- Ты чего свалил без меня?

Вот чёрт, действительно забыл о Кае. Хотя сейчас мне кажется, что сделал правильно, ибо вид у него характерный, точно собирается меня на что-нибудь подбить.

- Да задумался.

- О своём поведении? – Кай ржёт, причём довольно заразительно, и я присоединяюсь к нему. – Ты вообще видел несчастного Клеменса? Кстати, он от меня шарахнулся, а я хотел его на базу позвать.

- Его? – презрительно фыркаю.

- Но не позвал, - почти без оправдательных ноток говорит Кай. – А вообще я уже передумал насчёт базы и к тебе собрался. Не выгонишь?

Так, до вечера времени полно, ночевать он у меня явно не будет, так что можно уделить ему немножко своего драгоценного времени.

- Нет, конечно, пойдём.

По дороге Кай треплется о всякой ерунде, делится слухами, как заправская сплетница, и всячески подбивает меня тоже углубиться в мир молвы.

- А ты не слышал ничего нового про этого… Блин, Пиди, что ли. Ну, с Франци беременной.

- Диди, - меланхолично исправляю я. – Кай, не лезь не в своё дело.

Лицо у Бринца вытягивается от удивления, он идёт боком, не смотря вперёд и изучая меня, словно я экзотическое растение, выросшее в городе из-под асфальта.

- Ну что ты смотришь?

Кай ещё пару секунд пялится на меня, затем отворачивается, какой-то застывший, ставший похожий на статую, таинственным образом перекосившуюся однажды.

- Знаешь, ты как-то изменился в последнее время, - не спорю. – Я тебя не узнаю. Не с начала учебного года, а где-то с середины сентября, - я весь обращаюсь в слух, понимая, что сейчас мне могут рассказать о том, как же вёл себя человек, бывший тут вместо меня, пока я прохлаждался, заводил новые знакомства и так удачно влюблялся в другой реальности.

- Ну, говори, что тянешь-то? – нетерпеливо тороплю я.

Кай вздыхает, облизывает губы и начинает вещать:

- Как будто тебя подменили. От меня шарахался с чего-то, потом в авантюры втаскивал, - кажется, я пропустил что-то интересное. – Учиться стал, только тебе это не помогло, - Кай срывается на хохот, и я тоже смеюсь, представляя, как когда-то вполне себе наученный человек бьётся над учебниками, но выучить не может. Тут другой подход нужен, у меня свои секреты. – Потом вроде как отошёл, а сейчас опять.

Н-да, ответы я не получил. В принципе, вопросов нет, чтобы откуда-то ответы взялись, но мне бы хотелось более подробный рассказ услышать.

- Подожди, так что именно тебя настораживало? То, что я учиться стал?

- Говорю же: шарахался, - недовольно повторяет Кай. – Я тебе что, опротивел вдруг?

Понимаю, что дел тут натворили относительно нашей дружбы достаточно. Мне становится как-то не по себе и совестно за то, чего я вообще-то не делал. Внезапно бьёт по мозгам, и я уже готов рухнуть на колени и благодарить кого-то свыше за то, что у этой самой копии не все наоборот было. Что бы я сейчас делал, если бы он вдруг влюбился в Кая… Стоп, он был гей, стал натурал, значит. Я путаюсь в своих мыслях, появляется больше двух вариантов развития обратных событий.

- Нет, конечно. Просто… - мне же интересно, что происходило? Вот просто безумно интересно? Размышляю в таком духе и решаюсь соврать, не обдумав тысячу моментов, которые, надеюсь, не придётся додумывать позже. – Кай, я должен тебе кое-что сказать.

Кай останавливается у входа в метро, молчаливо спрашивая, не пойти ли нам пешком. Я указываю на кафе напротив, и он соглашается:

- Хорошо.

У меня есть время немного подумать, пока мы переходим дорогу. Я взвешиваю все за и против, останавливаясь на том, что моя ложь выйдет не такой уж и ложью, да и жить в дальнейшем мне будет не очень тяжело с этим «грузом», потому что о прошедшем периоде действительно можно сказать то, что я хочу.

Мы садимся к стене, тут скопление людей меньше. Кай берёт себе полноценный обед, я ограничиваюсь десертом: есть совершенно не хочется.

- Рассказывай.

