- Просто отстаньте от меня! - отвечал д'Эрмион, упершийся спиной в холодный, мокрый камень крепостной стены. У него начиналось крайне редкое явление истерики. - Я хочу просто жить как прежде! Я даже готов зарабатывать честным трудом - только уйди прочь!

   - Это невозможно... - алое пламя в глазницах Хранителя сменилось фиолетовым.

   - Тогда и невозможно то, чего вы хотите! - он впивался ногтями в грязь и все продолжал отползать в сторону, вдоль стены, не выпуская рукояти погрязшего в луже серебряного меча.

   - Невозможное могло бы стать реальным, если б кто-то освободил Нас... уничто­жить Камень... Боги не желают исправить ошибку... Пока он есть, Мы - его Храни­тель... Нужно исполнить предсказанное... Одна жизнь - за существование Вашего мира... Камню нужен Хранитель, или он уничтожит все...

   - Нет! Осуществляйте свои благие намерения через кого-то другого, кто не знает правил вашей игры! Возвращайся в свои подземелья - я не соглашусь! - он не сводил глаз с сияющего клинка, направленного на него и скользившего вслед за ним.

   - Нам жаль... Боль заставит принять верное решение...

   Изумрудный клинок взметнулся ввысь, и ослепительная вспышка молнии словно поразила его острие. Черный промокший длинный рукав балахона Хранителя сполз вниз, обнажая мертвую плоть его руки. Серая, рассеченная под самыми разнообразны­ми углами кожа сухой пленкой обтягивала выпирающие кости. Куски сгнившей плоти, отсеченные столетия назад, были накрепко примотаны грязными, источающими зло­вонный смрад тряпками. Из-под омерзительных лохмотьев, освещаемые блеском мол­ний, выглядывали и будто бы посмеивались жирные белые слизни.

   Зажмурившись от принесенного ветром ему в лицо смрада, д'Эрмион, ведомый какой-то внешней силой, подставил навстречу обрушившемуся клинку свой, рукоять которого рука его до сих пор стискивала неослабевающей хваткой.

   С оглушительным звоном скрестились два клинка. И, мгновение спустя, черным бесформенным комом Хранитель рухнул на землю, будучи отброшенным мощной вол­ной, высвободившейся при ударе. Его оружие разлетелось на тысячи осколков, сверк­нувшие каждые своим изумрудным сиянием в последний раз и угасшие навсегда. Его мертвая полусгнившая конечность воспламенилась, словно была насквозь пропитана ламповым маслом. Он упал в грязную лужу, забрызгав все вокруг и продолжая гореть.

   Погодя несколько секунд, он поднялся, опираясь на одну только оставшуюся ле­вую руку, ибо правая при падении оторвалась и обратилась в пепел. Хрустя и скрипя своими костями, он выпрямился во весь свой внушительный рост и сбил пламя, погло­тившее рукав и уже подбирающееся к воротнику. Капюшон спал, явив миру скрыва­емое под ним: левая половина почти полностью голого серо-черного черепа была ис­пещрена трещинами, на правой же свисал кусок гнилой плоти с грязным и скомкан­ным клоком когда-то черных волос, залитых засохшей годы тому назад бурой кровью. Нижняя челюсть свисала и покачивалась из стороны в сторону, удерживая тончайшим кусочком кожи. Это, если можно так сказать, "сооружение" какого-то безумного конструктора, череп, разделенный надвое огромной змеевидной трещиной, - все это удерживалось вместе одной лишь серебряной маской, пораженной трещиной на щеке.

   - Всеми гонимы... всеми отринуты... - этот голос, теперь хрипящий и задыха­ющийся, доносился откуда-то изнутри этого создания. - Во благо мира... Но вы, бес­смысленные создания... не видите света под маской уродства... - его шатало из сторо­ны в сторону, и он медленно, хромая, продвигался к своему посоху, продолжавшему сиять, будучи воткнутым в землю.

   Д'Эрмион, воспользовавшийся этим вынужденным замедлением, успел вылезти из лужи и уже быстро двигался, обретя некоторую уверенность, навстречу Хранителю. Взмахнув мечом, засиявшим лунным светом, д'Эрмион с легкостью перерубил кривой деревянный посох Хранителя. По лесу прокатился гром, дождь мгновенно прекратил­ся. Огненная стена, воздвигнутая на месте пролома, упала.

