- Томми…

Мгновенно вздрагиваю от вкрадчивого голоса. Вот так и задумывайся, собственная мать доведёт до сердечного приступа в моём юном возрасте.

- Что? – равнодушно спрашиваю я, принимаясь за яичницу.

- А почему не хлопья? – практически обиженно вопрошает мама.

Хороший вопрос. Я всегда ем хлопья на завтрак? Боже мой, какую прелесть я о себе узнаю, у меня, оказывается, привычки изменились.

- Я ненавижу хлопья, - отвечаю непринуждённо, пусть понимает, как хочет.

- Ладно, - она мнётся, вздыхает. – Сынок, может, ты убавишь чуть-чуть? Мы просто очень устали, а тут так кричат…

- Да? Я тоже вчера очень устал! – повышаю голос и раздражённо выключаю телевизор.

Подхватываю тарелку и чашку кофе и, оставляя в который раз за сегодняшнее утро поражённую маму одну, удаляюсь к себе и закрываю дверь.

Душит злость. Я раздражённо кидаю тарелку на письменный стол, ставлю чашку так, что часть кофе выплёскивается, и в изнеможении присаживаюсь на постель. Куда я попал? Такое впечатление, что это рай-ад. Именно в таком сочетании я узнал этот перевёрнутый мир. Сначала влюбился – или понял, что был влюблён? – в Билла, к которому мне уже сейчас заявиться хочется, а теперь вот познакомился с родителями. Своими причём.

Спохватываюсь и возвращаюсь к остывающей яичнице. Еду приходится запихивать, но это ничто по сравнению с тем, что было и что будет. В комнате противно тренькает телефон.

- Бл*ть, да что это?!

Мимолётом замечаю, что смс от Диди, но первым делом спешу убрать звук на входящие сообщения. Давайте ещё всего меня перекроим!

«Её мать требует сделать аборт», - читаю я. Прекрасная мать, заботится о благополучии дочери и думает о её будущей семье меньше, чем сама дочь. Понимаю, что мои же мысли мне перечат, но я пребываю в таком состоянии, что трезво мыслить не удаётся. «Вот и танцуй!» - посылаю ответ.

Раздаётся несмелый стук в дверь, мама пытается войти, безрезультатно нажимая на ручку.

- Том, пусти меня, нам надо поговорить.

Молчу, а потом запальчиво бросаю:

- Я завтракаю.

Эта драматическая комедия начинает меня бесить. Доедаю остатки яичницы и залпом выпиваю подостывший кофе. Благоразумно решив, что мама ещё не ушла, выхожу без посуды.

- Том! – тут же налетает она. – Что случилось?

Машинально закрываю за собой дверь, словно не хочу пускать её в спальню.

- Да всё прекрасно. Но ты пьёшь минералку, не готовишь, и вам на меня плевать. Больше ничего не случилось.

Прохожу мимо неё и на этот раз запираюсь в ванной. Мне хочется избить себя за своё поведение, но все слова сами срываются с языка, я даже подумать не успеваю. Я так всегда жил, здесь я так жил всегда, это очевидно. Но у меня не получается принять простой, но такой паршивый факт: я не хочу так жить. Это просто болото.

Весь день стараюсь не выходить из комнаты. Обнаружил, что задано предостаточно уроков, поэтому мне есть чем заняться. Родители суетятся или вдруг затихают, точно в квартире никого нет. Такие моменты особенно привлекательны. Наверное, я заболеваю какой-нибудь фантазийной болезнью, потому что меня тут же тянет представлять, что я нормально живу. Но это всё бред, к моему превеликому сожалению. Надеюсь, всё образуется в самое ближайшее время, хоть как-то, мне уже становится неважно, - либо пусть вещи возвращаются на свои места, либо я привыкаю. Честно говоря, спокойствие и примирение с ситуацией – самые важные ценности на данный момент.

Ближе к обеду в мою комнату тихонько стучат, и я, состроив приличный вид, не выказывающий недовольства, открываю маме дверь. Та стоит в домашнем широком платье, подвязанном поясом. Такое ощущение, что она носила его, когда была килограмм на двадцать потяжелее, а выкидывать почему-то отказалась, теперь таскает. Но, сколько себя помню, моя мама всегда хорошо выглядела в этом плане.

- Том, извини, что отвлекаю, но в гостиной… - внутри что-то ёкнуло на серьёзный тон мамы. – Там на окне что-то, я не могу понять.

- Сейчас.

