Бахайский храм У вершины Кармель, где стоит монастырь кармелитов, У подножья её, где могила пророка Ильи, Где, склоняясь, католики к небу возносят молитвы И евреи, качаясь, возносят молитвы свои, Позолоченным куполом в синих лучах полыхая, У приехавших морем и сушей всегда на виду, Возвышается храм новоявленной веры Бахаи Возле сада, цветущего трижды в году. Этот сказочный храм никогда я теперь не забуду, Где все люди живут меж собой в постоянном ладу. Одинаково чтут там Христа, Магомета и Будду, И не молятся там, а сажают деревья в саду. Здесь вошедших, любя, обнимают прохладные тени, Здесь на клумбах цветов изваянья животных и птиц. Окружают тебя сочетания странных растений, Что не знают границ, что не знают границ. Буду я вспоминать посреди непогод и морозов Лабиринты дорожек, по склону сбегающих вниз, Где над синью морской распускается чайная роза И над жаркою розой недвижный парит кипарис. Мы с тобою войдём в этот сад, наклонённый полого, Пенье тихое птиц над цветами закружится вновь. И тогда мы вдвоём осознаем присутствие Бога, Ибо Бог есть любовь, ибо Бог есть любовь. 1991 Беженцы-листья Беженцы-листья, гонимые ветром. В сером окне догорает звезда. Киевской линии синяя ветка Гонит в дождливую ночь поезда. Снова торопит кого-то дорога, Даль расцветив желтизною монет, В поисках родины, в поисках Бога, В поисках счастья, которого нет. К югу летят перелётные птицы, Тянутся листья за ними вослед. В дальние страны легко им летится… Мне только ветра попутного нет, — Сколько бы ни сокрушался, растерян: Время не то и отчизна не та, — Я не из птиц, а скорей из растений — Недолговечен полёт у листа. Поздно бежать уже. И неохота. Капли, не тая, дрожат на стекле. Словно подруга печального Лота, Камнем останусь на этой земле. Теплится утро за тёмною шторой, И наступает пора холодов… Слышу, как сердце тревожное вторит Дальнему стуку ночных поездов. 1993 Боюсь запоздалой любви… Боюсь запоздалой любви, Беспомощной и бесполезной. Так детских боятся болезней, Сокрытых у взрослых в крови. Боюсь запоздалой любви, Щемящей её ностальгии. Уже мы не станем другими, Как годы назад ни зови. Был потом посолен мой хлеб. И всё же, уставший молиться, Боюсь я теперь убедиться, Что был я наивен и слеп. Когда на пороге зима, Высаживать поздно коренья. Милее мне прежняя тьма, Чем позднее это прозренье. Боюсь непрочитанных книг, Грозящих моим убежденьям, — Так кости боится старик Сломать неудачным паденьем. 1987 Брусника
Ты мне письмо прислать рискни-ка, Хоть это всё, конечно, зря. Над поздней ягодой брусникой Горит холодная заря. Опять река несёт туманы, Опять в тепло уходит зверь. Ах, наши давние обманы, Вы стали правдою теперь. Меня ты век любить могла бы, И мне бы век любить ещё, Но держит осень красной лапой Меня за мокрое плечо. И под гусиным долгим криком, Листвою ржавою соря, Над поздней ягодой брусникой Горит холодная заря. 1962 район Игарки, р. Гравийка Вальс тридцать девятого года На земле, в небесах и на море Наш напев и могуч, и суров. Если завтра война, если завтра в поход, Будь сегодня к походу готов. Песня 1939 года «Если завтра война» Полыхает кремлёвское золото. Дует с Волги степной суховей. Вячеслав наш Михайлович Молотов Принимает берлинских друзей. Карта мира верстается наново, Челядь пышный готовит банкет. Риббентроп преподносит Улановой Хризантем необъятный букет. И не знает закройщик из Люблина, Что сукно не кроить ему впредь, Что семья его будет загублена, Что в печи ему завтра гореть. И не знают студенты из Таллина И литовский седой садовод, Что сгниют они волею Сталина Посреди туруханских болот. Пакт подписан о ненападении — Можно вина в бокалы разлить. Вся Европа сегодня поделена — Завтра Азию будем делить! Смотрят гости на Кобу с опаскою. За стеною гуляет народ. Вождь великий сухое шампанское За немецкого фюрера пьёт. Вдовы поэтов — Бабы, кто вы, бабы, кто вы? Тёмны ваши лики. — А мы вдовы, а мы вдовы Поэтов великих… Вам, как крест, носить их имя, В вечной вы опале. С ними спали вы с живыми, Только их проспали. Свет погас, разлиты вина, Пусты пепелища. Виноватых и безвинных Среди вас не сыщешь. Вам чужим спасаться словом, Спасти не сумевшим. Ах, не верьте, люди, вдовам Поэтов умерших. Шум весенний заоконный Слушать им несладко. Тускло светит под иконой Жёлтая лампадка. — Бабы, кто вы, бабы, кто вы? Тёмны ваши лики. — А мы вдовы, а мы вдовы Поэтов великих… 1967 |