   - Мне совершенно безразличны судьбы мира, - процедил сквозь зубы он, не сбав­ляя шаг и отводя клинок назад, нацеливая его острие в лицо своего неприятеля, - а от благих намерений с таким исполнением уже тошнит, - адский блеск пробежал в его взгляде, - и никакая лже-вечность или еще какие подачки мое отношение не изменят! - он с силой выбросил клинок вперед, он засиял и вонзился точно в трещину в сере­бряной маске. Он выпустил свое оружие из рук - оно само собой вошло глубже и застряло.

   - Глупец... ты всех погубил... - с хрипом выдохнул Хранитель. Инфернальный огонь запылал в его глазницах. Отшатнувшись, он упал на колени. Трещина в маске разрослась, и, наконец, серебряный артефакт, расколовшись, отсоединился от того, что некогда было человеческим лицом, и рассыпался на тысячи осколков. Хранитель упал ничком в грязь, его тело обратилось в прах, доспехи растворились в воздухе. Сере­бряный клинок пропал. В луже остался лишь плавать его черный балахон, и то быстро тонувший в грязи.

   Тучи начали медленно расползаться. Дождь, ливший как из ведра, постепенно стих. Последние капли утонули в лужах, и золотой диск солнца вновь засиял в небе, сопровождаемый радужным светом проходящих через зависшие в воздухе капли дождя лучей. На том можно было бы и поставить точку, но последняя страница еще не пере­вернута... и последняя ли?.. Мы так не думаем...

XXIX

   В то время, пока д'Эрмион ползал в лужах, спасаясь от высшей необходимости, далеко за краем света, в Междумирье разворачивались далеко не мирные и благопо­лучные картины.

   Бесконечная плотная пелена облаков посерела и налилась свинцом. Полумрак навис над бесконечным шахматным полем. Где-то далеко, на двух смежных клетках в N-м ряду, в смертельной схватке сошлись две шахматных фигуры: черный король, чье лицо неведомо никому, и рядовая пешка с уже известным лицом героя нашего повест­вования. Сверкали и скрещивались клинки, вспышки молний разлетались во все сто­роны.

   Возле этих двух каменных воинов, словно ужаленные, носились двое: один в черном дорогом костюме, другой - соответственно в белом. В них, так и не сменивших свои образы после исчезновения их последнего посетителя, нетрудно было узнать во­пящего и убегающего Альфо и Франия, посылающего по десять проклятий в минуту ему вослед.

   - Кретин! Ты хоть понимаешь, что сделал?!

   - Но я же, я... - Альфо выглянул из-за черной, замахнувшейся мечом фигуры и тут же скрылся - в него со свистом летел увесистый топор, - Франий, ведь я ничего не сделал!

   - Ничего!?!? - взревел Франий, пинком отшвыривая белую пешку, за которую перебежал Альфо. - Это ты называешь ничего!? - Франий запустил в него огненный шар - Альфо едва успел пригнуться - шар сорвал цилиндр с его головы. - Ты испога­нил все! Нарушил баланс сил, изменил верный ход событий - это ничего!? Я уже за­крыл глаза на то, что ты заставил гостя спрашивать весь этот бред...

   - Я не понимаю, о чем ты... ой! - пурпурная магическая стрела просвистела в двух сантиметрах от уха Альфо, бросившегося в сторону.

   - Не притворяйся невинным бараном, Альфо! Этот болван ни за что на свете не стал бы интересоваться материями более высокими, чем деньги. Но это уже перебор!

   - Успокойся, Франий, я же ведь только хотел как лучше, а... Спасите! - какое-то зубастое мохнатое создание, щелкнув острыми как бритва зубами, схватило Альфо за левый рукав. - Забери от меня своего Людоедика! А-ай, плохое нечто, сидеть!

   - Успокойся?!?! Ты не представляешь, насколько я спокоен! - взгляд Франия на­лился пылающим рубиновым сиянием. - Или ты сейчас же заберешь этот чертов меч, или ты прознаешь все мое спокойствие на своей шкуре!

   - Ведь это же не возможно Франий, я не могу...

   - Не пытайся мне лгать! Ты - безмозглое создание! У тебя в голове нет даже воз­духа, там вакуум! Ты рушишь все и всегда! Ха, я понял: это ваш светлячий заговор: не получилось добиться своего идиотского порядка по-честному - начали крушить все подряд, не задумываясь ни о ком, кроме вашей высшей цели! Откуси ему руку, Людо­ед! - зверь, ослабив давление на мгновение, вцепился выше, Альфо взвизгнул от боли и повалился с ног. - Забери меч сейчас же, или я придушу тебя!