Не страшно, с одним вельможей я справлюсь, сколь бы силен и бездушен он ни был. Легкая добыча для той, на чьих руках кровь профессионального наёмника.

   Я усиленным трехметровым прыжком перемахнула через забор, пробежала пригнувшись к приземистой двери в подвал, закрытой массивным ржавым замком. Достала из волос шпильку и начала ковыряться в ключевине. Получалось медленно, я нервничала, на заднем дворе лаяли собаки и это мне не нравилось. Наконец, удалось подцепить язычок, замок щелкнул и сдался. "Спасибо, глупое прошлое", ― подумала я и проскользнула в подвал. Усилила обоняние. Пахло затхлостью, сыростью, плесенью. Нет, здесь умный хозяин держать книги не станет.

   Я заставила глаза видеть в темноте, как учили жители Рагела. На свежую голову, без мыльного пузыря от депривации сна, чувства обострились на удивление легко.

   Беззвучно побежала по лестнице, ступая неестественно мягко. Было тихо и просторно, новое тщательно подогнанное дерево под ногами не издавало ни звука. Наконец, почувствовала запах, тот самый, несравненный. Пахло силой, знаниями ― книгами. Я пошла на запах и оказалась перед железной дверью с одной ручкой, без единого замка, без замочной скважины.

   "Здесь должна быть ловушка", ― подумала я, но руки, привыкшие действовать, уже потянулись к блестящей стальной ручке. "Зря", ― мелькнуло в голове, а на левом запястье ловко и сильно, как мышеловка, защелкнулся ресурсовый капкан.

   Примитивно. Элегантно.

   Хозяин уже наверняка в курсе, что в доме незваный гость, и не скрыться отсюда, разумеется, потому что капкан защищен от любого ресурсового воздействия. Не расплавить, не открыть ментальной силой.

   Физической ― можно, только как? У меня есть нож, но металлическую клешню не перепилить. Ампутировать руку и затем быстро прирастить конечность на место? Не успею, потребуется слишком много времени и сил, хозяин дома наверняка успеет вернуться. А я тут беспомощно свернусь в уголке, уже без капкана, но и без ресурса тоже.

   "Обязательно надо будет изучить медицину, когда попаду в Институт, ― подумала я, ― Позор быть такой беспомощной в том, что касается собственного тела. Но что же делать, что делать... Можно, конечно, признаться, что я из музыкантов. Жадный же этот Дарек, не зря его так называют, наверняка можно будет договориться. Только дорого выйдет, да и не хочу. Ушла уже, насовсем, сама ушла, и выпутываться надо тоже самостоятельно.

   Что делать, когда ты беспомощна, когда тебя сейчас схватят и потащат стражи... Какая-то смутная, связанная с забытыми затерянными мысль витала в голове, и никак не давалась в руки. Значит квадрат, и в центре него круг. Он заперт. Но из третьего измерения я легко его достаю. Вверх. А если, ― подумала я, ― Если..."

   Закрыла глаза. И попыталась представить то самое, четвертое измерение, про которое толковал моложавый старик в спрятанном раю. Получалось плохо. Отвлекал капкан и почти физическое ощущение утекающего времени.

   Успокоилась. Выдохнула. Как он там объяснял? Сходящиеся оси, квадрат, ощетинившийся множеством перпендикулярных плоскостей. Добавить немного ресурса для упрощения восприятия. Если ресурсом можно заставить себя бежать быстрее, то можно и разогнать воображение?

   В голове вспыхнул фейрверк озарения, мир стал черно-белым, фрагментарным и невыносимым для восприятия. Я сощурилась, минимизируя область зрения ― непонятные объекты отзывались гулкой болью позади глазниц. И вдруг увидела капкан, защищенный, проверенный и совершенный в трехмерном мире, но болезненно уязвимый с высоты нового понимания. Глупая, неуклюжая конструкция, можно просто вытащить руку, свободную и невредимую. Звякнули металлические оковы, затуманилось зрение.

   И мир вернулся. Обычный, разноцветный, и комично простой. Ресурса хватило, благодаря "Дважды пройденному пути", болезненные ощущения от перерасхода не ударили. Интересно, думал ли Ким, что я использую подаренную книгу для грабежа и побега домой. Догадывался, ― успокоила себя. ― Он хорошо меня знал".

