- О Всевышний! Франий, скажи уже сразу, к чему ты клонишь?

   - Альфо! Закрой рот, не то простудишь кишки, и, наконец, обернись.

   Его мантия скользнула по каменному полу, и Альфо, недоумевая, повернулся лицом к Франию.

   - Да что ж... - он оборвался на полуслове, его всего передернуло. Ему прямо меж глаз смотрело вытянутое дуло старого револьвера. Из его черного бездонного ока подмигивала невидимым блеском серебряная пулька. - Прощай, Альфо... - Франий спустил курок...

   Человек в белой мантии рухнул на холодный камень. Из пробитого лба его с застрявшей сверкающей пулей медленно и лениво сочилась густая багровая кровь, пропитывая белоснежную ткань, накрывшую лицо.

   Черный, не выпуская оружия, склонился над остывающим телом.

   - Сейчас мы наконец-таки узнаем, что бывает, когда тень одолевает свет, - его тонкие синеватые губы искривились в злорадной усмешке. - И да, Альфо, ты больше не воскреснешь, надеюсь, не нужно объяснять почему.

   Он сорвал окровавленные лохмы, закрывшие лицо его жертвы, и, впившись взглядом в остекленевшие голубые глаза, вонзился своими длинными тонкими пальцами в золотые волосы несчастного и, наступив черным каблуком ему на грудь, чудовищным усилием, стиснув золотые зубы, с треском и хрустом позвонков снял мертвую голову с плеч. Тело охватило синее пламя, Франий отпрянул, не выпуская свой трофей.

   Обнажив в улыбке умалишенного золоченые клыки, не испытывая никакого чувства отвращения, он впился в пробитый лоб тонкими обтянутыми черной перчаткой пальцами. Захрустела кость черепной коробки. Франий долго ковырялся в покрывающемся, чем дальше он углублялся, тем больше кровавыми пятнами лбу жертвы и, когда серебряный, покрытый алыми капельками, шарик оказался зажатым у него между большим и указательным пальцами, Франий отбросил прочь изуродованную голову, которую тут же охватило пламя. Он взял этот шарик и вновь заправил в револьвер. Провернувшись на каблуке, он направил оружие на расположившуюся прямо перед ним черную клетку, прямо в ее центр. Раздался выстрел, и кровавая пуля устремилась к каменному полу. Она врезалась, и в воздух полетели переливающиеся мраморные обломки.

   На разрушенной черной клетке, отряхиваясь от пыли, поднялся человек. Он был как две капли воды похож на Франия, и одеянием, и лицом. В правой руке он сжимал точно такой же револьвер. Взглянув на Франия и оскалив золотые зубы, он выстрелил в следующую клетку - на ней встал такой же...

   - Вставайте! - гремел Франий, заливаясь безумным смехом и продолжая стрельбу по черным клеткам. - Час пробил! Мы построим новый мир на обломках этой забытой Богами помойки!

   Все новые и новые копии вставали на клетках доски...

III

   Бешеный ветер рвал в клочья выцветшие желто-зеленые флаги Империи, трепы­хавшиеся на шпилях башен замка. Огромный черный ворон уселся под козырьком од­ного из окон западной башни замка Его Императорского Величества. Птица глядела на поливаемую едкими каплями дождя каменистую дорогу, бегущую от замка, связывая воедино все уголки Империи. Время от времени он залезал клювом под потрепанное черное крыло, и из-под него вниз, в ров, заполненный зеленоватой водой, волнуемой рассекающими ее спинами крокодилов, сыпалась сажа.

   Далеко на горизонте, где мутное дождливое небо соприкасалось с крышами ма­леньких деревянных домов, приближающейся точкой появился всадник. Его серого коня покрывали тысячи желтовато-зеленоватых дымящихся пятен, его черный грязный плащ также покрывался под каплями дождя такими пятнышками. Конь летел, не видя куда - кислотный дождь выжег глаза животному. Он пронесся по дороге, провожа­емый взором ворона, каркнувшему ему вослед. Скакун должен был остановиться возле опущенного моста, однако не мог - всадник соскочил, упав в зеленоватую грязь, - конь несся дальше, пока не попал в ров, где бедное животное уже ждали...