Молнией вылетаю из комнаты и подбегаю к окну. Никаких надписей, к счастью, нет, но пятно от моих втираний довольно внушительное. А в спальне ничего не осталось.

- Я пробовала смыть, но в конце концов решила, что это с уличной стороны.

Показательно провожу пальцем по стеклу, мысленно чертыхаясь. Нужно сообразить какой-нибудь достойный и не слишком дебильный ответ.

- Не знаю, откуда это, - это очень сообразительно. – Может, сверху кидались.

Сверкаю улыбкой и, напоследок пожав плечами, удаляюсь обратно в свою берлогу. Я ещё не отошёл, и меня немного потряхивает, всё-таки ожидал увидеть очередное творение неизвестного. Видимо, мои способности по помывке окон никуда не годятся.

После этого эпизода задание по немецкому делается ещё медленнее. Задали ерунду, больше писанины. Через какое-то время у меня снова получается сконцентрироваться на уроках, и я даже прекращаю думать о постороннем, отодвинув на задний план дела насущные. Нужно почаще занимать себя чем-то нудным, но необходимым, чтобы было нужно по-любому сделать. Из этой прекрасной концентрации вырывает звонок Аниты.

- Привет, Анит. Ты только проснулась? – с усмешкой интересуюсь я, косясь на часы.

Уже два. Что-то засиделся я над учебниками, пора сворачивать ботан-кампанию.

- Ага, - тянет девушка. – Мы после этой набережной обратно ко мне пошли. Не все, конечно, но от количества народа, знаешь ли, не зависит.

- Это понятно. Не сильно мучаешься?

Анита хочет ответить, но хрипит и прокашливается. Видимо, совсем недавно проснулась и тут же решила обзвонить всех на предмет выявления ужасов. Кого-нибудь да поднимет из постели, это точно.

- Как тебе сказать… - Анита смеётся и снова кашляет. – Я звоню насчёт вас с Биллом узнать. Прости, может, не в своё дело лезу, но ты знаешь, я за него волнуюсь, а он не отвечает, - бровь тут же дёргается. – Вы с ним…

- Да, мы с ним, - без промедлений отвечаю я, сам поражаясь своей прыти.

Анита нерешительно молчит, но я чувствую, что она ещё что-то спросить хочет. Принимаюсь чертить на свободном клочке бумаге всякие фигурки и закорючки.

- Мне вчера показалось, что вы под конец поругались, - наконец, говорит она.

- Нет! – заверяю я Аниту, бросая чертить ерунду. – Просто поспорили немного, всё нормально. Ты не обижаешься, что мы с вами не пошли? – в свою очередь интересуюсь я.

Всё-таки действительно нехорошо, но при воспоминании об окончании вечера не могу не улыбаться.

- Не беспокойся, всё в порядке. Главное, что на основной части вы были. Ну, ладно, пока. Рада, что у вас всё хорошо.

- Спасибо. Удачно отойти!

Анита смеётся и кладёт трубку, а я опять принимаюсь прокручивать в голове своё отношение к разным людям. Чувствую, что динамика доброжелательности набирает обороты, и что-то во мне затухает с неумолимой скоростью. Может, я чего-то не понимаю уже, не помню, но тех протестов, что были в первый день, нет. Период адаптации какой-то очень короткий выходит, но я ведь сам хотел привыкнуть или вернуть всё, как было. По всей видимости, за меня кто-то решает, косвенно помогая.

Уверен в том, что скучаю по родителям. Четвёртый день ведь пошёл? Проворачиваю в голове последние события, убеждаясь, что четвёртый. Не думал никогда, что за короткий срок могу по ним соскучиться. Как сильна власть обстоятельств. А ещё мне бы хотелось сделать что-нибудь этакое, Ида в помощь, Кай в соратники… Да, со стороны вся эта компания смотрится не больно привлекательно, но, чёрт, я же там был, и меня что-то удерживало.

Через полчаса отправляюсь обедать. Мама жутко довольная, слушает отца, рассказывающего байки то ли своей молодости, то ли о работе.

- Сегодня самообслуживание, - сообщают мне, и я осторожно подхожу к плите, будто оттуда на меня должно выпрыгнуть что-то ужасное.

Пахнет очень даже вкусно, и я про себя удивляюсь кулинарным способностям отца, которые мне доселе наблюдать не приходилось. Много ж я открываю. Может быть, надо согласиться, что стоит стерпеть некоторые преобразования ради каких-то странных и небывалых раньше моментов.