«Заверяем вас, что помимо прочих светских дел и забот наше главное намерение и горячее желание — видеть, как добродетель и праведная жизнь прогрессирует, растет и множится, а пороки и все другое, противное добродетели, вызывающее сильное возмущение и гнев Господа, обуздывается и уничтожается. Поддержка и исполнение сего в полной мере лицами высокого ранга, происхождения и достоинства побудит не только людей более низкого положения брать с них пример и следовать ему, но и Господа в великой и бесконечной благости Его склониться благодушно и милостиво к нашим просьбам и молитвам.

Доподлинно известно, что под любой юрисдикцией, в том числе и в области вашего пастырского попечения, есть многие как среди духовенства, так и мирян — кто сбился с истинного пути добродетели и праведной жизни, кто являет собой пагубный пример для других и вызывает омерзение у добрых людей.

Поэтому мы просим, именем Господа душевно заклинаем и требуем от вас, чтобы согласно принятому вами обету вы отделяли в пределах вашей юрисдикции таковых лиц от добродетельных и способствовали наказанию преступления и пороков, которые должны быть искоренены, обузданы и наказаны соответствующим образом за дурные дела, чтобы не щадили их из любви, покровительства, страха или приязни, будь преступники духовными лицами или мирянами. Можете быть уверены, что мы окажем вам нашу поддержку, помощь и содействие, если того потребует дело, и сурово накажем этих отвратительных нарушителей, если таковые отыщутся.

Если вы будете усердно делать и исполнять это, вы совершите угодное Господу дело. Мы же передадим таковых духовных особ на ваше пастырское попечение, чтобы они были судимы и наказаны за свои преступления в соответствии с установлениями и законами Святой церкви. И если по поводу исполнения ваших обязанностей к нам поступит какая-либо претензия или предложение, мы передадим ее рассмотрение на суд нашего кузена архиепископа Кентерберийского, кардинала. Таким образом, исполняя все вышесказанное, вы заслужите себе большую честь, а нам доставите особое удовлетворение»^{95}.

В обществе невежественном и часто жестоком церковь, по мнению Ричарда, была единственной силой, способной защищать нравственность. Тот факт, что и в ее ряды проникли элементы разложения, крайне расстраивал короля, придававшего морали в средневековом ее понимании громадное значение. Во всех своих прокламациях, приказах и публичных выступлениях он обязательно посвящал значительное место моральным вопросам. Ричард III был глубоко религиозным человеком и считал преступления против общественной нравственности такими же недопустимыми, как и против королевского закона. Заботу о добродетельности своих подданных Ричард выказал в письме Леонарду де Прато, рыцарю-иоанниту, комиссару ордена в Англии и Ирландии:

«Узнали мы, о прославленный рыцарь, от великого магистра и капитула Родоса, что заботы и попечительство о религиозных домах ордена Святого Иоанна Иерусалимского, находящихся под нашим правлением и в пределах нашего королевства Англии и лордства Ирландии, вверены Вам по причине Вашей испытанной и исключительной верности, преданности и честности. Итак, поскольку Вы собираетесь прибыть сюда и принять бремя, возложенное на Ваши плечи, Вы просите нас, чтобы Вам были дарованы и предоставлены свободный доступ и свободный выезд из наших владений, равно как и свобода исполнять свои обязанности. В связи с этим мы, считая Вашу просьбу справедливой и обоснованной и руководствуясь как нашим религиозным усердием, рвением и чувством, так и нашей искренней любовью и расположением к Вашему королю нашему брату, даруем Вам разрешение прибыть, а когда Ваша святая цель будет полностью достигнута в соответствии с Вашими полномочиями, право отбыть. Мы просим Вас при исполнении своих обязанностей быть добросовестным и усердным в делах расследований, исправлений и улучшений. Мы молимся, чтобы Ваша забота, продемонстрированная повсюду, обратилась к Вашей чести и внесла вклад в благополучие и процветание общественной нравственности»^{96}.