   Наездник поднялся и, все более закутываясь в грязный плащ, еще больше натя­гивая капюшон на глаза, направился через открытые ворота замка внутрь. На посту ни­кого не было. Он прошел по узкому каменному коридору, освещаемому тусклыми фа­келами, оставляя серо-зеленые грязные следы сапог на мраморном полу. Он оста­новился возле тяжелой дубовой двустворчатой двери и, сбросив капюшон и приоткрыв скрипящую дверь, вошел в громадный зал. Здесь за огромным длинным столом черно­го дерева разместились первые лица государства. Во главе стола, у зашторенного окна на противоположном краю, восседал сам Их Величество Гримнир Темноокий.

   - Грм... Гильберт, входите, - Гримнир поднялся (Первые лица в один момент также, несмотря на тучность большинства из них, встали), - Надеюсь, с вами прибыли хорошие новости.

   Гильберт вошел. Дверь с треском хлопнула за его спиной (Первые лица все разом вздрогнули и сели на свои места). Он быстро прошагал через весь зал и остано­вился возле их Величества. С плаща Гильберта скатились последние невысохшие кап­ли и, коснувшись черного камня пола, с шипением проели крошечную выемку.

   - Опять кислота... - обреченно выдохнул Гримнир. - Так что вы привезли?

   - Ваше Величество, лорд Айзек велели передать Вам это, - Гильберт выудил из рукава замотанный в полиэтилен и свернутый в несколько раз лист желтоватой бумаги и протянул его Их Величеству. Их Величество, с опаской осмотрев бледно-розовое лицо посыльного, принял пакет и, надрезав его серебряным ножиком, вынул лист и развернул его.

   - Что это? - недоумевая, спросили Их Величество, указав на лишенный всякого смысла набор точек, палочек и цифр, - потрудитесь объяснить.

   - Шифр, личный шифр лорда Айзека, - отрапортовал Гильберт.

   - И коим же образом мы должны это читать? Лорд Айзек уже толком надоел своими штучками. Знаете что, Гильберт, отправляйтесь к нему снова, а по пути наца­рапайте что-нибудь в том же духе. И, если лорд Айзек не сможет прочитать, прямо на месте отрубите ему голову, скажете страже и прислуге, что Их Величество разрешили. Давайте, Гильберт, я вас больше не задерживаю.

   Однако Гильберт не отправился сию же секунду выполнять свой священный долг перед Их Императорским Величеством.

   - В этом нет необходимости, Ваше Величество, - сказал он и, тут же уловив во­просительный взгляд Гимнира, продолжил. - У Вас здесь присутствует министр Внеш­ней Торговли (Шарообразный министр в синем бархатном кафтане, кряхтя, поднялся из-за стола). Лорд Айзек сказали, что Они, - он указал на пытающегося совершить по­бег, пока никто не видит, министра Внешней Торговли, замершего в полушаге от свое­го кресла, - являясь близким другом лорда Айзека, посвящены в секреты их тайнописи.

   - Ливьен, это правда? - Гримнир прожег взглядом, медленно поворачивающегося к нему министра.

   - Ну-с, так сказать-с, да-с, - просипел Ливьен.

   - Гильберт, передайте господину Ливьену послание лорда Айзека.

   Господин Ливьен боязливо, трясущимися руками принял бумажку. Потом залез в карман и, пошарив в нем несколько секунд, вытащил монокль, обтер его полой своего кафтана и, приотодвинув заплывшую жиром щеку, кряхтя, вставил его перед правым зеленовато-серым глазом.

   Примерно с минуту он разглядывал косые и пляшущие фиолетовые цифры и буквы, перемешанные с крохотными точечками, палочками и другими закорючками. Потом, облизнув жирные губы, выудил из складки кармана маленький обглоданный карандаш и судорожно принялся черкать, дописывать и дорисовывать что-то, в общем, совершать чудовищную мозговую работу. Ему нужно было вспомнить, что "98" означа­ло "Их Величество", а "52" значило "Мы, лорд Айзек", так как лорд Айзек, обла­давший не дюжими познаниями в словесности, приписал Их Величеству 98 оскорби­тельных слов, а себе - 52 хвалебных (Да, лорд Айзек не любил Императора почти в два раза больше, чем любил себя самого, хотя, возможно, просто в словаре лорда Айзека не набралось больше приятных слуху выражений, чем неприятных). Но не будем рас­крывать все секреты его тайнописи, основанной на бескомпромиссном "Хочу" со сто­роны самого Айзека, из-за своей паранойи категорически отказавшегося вести пере­писки на человеческом языке, и беспрекословном "Согласен" или "Понял" со стороны его знакомых и приближенных, в силу влиятельности лорда вынужденных лишь согла­ситься.