- Я обследовался в сентябре, и… - ничего, если я себя в таком свете-то выставлю? Кай от меня в свою очередь шарахаться не начнёт? Меня одно радует – он не треплет мои тайны, обходясь слухами о людях, к которым не питает сильной симпатии. – Нашли у меня одну болячку, в общем, - скашиваю я. – Пришлось таблетки пить, вот они на меня и влияли. Дело в том, что я многое не помню.

Кай прекращает есть, смотрит на меня как на восьмое чудо света. Я смиренно ожидаю, когда он что-нибудь скажет, обрушит убийственный поток слов, раскричится на тему «Почему раньше молчал?» и так далее. С Каем говорят о болезнях. Вероятно, потому, что он сам частый гость больниц.

- Ты серьёзно? – ошарашено спрашивает Кай.

Он отставляет от себя тарелку с супом и тяжело сглатывает. Мне кажется, Кай слишком близко к сердцу воспринял эту новость, я всё-таки не умираю, а вид у него такой, будто ему через полгода меня хоронить придётся. Какие-то невесёлые мысли, надо бы реабилитироваться. Попозже.

- К несчастью, серьёзно.

- Вот, чёрт, прости.

- За что? – удивлённо интересуюсь я.

Мне вот любопытно стало, с какой радости я столько плохого передумал о нём, пока был в другом мире, а? Смотрю на Кая сейчас и не вижу, чтобы недостатки, которые мне удалось вычислить, были настолько огромными. Просто он живёт, периодически не считаясь с другими, и тут уже ничего не поделать, но это не значит, что он последняя сволочь.

- Ну, я напал на тебя со своими претензиями. А что за болезнь? – голос у него какой-то несмелый.

- У меня такие названия как-то не запоминаются, дурацкое слово, - неплохо, конечно, было бы найти что-то, подходящее под моё описание. Только тут есть риск нарваться на такое дерьмо, от которого всю оставшуюся жизнь не отмоешься.

Потихоньку у меня закрадываются сомнения по поводу того, что я тут напридумывал. Зачем? Выговорил бы он мне все свои неудовольствия, покрутил бы пальцем у виска неделю-другую, да и успокоился бы.

- А сейчас ты как?

- Всё нормально, кроме некоторых провалов в памяти. Видишь, хожу, ем, учусь… - добавляю нотки бодрости в интонацию.

- А ты ничего вспомнить не хочешь? – оп, а вот это предложение мне очень-очень нравится.

Но у меня кое-какая игра, поэтому нужно немного потерпеть и не сойти с дороги. Мне неудобно вот так напрямую лгать Каю, причём ложь какая-то дико нелепая выходит.

- Я вообще-то не знаю, что хотел бы вспомнить, потому что не помню, что можно, - путано объясняю я с улыбкой и принимаюсь за свой десерт.

На пирожном лежит малина, я первым делом употребляю её, отмечая про себя, что сто лет не ел ягод. Кай к трапезе возвращаться не спешит, он о чём-то сосредоточенно думает. Надеюсь, это не касается моей «легкомысленности» и всего в этом духе. Бросаю взгляд на часы: тридцать минут четвёртого. Интересно, Билл с Анитой уже грызут гранит биологии?

- Когда мы все собрались и решили ехать в Гамбург, ты отказался, - задумчиво выдаёт Бринц.

Я мгновенно закашливаюсь, подавившись чёртовым пирожным. Кай хлопает меня по спине, что мало помогает, перед глазами расползается большое красное пятно, и я спешу запить это безобразие. Кашляю ещё пару раз для порядка и успокаиваюсь.

- Да? Честно говоря, я даже не думал, что могу отказаться.

В Гамбурге дружная команда скейтеров. Кстати, на доске я сто лет не катался, пора бы уже обновить навыки, а то мне что-то подсказывает: я не далёк от того, чтобы рухнуть на асфальт на втором метре. Меня такая постановка, конечно, не очень обрадует.

- Но ты отказался, - каким-то загробным голосом говорит Кай. – А много у тебя этих провалов?

- Порядочно. Но я кое-что помню.

- Что?

Чёрт. Надеюсь, мой взгляд не напоминает взгляд коровы. Чувствую я себя остолопом, что мне сказать? Судорожно перебираю воспоминания, практически не рассчитывая на то, что вылезет нечто из этого мира. Оно, конечно же, не вылезает, и перед глазами проносятся прогулки с Биллом, наши разговоры, поцелуи, но довести всё до логического конца мне не даёт Кай.

- Что-то приятное у тебя в памяти осталось, да? – со шкодливой улыбкой тянет он.