Себе в вину он ставил только казнь лорда Хейстингса, которая действительно была совершена противозаконно, хотя и под давлением обстоятельств. Что касается его незаконнорожденных детей, то это никоим образом не противоречило моральным устоям того времени, ибо они появились на свет до его брака. Бастарды были включены в общественную систему XV века на четко определенных правах, незаконнорожденных детей имели не только короли, но и многие магнаты королевства, в частности, Джон, герцог Бедфордский, Хамфри, герцог Глостерский, Джон Холланд, герцог Эксетерский, Уильям Невилл, граф Кентский, и многие другие.

Однако свои отношения с церковью Ричард III не ограничивал одними назиданиями. Он проявлял искреннее внимание к ее нуждам, и в первую очередь к несчастьям, случавшимся с простыми служителями. Узнав, что приор Карлайла с огромным трудом собрал восемь фунтов, чтобы оплатить королевскую лицензию, Ричард приказал вернуть приору деньги. Когда до него дошло известие, что в аббатстве Крейк, что в графстве Норфолк, сгорела церковь, король послал аббату 46 фунтов 13 шиллингов и четыре пенса на ее восстановление.

У него хватало времени и сил следить, чтобы простые люди — хоть священники, хоть миряне — не чувствовали себя ущемленными или обиженными. Он пожаловал ренту в четыре фунта клерку Джону Бентли для покрытия расходов на обучение в Оксфорде. Двум своим менестрелям, Роберту Грину и Джону Хокинсу, чья игра ему очень понравилась, король предоставил ренту в 10 марок каждому. Его верный секретарь Джон Кендалл в течение зимы получил дополнительную ежедневную плату в шесть пенсов и пожизненную ренту в 80 фунтов. Войдя в тяжелое положение кредиторов герцога Бакингемского, безвинно пострадавших после казни последнего, король поручил лорду — верховному судье Англии сэру Уильяму Хасси, Уильяму Кэтсби и нескольким другим уполномоченным выплатить долги герцога из доходов, приносимых конфискованными у Бакингема землями. Он также приказал погасить счета на 27 фунтов, предоставленные Ричардом и Роджером Бейкерами из Брекнока за хлеб и пиво, доставленные ко двору Бакингема и не оплаченные им.

Устроив помолвку своей внебрачной дочери Кэтрин с Уильямом Хербертом, графом Хантингдонским, и пожаловав будущим супругам аннуитет в 400 марок, Ричард покончил со всеми делами, удерживавшими его в Лондоне. В первую неделю марта король с женой покинули столицу и отправились на север. Эту поездку он затеял, чтобы решить две задачи. Первая состояла в том, чтобы превратить Ноттингем в главную военную базу. Ричард считал, что этот город в сердце его владений превосходно подходит на роль центра, откуда сподручнее всего руководить обороной страны. Наступившая весенняя погода могла спровоцировать очередное вторжение в Англию мятежников, затаившихся на континенте. Вторая цель была очевидна для всех и заключалась в подготовке вторжения в Шотландию.

По пути Ричард и Энн остановились в Кембридже — городе ученых, который король любил больше, чем Оксфорд. Там супруги провели несколько счастливых дней в умиротворяющей атмосфере философских рассуждений и диспутов — король с удовольствием погрузился в беседы с теологами. Также в Кембридже Ричард предпринял еще одну попытку наладить отношения с Францией. Он как раз посылал Томаса Лэнгтона, епископа Сент-Дэвидского, в Рим к доктору Джону Шервуду, епископу Даремскому, который представлял Англию в Ватикане. Король дал Лэнгтону дополнительное задание — побывать по пути при французском дворе и склонить французов к перемирию.

Ричард III внес солидные пожертвования университету и особенно Королевскому колледжу, которому он покровительствовал, после чего отправился дальше. 15 марта королевская чета прибыла в Бакден, а спустя несколько дней уже пересекла гряду холмов, окружавшую Ноттингем. Вскоре супруги вступили под своды массивного замка, гордо возвышавшегося над городом. Здесь они задержались надолго — король с головой погрузился в организацию обороны страны. Своими тревогами и заботами он поделился в письме, направленном мэру и горожанам Йорка: