Таким образом, японское государство не имело серьезных военных противников и инокультурных оппозиционных сил (как вне страны, так и внутри нее), которые могли бы представить угрозу для существовавшей системы власти. В связи с этим воинская повинность была фактически ликвидирована в конце VIII- начале IX вв., т. е. создалась редкая для мировой истории ситуация: достаточно развитая страна без сколько-нибудь дееспособной армии.
Международное положение России было, разумеется совсем иным. Находясь «на юру», Россия была открыта всем ветрам — как из Европы, так и из Азии (эти регионы были также потенциально открыты для российского проникновения). Защита страны от степняков (сначала печенегов и половцев, затем от татаро-монголов), непрекращавшаяся борьба за территорию и за выход к морю с Литвой, Польшей, Швецией были ежедневной нормой исторической жизни. Следует также помнить, что Рюриковичи были потомками и носителями военных привычек дружин варягов, а удельная система в ее русско-монгольском исполнении также играла большую роль в поддержании военно-силового модуса власти. В связи с этим верховная власть (княжеская, великокняжеская и царская) была в колоссальной степени направлена на решение военных задач — междуусобных, оборонительных и наступательных.
Итак, совокупность природных и международных условий и способов приспособления к ним способствовали закрытости Японии и открытости России, что накладывало неизгладимый отпечаток на все стороны историко-культурной жизни, включая и верховную власть.
Перейдем теперь к непосредственно интересующей нас проблематике.
Титулатура. Первоначально правитель Японии (это название было принято в начале VIII в., до этого страна называлась Ямато) именовался оокими («великий господин»). Входящий в состав этого иероглифического бинома знак «господин» (кит. ван) обозначал такого правителя, который приходился китайскому императору («сыну Неба») вассалом. В конце VII столетия (вероятно, в правление Тэмму, 673–686) в Японии стал последовательно употребляться китайский астрологический термин тяньхуан (яп. тэнно), обозначавший небесного императора или же Полярную звезду[628]. Впервые обозначение китайского императора как тяньхуан относится к 674 г. (правление Гао-цзуна, 650–683), однако в Китае этот термин распространения не получил (стандартным обозначением китайского императора остался бином «сын Неба»).
Согласно китайским представлениям, тяньхуан, являющийся верховным божеством даосского пантеона, пребывает в небесном «фиолетовом дворце» (фиолетовый — цвет, маркирующий наибольшую сакральность), откуда он управляет даосскими мудрецами (чжэньжэнь, яп. махито) — наиболее приближенными к нему людьми (советниками). Актуализация связи тэнно-Небо хорошо видна в записях хроники «Нихон секи», предваряющих описание правление Тэмму, где о нем, в частности, говорится: «Был осведомлен в астрологии и в том, как гадать по звездам»[629]. Уподобление правителя Полярной звезде восходит к «Лунь юй» Конфуция: «Учитель сказал: «Осуществлять управление, опираясь на добродетель, — это подобно Полярной звезде. Она замерла на своем месте, а все другие звезды движутся окрест нее»[630]. То есть в этом уподоблении заключено одно из основных свойств «классического» дальневосточного правителя — неподвижность, свойство, которое, похоже, входит в «программу» по формированию образа принципиально «обездвиженного» монарха.
Получается, что земной император уподобляется небесному, точно так же, как и его наиболее приближенные придворные — небожителям, образуя нечто вроде земного пантеона.
Таким образом, при формировании японской модели верховной власти китайским представлениям принадлежала очень значительная роль: двор Ямато представал как зеркальное отражение идеального «небесного» миропорядка. Вкупе с вошедшим в политическую практику обозначением подведомственной государю территории как «Поднебесная» (что считалось прерогативой китайского императора) терминологическая пара тэнно-Поднебесная должна была указывать на одинаковый или, по крайней мере, близкий статус правителей Ямато (Японии) и Китая, что, в частности, находит свое отражение в позиционировании Японии как страны, где осуществлены идеалы конфуцианства[631]. Показательно, что принятие японским правителем титула тэнно практически совпадает по времени с принятием законодательного кодекса «Тайхо рицурё» (701–702 гг.), введением собственных девизов правления[632], переименованием страны из Ямато в Японию (Нихон — «Присолнечная страна»). Страна, «осмелившаяся» самоидентифицироваться с помощью указанного набора признаков, считалась по дальневосточным (китайским) меркам самостоятельной (независимой от Китая) и не должна была доставлять туда регулярную дань[633].
Титул тэнно получает официальное закрепление в указанном законодательном своде. В этом своде обладателю верховной власти приписываются также и другие наименования (всего их было семь, каждый из них употреблялся ситуационно), однако наибольшее распространение получает именно титул тэнно, рекомендованный для употребления в государевых указах.
Титул царя всея Руси впервые официально принимается Иваном IV в 1547 г. при ритуале поставления на царство, хотя случаи такого наименования московского великого князя встречаются начиная с Василия II в сочинениях, посвященных Флорентийской унии. Достаточно обычным следует признать употребление этого термина во внешнеполитической практике. Царями именовались в княжеской Руси как татарские ханы, так и византийские василевсы. Наименование ханов царем (цесарем) имело прежде всего значение верховного и независимого правителя, обладавшего определенными практическими властными полномочиями на достаточно обширной территории (христианская подоплека фактически отсутствует — характерно, что некоторые татарские «ханы» продолжают именоваться царями и после принятия Грозным царского титула[634]), однако с венчанием на царство Ивана IV христианские коннотации титула имеют тенденцию к более четкому проявлению (недаром он непременно именуется в летописях и других сочинениях «благоверным и христолюбивым», «боговенчанным», «благочестивым» и т. п.), т. е. наименование царем обретало и идеологический смысл: русский царь присваивает, в частности, значительные повсеместные полномочия в деле охраны «истинной» православной веры и ее носителей.
Отдавая должное значимости факта принятия царского титула, следует все же помнить, что он получал свое настоящее значение только вкупе с титулом великого князя всея Руси (входит в обиход при Иване III). Именно такой двусоставной титул и употребляется обычно в летописях. Кроме того, входит в практику и титул самодержца. Считается, что он впервые принимается «слабым» царем — Федором Ивановичем. Это свидетельствует о том, что после правления Ивана IV внутренняя логика оформления высшей власти зависела от властных качеств находившегося на троне правителя в ограниченной степени.
Традиционное сознание (как, впрочем, и современное массовое) не знает феномена необратимости времени. Поэтому после принятия царского титула Грозным его великокняжеские предшественники (начиная со святого Владимира) зачастую также именуются в источниках царями (в Японии мы наблюдаем то же самое: с VIII в. титул тэнно распространяется на всех прежних японских «императоров», начиная с мифического основателя династии Дзимму).
