– Бог, что ли?
– Помолчи ты!
– Так вот. «Энергия материи» наряду с «локальной энергией» являются причиной и следствием любого действия, поступка, процесса, происходящего в материальном мире.
– Ловко!
– «Локальная энергия» – это то, что отличает живое от неживого…
– Однако! – шепнул расставлявшему перед ним заказ бармену Виноградов. Он был не на шутку заинтересован. – Это что – псих? Или гений?
– Не знаю, – пожал бармен плечами. И резонно добавил: – Лет через двадцать выяснится.
Румяный продолжал:
– Допустим, «энергия материи» – или Божья воля, рок, судьба, как угодно – поместят под солнечные лучи кусок льда. Он неминуемо растает. Человек же, или любое другое живое существо, оказавшись в неблагоприятных для него условиях, может избежать их, например, уничтожив вызвавшую их причину, переместившись куда-нибудь вне досягаемости воздействия, защитившись или каким-либо иным путем…
– Банально!
– …Итак, способность живого существа не быть безответным объектом воздействия «энергии материи» определяется количеством присущей ему «локальной энергии». Если ее много, человек практически независим ни от чего, самодостаточен. Равным образом даже малые «локальные энергии» огромных масс людей могут вызвать изменения в материальном мире, во много раз усиливая или ослабляя воздействие «энергии материи».
– Ты обещал насчет везения…
– Да, моя концепция позволяет впервые дать определения таким понятиям, как «чудо» и «везение». Первое – это резонанс обеих энергий, вызвавший явление, которое сами по себе ни та, ни другая энергия не могли вызвать в материальном мире. Ну а везение – частный случай чуда, совпадения желания с его реализацией в тех условиях материального мира, при которых реализация этого желания мало осуществима.
Виноградов с уважением посмотрел на румяного – заядлый преферансист, он цену везению знал. Тот тем временем, наслаждаясь прикованным к нему вниманием, снова приложился к пиву:
– Так вот… «Локальная энергия» ничего общего с мужеством, волей, умом не имеет. Все знают – везет «дуракам и пьяницам»… Но, главное, теперь можно определить движущие силы развития человеческого общества! – эффектная пауза была сразу же заполнена торжествующими выкриками, стекольным звоном и грохотом опрокинутого стула.
Привычный ко всему бармен не вмешивался.
– Всего их четыре. Первое – «герои», то есть люди с очень мощной и условно положительной «локальной энергией». Затем – «злодеи», то же самое, но со знаком условно «минус». Далее – массы людей, по отдельности не обладающих значительной «локальной энергией», но в совокупности являющих собой значимую «локальноэнергетическую силу»… Четвертое – это не обладающие «локальной энергией» слепые проводники «энергии материи», по-простому – дураки и пьяницы!
– Сам ты… – воспринял на свой счет последний тезис носатый толстяк в лайковом комбинезоне и попытался через стол дотянуться до оратора. Но его почти сразу же угомонили соседи.
– Продолжаю. Каковы же практические выводы из изложенного выше? Возможно ли совершенствование материального мира? Необходимо ли оно? Разумеется, необходимо – окружающее нас далеко от идеала… Но возможно ли? Да, возможно! Мы никогда не сможем постичь процессы и закономерности, лежащие за пределами ощущаемого нами материального мира и присущие «энергии материи»…
– Точно! Неисповедимы пути Господни, – грустно согласился еще один из компании, поприличнее – в очках и без сигареты.
– …Но «локальную энергию», присущую всем живым существам материального мира, мы можем и должны изучать. Изучать и усиливать, становясь все более независимыми! Хотя полная независимость невозможна, это верно… Словом, свобода – есть осознанное соответствие действий человека действию «энергии материи».
– Это уже было. «Живи по завету Божьему – и будешь счастлив и свободен!» – тот же оппонент всем видом показывал, что потерял интерес к происходящему.
– Ну и что? – вступилась за румяного девушка с соседнего столика. – Через науку к вере – это плохо, да?
– Нет, а практически? Смысл в чем?
– А очень просто, – ободренный поддержкой, повел клетчатыми плечами оратор. – Бей дураков и «злодеев»!
– И пьяниц… – мстительно добавил агрессивный толстяк, вновь пытаясь встать.
– Ребята! Хва-атит! Пора на воздух… – бармен в мгновение оказался у столика, непостижимым образом «выдавливая» разгулявшихся гостей из подвальчика. Вроде и ни руками не махал, ни ногами, и слов каких-то особенных не говорил… А через пару минут шум удалившейся компании стих за тяжелыми дубовыми дверями.
Еще не темнело, когда Виноградов подходил к своей гостинице. С недовольством привыкшего отвечать за порученное дело человека, он раздумывал о том, что день «командировки» потрачен впустую – ни в кабаке, ни на работе журналист не появлялся, добытый через адресное бюро квартирный телефон Бакониса молчал.
Он посторонился в дверях, выпуская стремительно возникшую перед ним женщину и по здоровой мужской привычке взгляд Владимира Александровича сначала ткнулся в область бюста, обтянутого сиреневым свитером: грудь была достойных пропорций и уверенно распирала полы енотовой шубы. Капитан перевел глаза выше:
– Жаннетта!
– Володя! Вот это сюрприз!
Сочный поцелуй в щеку – и Виноградова на миг окутало тонким ароматом дорогих духов:
– Ты как здесь? Надолго? Почему не звонил?
– A-а, ерунда. Виноват! – рот его непроизвольно растянулся в улыбку – Владимир Александрович действительно был рад этой нечаянной встрече…
Жаннетта была такой же, как в день их первой встречи, внешняя импульсивность странным образом уживалась в ней с чисто прибалтийской практичностью, сентиментальность – с почти мужским умом квалифицированного аналитика. Классический европейский облик – пепельная стрижка, очки, немного великолепной косметики…
Тогда, в семьдесят девятом, они оказались в числе дюжины счастливчиков, выигравших всесоюзный конкурс «Мой друг – ГДР», по поводу чего капитально напились, устроив антиобщественную акцию в баре московского молодежного центра – курсант мореходки Виноградов выменял у китайского комсомольца свой форменный ремень на два значка с Мао Цзэдуном, а его новая подружка пыталась сплясать на столе немецкий народный танец «Яблочко». Спасло их только чудо и остатки чувства юмора у пивших там же парней из ЦК ВЛКСМ. Зато в призовой бесплатной поездке по Восточной Германии Жаннетта с Володей были на высоте – дисциплинированные, бдительные, активные в деле пропаганды социалистических идеалов, что и отметил по возвращении в Союз прикомандированный к группе чекист…
До восемьдесят второго они встречались довольно часто – Жаннетта училась в Университете, на математической лингвистике, параллельно грызя японскую грамматику, английский и немецкий. Володя отдыхал душой от суровых нравов своего закрытого учебного заведения в бестолковых и богемных студенческих компаниях, а она, иногородняя, любила проводить вечера в домашней атмосфере крохотной квартиры молодоженов Виноградовых. Жаннетта была тогда ярой патриоткой своей крохотной республики, что, впрочем, не мешало ей руководить курсовым комсомолом, вступить в партию и писать диплом по заказанной госбезопасностью закрытой теме – что-то там об особенностях произношения шипящих в русском языке английскими шпионами венгерского происхождения.
Потом она вернулась к себе, отказавшись от аспирантуры, и друг о друге Виноградовы и Жаннетта узнавали только из достаточно регулярной переписки и нечастых взаимных визитов. Карьере ее можно было позавидовать – некоторое время проработав на престижных должностях в республиканском Госплане, Володина приятельница была как особо ценный национальный кадр направлена на партийную работу и через несколько лет уже отвечала за милицию, суд, прокуратуру (и прочее, относившееся к административным органам) в райкоме неподалеку от столичной ратуши.
В тысяча девятьсот девяностом, руководствуясь убеждениями и логикой общественно-политического развития, Жаннетта сменила красную книжечку члена КПСС на не менее красное удостоверение сотрудника аппарата Президента Республики – хорошие профессионалы нужны всегда, а помимо организаторских способностей, безупречных предков и национальной фамилии, она владела пятью языками, включая свой родной и русский. Постепенно неумолимая сила истории уносила Виноградова все больше «вправо», перезваниваться стало дорого, терялись письма, и при редких встречах шутливая «пикировка» с трудом удерживалась на грани, за которой началась бы взаимная неприязнь…
