Тогда Дева бросилась в княжеский дворец и на коленях проползла вверх те пятьсот ступеней, которые вели к трону властителя-князя. На коленях она умоляла князя смилостивиться и хоть немного смягчить жестокий приказ. Но в сердце князя смягчилась только одна-единственная крошечная частичка, и он сказал:

— Я сокращаю срок службы Воина до трех лет, и только при условии, если он выйдет победителем из всех сражений. А ты, Дева, за эти три года должна выполнить назначенную мной работу: первый год должна чесать шерсть от зари до темной ночи и трудиться ты должна каждый божий день. На второй год будешь прясть пряжу каждый божий день в году, от рассвета до полночи. А на третий год ты выткешь столько золотой и серебряной ткани, что ее хватит на одежды и на мантии и мне, и всему моему княжескому роду.

Марикки-Дева, конечно, пообещала выполнить все это, хоть и знала, что Воин может погибнуть в опасном походе, а сама она за три года утратит свою красоту, и белизна ее тонких рук померкнет от тяжкой работы.

И вот настало утро, когда Асикко-Воин отчалил в море на своем паруснике и оглянулся на любимую, оставшуюся стоять на берегу. Лицо Воина словно окаменело, и только в глазах горел живой черный огонь. Марикки-Дева вернулась к себе домой и принялась чесать шерсть. Она работала и напевала:

Песня Марикки донеслась до слуха князя, утешила его и развеяла черную печаль.

Весь год Дева чесала шерсть, и скопилось ее столько, что шерстью были заполнены все залы одного из дворцов. Когда Воин отслужил на севере свой первый год, к Деве явился его юный оруженосец и сказал:

— Воин велел сказать, что, он думает о тебе каждую минуту.

Второй год Марикки-Дева пряла из шерсти золотую и серебряную нить. Скопилось пряжи видимо-невидимо, тысяча гигантских бобин! И все время Дева пела:

Опять песня донеслась до княжеского слуха, опять она утешила его и разогнала черную печаль. После второго года службы к Марикки опять явился оруженосец Воина и сказал:

— Воин велел сказать, что через год он построит тебе дом и вы с ним славно заживете в этом доме.

Третий год Марикки ткала золотую и серебряную ткань. Ее белые руки огрубели и потрескались, без воздуха и солнца кожа ее утратила мягкую бархатистость. Марикки осунулась от тяжелого труда, спина и руки у нее сильно ныли. И она пропела:

Эта песня тоже донеслась до князя, но она ему совсем не понравилась. И хотя сто его амбаров были заполнены чудеснейшей золотой и серебряной тканью, он все же решил наказать взбунтовавшуюся Деву. Он приказал Воину захватить построенный в скалах каменный замок Горного Короля, живущего на севере. Только после этого Воин сможет вернуться к своей любимой. Но выполнить это задание было невозможно: одним своим взглядом Горный Король мог заточить человека в каменный мешок. Дева об этом ничего не знала. Кончился третий год службы, работа ее была полностью выполнена, и она ждала возвращения Асикко-Воина. Она очень устала и все время кашляла, но надежда на скорую встречу с любимым поддерживала ее. С неиссякаемым терпением ждала она своего Асикко.

Однако после трех лет службы с севера вернулся только оруженосец Воина. Дева к нему с вопросом:

— Где мой жених? Говори скорей, но только правду!

Оруженосец отвечает:

— Он идет к тебе. Разве ты не слышишь, как шумит ветер, который обгоняет его?

Дева снова спрашивает:

— Где мой жених? Говори скорей, но только правду!

Оруженосец в ответ:

— Он идет к тебе. Разве ты не видишь, как клонятся деревья, указывая ему путь?

Но Дева спросила в третий раз:

— Где мой жених? Говори скорей, но только правду!

И тогда юноша-оруженосец ответил:

— Бедная Дева! Твой жених сидит в каменном мешке, в замке Горного Короля. Под ним три каменных скалы, над ним три каменных глыбы!

Тут Дева бросилась бежать, но дорогу ей преградил князь.

— Ты куда торопишься? Я хочу, чтобы ты усладила мой слух своей песней.

Дева ответила:

— Я не могу больше петь, потому что мой жених сидит в каменном мешке, — под ним три скалы, над ним три глыбы!

Тогда князь расхохотался и сказал:

— Не верь всему, что разносит ветер! Твой жених послал вчера весточку, и в ней говорится:

— Неужели жених послал мне такую весть? — проговорила Дева. — Тогда на утренней мессе я буду петь так, чтобы утешилось твое сердце.

Марикки поклонилась князю и пошла прямо в церковь, где как раз готовились к богослужению. Князь долго ждал утешительного пения Марикки, да так и не дождался. Дева не поверила ни одному слову князя и перехитрила его. Она прошла через всю церковь и вышла на улицу через ризницу. На легких крыльях Лебедя Кликуна она помчалась на север.

Сначала Дева попала в замок короля эльфов. Там, на севере, эльфы выглядят совсем не так, как здесь, на юге. Спереди принцесса эльфов была очень красивая, а сзади — просто старая сучковатая ель, обросшая серым косматым лишайником.

— Должна ли у тебя состояться свадьба с Асикко-Воином? — спросила Дева у принцессы эльфов.

— Должна, конечно, — ответила принцесса эльфов и скорчила отвратительную гримасу, — но этот дурак, отчаянный Воин, только и говорил про какую-то Деву, белую, как лилия, которая ждет его где-то на юге, и поэтому мне не удалось очаровать его.

— А в какую сторону он отсюда направился? — спросила Дева.

— Пошел по этой заколдованной тропинке, которая ведет к замку Горного Короля, хотя я его отговаривала, предупреждала, — ответила принцесса эльфов и повернулась к Деве спиной. Тут-то Марикки и увидела, что на спине у нее торчат обломанные сучки и растет серый бородатый лишайник.

Дева быстро побежала по заколдованной тропинке к замку Горного Короля. Прибежав на место, она принялась колотить кулаками в каменную стену. Про это даже песня сложена: