сделал тебе больно?

– Нет, – отвечаю я, мельком задевая взглядом его глаза.

– Как ты нашел меня прошлой ночью? – шепчет он и прижимает к моей груди последнюю полосу скотча – вот только скотч прилепляется плохо, сколько бы Мики его не разглаживал.

Мне кажется, он пытается отвлечь меня от мыслей, которые считает плохими. Даже страшно, до чего хорошо это работает.

– Мои друзья пошли искать Джека, – говорю я. – Они испугались, что… Он позвонил одной моей знакомой, оставил ей сообщение. Ему было плохо.