   Я выдохнула. Забавная вышла махинация, стоит обдумать на досуге открывающиеся горизонты. Интересно, смогу ли повторить этот номер в спокойном состоянии? Ладно, посмотрим позже, сейчас часики тикают, нужно брать то, за чем пришла и убираться восвояси.

   Я осторожно заглянула в комнату и отшатнулась. В самом центре комнаты стояла моя полуобнаженная копия, слабо светящаяся в свете поднимающейся луны. Этого не может быть, ― подумала я. ― Обман зрения. Но кто там? Девушка, неподвижная, в темноте? Что скрывает Дарек Жадный в своем доме? Я прижалась к стене, закрыла глаза, собираясь с духом, и снова заглянула.

   Со второго раза стало понятно, что фигура принадлежит не человеку, а статуе. Я снова выдохнула и тихо проскользнула в комнату. Даже на подготовленного человека такое произвело бы тягостное впечатление, я же была просто парализована. Вся комната посвящалась мне. На стенах висели изображения меня, полки были заставлены небольшими барельефами, статуэтками, кулонами, и со всех смотрело мое лицо. Ямочка на левой щеке, когда улыбаюсь, родинка на правой груди, изгибы шеи. Хотелось бы обвинить хозяина дома в фетишизме, но не находилось причины ― все собранные вещи являлись подлинными произведениями искусства. Изделия принадлежали разным мастерам, разным эпохам, были выполнены в разных стилях и техниках, и единственное, что объединяло всю коллекцию ― это я. Свободна, полуобнажена; стою, раскинув руки на поле; держу в руках факел, на лице ― воинственный зов. Я пригляделась и вдруг не поняла, но почувствовала чуждость с изображенной моделью. Мастера ваяли другую женщину ― лучшую, идейную, одухотворенную, внешность которой я носила лишь насмешкой судьбы ― а судьбы ли?

   Подошла к книжной полке и взяла книгу наугад. С обложки смотрело мое лицо. Аннотация на первой странице гласила: "Жизнеописание великой танцовщицы Неис Морэнской, основоположницы гуманизма и феминизма, сопровождавшей в военных походах великого Императора Керина, правившего в I веке от Нарисованного Знания".

   "Неис, ― подумала я и застыла ― Этого не может быть."

   Медленно отошла и обессиленно села в углу; отвернулась, стараясь скрыться от осуждающих взглядов женщины, чью внешность не по праву ношу, и попробовать объяснить необъяснимое.

   Мне не может быть восемьсот лет, никакие эксперименты с ресурсом не позволяли продлить жизнь более чем до ста пятидесяти, это точно. К тому же, моя память была повреждена только в части личных воспоминаний, но я помнила Нелоудж, улицы, обычаи ― и все сведения относились к последним пятнадцати, может двадцати годам. Мне не могло быть больше двадцати пяти. Тем не менее, вот она я, окруженная своими барельефами, некоторые из которых старше Нелоуджа.

   И в этот момент в голову пришла очевидная и страшная мысль. Мне просто могли стереть и внешность тоже, чтобы избежать случайного узнавания, прокола с Каресскими горами, например. Почему бы нет? В Институте меняют лица и фигуры запросто, за вполне подъемные деньги. Всем желающим, что недовольны собой и готовы платить. Ничего особенного, каждый ребенок знает, что аристократы перекраивают фигуры и лица в угоду моде. В этом году, например, особенно ценились пышные бедра, и все обеспеченные дамы, от зажиточных горожанок до высокородных леди, обзавелись выдающимися ягодицами.

   Но почему-то догадка подкосила меня. Я поняла, почему при первом взгляде в зеркало не ощутила ни тени узнавания. Потому что тело, которое я так старательно прокачивала и которым гордилась, как единственным достойным наследством из сомнительного прошлого, оказалось чужим. Украденным и не оплаченным. Как бы отнеслась великая, мудрая и талантливая танцовщица прошлого к тому, что её внешность носит человек, способный на убийство? Я опустила голову на руки, и тут же услышала приближающиеся шаги, остановившие поток неуместной рефлексии.