* * *

Он снова увидел ее, женщину, полностью сотканную из песка, дух пустыни. С самого детства она приходила, а потом видно забыла его. Теперь пришла и протянула к нему руки.

- Сын мой, приди ко мне, мы станем единым целым, ты будешь видеть, как проходят караваны, будешь чувствовать, как ползают скорпионы по тебе, впитывать солнечное тепло и лунный холод. Переступи ту грань, что отделяют тебя от меня. Хватит страдать! Смерть, смерть соединит нас. Только закрой глаза.

- Еще рано матушка, я еще не готов.

- Тебя ждут еще большие страдания, я хочу уберечь тебя, дитя мое.

- Я все смогу.

- Не все страдания нужно переживать.

- Я хочу жить.

Женщина тяжело вздохнула, подошла и поцеловала в лоб. Губы были по-человечески теплые.

-Мне жаль, тебе не стоит жить. Я дала тебе выбор, и ты сделал свой. Следующая наша встреча будет очень не скоро.

* * *

Первый раз глаза пустынного волка обманули его. Прекрасный оазис, притягивающий влагой и прохладой, оказался миражом. Из последних сил он протянул руку в сторону прекрасного видения и глаза его закрылись.

Ветер ласково, но беспощадно засыпал песком путешественника. Но караван успел вовремя, не дав свершиться воле природы.

- Я хочу жить!!

- Сколько он бредит?

- Три дня

- Он поправится?

- В пустыне нельзя болеть, она любит сильных, слабых она забирает в числе первых.

- Он не слаб, он выкарабкается.

- На все воля бога.

- Аллаха!

- Что бог, что Аллах, это все наивысший разум, и он один как его не назови.

- Он выкарабкается...

* * *

Разноцветный потолок, поддерживаемый подпорками в виде узловатых лап, тканевые перегородки, нет, это не рай и даже не ад - шатер. Голова болела, хотелось пить, он повернул голову в сторону выхода, и заметил два силуэта. Они вели очень интересный разговор.

- Почему ты считаешь, что твой бог единственный? - вопрошал женский голос. Приятный голос, мелодичный.

- Амира(21)! Я никогда такого не говорил! Бог один, как его не назови, хоть Аллахом, хоть Иисусом, хоть Буддой! - голос был немолодым, с хрипотцой.

- Аллах един, он правит всем, он направляет нас.

- О господи! Упрямая девчонка!

- Это моя вера! А как же твоя терпимость к другим религиям!

- Это не возможно, как вы не можете понять, что между людьми нет разницы, религия и цвет кожи, не имеют значение.

- Нельзя всех обратить в свою веру, тогда придется перестраивать всю культуру. Что останется от нас? Мы сольемся в одном одинаковом потоке. Мы будем похожи как капли воды, так редко выпадающие в пустыне.

- Даже капли воды разные.

- Но слишком похожи, чтобы разбирать, в чем их суть.

- И все же, глупо относится к человеку плохо, только потому, что он другой веры.

- Ты жалуешься на плохое обращение? По-моему мы были добры к тебе, Охран(22), не смотря на другую религию и твое еврейское происхождение.

- Я врач, я нужен вам.

- Ни один врач - мужчина, не лечит женщин бедуинов, ты первый.

- Это честь для меня.

- Это доверие.

Девушка повернулась в его сторону, она была без платка. Хорошо были видны ее черные, спадающие крупными локонами волосы, глаза странного для этих мест цвета - голубые. Как озеро из детства. Теперь этот цвет не вызывал раздражение, а наоборот повеяло домом.

- Старею - подумал мужчина.

Смуглую кожу девушки покрывала белая джалабия с золотым узором. Такую одежду не побрезгует одевать дочь Шаха. Но не думаю, что дочь будет ходить в присутствии мужчины с непокрытой головой. Возможно она и верующая, но всех канонов религии не исполняет.

Девушка подошла к коврам, на которых лежал Арист.

- Вы проснулись. Я знаю, можете не притворяться - девушка улыбнулась.

- Вы наверно очень хотите пить, выпейте - она протянула миску.

Кочевник не стал спорить и благодарно сделал глоток, в горле запершило, он закашлялся. Амира приподняла его голову, чтобы легче было дышать.

Охран принес миску с чем-то пахучим.

- Откашлялся? Выпей это.

Снадобье было очень горьким и противным. Мужчина даже не поморщился, и не такое приходилось пить. Моча верблюда, когда совсем нет воды, на вкус гораздо гаже.

-Как тебя зовут?

- Арист.

Охран встрепенулся и придвинулся ближе.

- Ты "белый воин"- его голос восхищено захрипел.

Больной прикрыл глаза.

- Моего верблюда украли, я ранен и почти умер. Я просто Арист.

- Ты болен, поспи. Утром к тебе придут другие мысли. Пустыня не любит слабых, она их забирает сразу же.

Мужчина послушно закрыл глаза, но сон не шел. Он снова и снова вспоминал начало своего пути, когда он был никем и только добивался своего авторитета, имени. Теперь у него снова ничего нет. Хотя, пожалуй, осталась сила и опыт, только вот язык не поворачивался назвать воином. Ведь он отдал Камара просто так. Без крови, кроме своей.

Проснулся он с решимостью найти и наказать Каида. Жестоко наказать. В постели странник пролежал еще две недели, за ним ухаживал Охран и Амира. Каждый день он видел прекрасные голубые глаза девушки, лицо неприкрытое платком. Она развлекала его рассказами о городе и своей жизни. Он добрался до Марджана. Теперь было понятно, почему девушка вела себя так вольно. Большую часть своей жизни она провела в урбанизированном городе. Отец чистокровный араб, мать - копт (23). Отец не из тех, которым были чужды новые веяния цивилизации. В шатре телевизор и радио. В вазах из толстого стекла стояли сухие цветы. Он явно не собирался кочевать, обустроил дом, как - будто навсегда захотел поселиться здесь.

Что в прочем подтвердила Амира.

Они переехали месяц назад, когда умерла, мать Амиры. Тогда Шах - Салим(24) переселился ближе к народу. С ним переехало множество таких же, наполовину урбанизированных арабов. Занимались туристическим бизнесом, продавали сувениры. Многие знали несколько языков для лучшего общения с иностранцами.

Туристы шли охотно в этот палаточный город, пытаясь соприкоснуться с духом пустыни. Арист иногда видел, группы туристов, шествующих между палатками, они много вертели головами, улыбались и фотографировали. Ему было мерзко, он чувствовал себя цирковой обезьяной. В такие моменты он сидел в шатре и не высовывался, компанию ему составлял Охран. Зато Амира была в центре внимания, она рассказывала про культуру и медицину бедуинов, показывала примеры лечения каленым железом.

Туристы охали и ахали, называя это бесчеловечностью, хватались за головы в притворном ужасе от шрамов после этого лечения. Рассматривали ручные ковры, одежду арабских женщин, тыкая в них пальцем.

- Фу, мерзко!

- Они так зарабатывают деньги - Охран флегматично курил трубку.

- Они продают свою культуру.

- Это выбор Шаха. - он вздохнул, - Салим решает сам, что лучше для народа. Но он слишком урбанизированный. Ему не понятно, что чувствуют его люди. Амира хоть и пытается соответствовать вере, слишком образованна для положения просто женщина, без прав. Как здесь принято. Он берет пример с нее, но тут ее никто не понимает. Только с тобой она стала больше общаться и принимать участие в жизни города. Ты уйдешь, она останется совсем одна.

- Я пока не собираюсь уходить.

- Ты рано или поздно уйдешь, "белый воин".

- Наверно ты прав, но с каждым разом это все труднее сделать - Он посмотрел на улыбающуюся Амиру в окружении туристов.

Когда здоровье Ариста достаточно восстановилось, он взял в залог две коротких широких сабли.

Круг, полукруг, перекрестье, шаг назад, два очередных рубящих удара с поворотом. Отблески луны на лезвиях. Один, на краю оазиса и пустыни. В тени пальм, не так холодно, но и не так тепло как на самом оазисе. Навыки возвращались быстро, только вот прежней уверенности не было. Круг, полукруг, перекрестье... стоп. В перекрестье чуть не попала голова Амиры.

- Я думал, что один здесь - пот лился ручьем и голос был хриплым.