- А зачем мне часы? Будильник в мобильнике есть, мне хватает, - отозвался Билл, про себя удивляясь какой-то неестественной обыденности этого разговора. Беседуют как давно живущая вместе семейная пара, привычно проснувшаяся утром в одной постели. Он все так же не решался открыть глаза.

- Ну, так ты мне скажешь, сколько времени или нет? – поторопил его Том.

Билл сделал глубокий вдох и искоса глянул на лежащего рядом Трюмпера. Том выглядел хмурым и помятым и тоже старался смотреть куда угодно, но только не на него. Билл хмыкнул и огляделся в поисках телефона. Нужного объекта в пределах видимости не наблюдалось.

- Мой, наверное, тоже в гостиной остался, - с заминкой выдавил он, вспоминая. – Вчера как-то не до телефона было…

- Да уж, - фыркнул Том, и неожиданно резко поднявшись с кровати, вышел из комнаты.

Билл лежал, уставившись в потолок, и слушал. Тихие шаги. Звук льющейся в ванной воды. Нужно вставать. Очень не хочется, но нужно. Наконец, заставив себя вылезти из постели, Билл натянул домашние штаны с футболкой, и пошел на кухню, готовить завтрак, решив, что раз уж они начали играть в счастливую семью, нужно делать это с размахом и до конца.

Том вышел из душа, когда кофе был уже готов, а яичница аппетитно устроилась на тарелках, подмигивая желтым глазом. Сев за стол, Трюмпер схватил вилку и принялся за еду, буркнув тихое: «Спасибо». Молча кивнув в ответ, Билл потянулся за чашкой с обжигающе-горячим, непроглядно-черным, как его настроение, кофе. Есть ему совсем не хотелось.

Быстро расправившись со своим завтраком, Том отодвинул тарелку и поднялся.

- Мне на работу нужно, девятый час уже, а еще в офис переться…

Билл тоже встал и пошел за ним в коридор. Подождал, пока Том обуется. Подал лежащие на полочке ключи от машины. Пожелал хорошего дня. Закрыл входную дверь, замкнул все замки, привалился спиной к холодному безжизненному металлу и сполз по нему на пол, заскулив тихо и отчаянно.

Это был конец. Билл точно это знал. Был уверен на все сто процентов. Не будет больше ничего. Ни пирожков Аманды Трюмпер по выходным. Ни просмотра какого-нибудь дурацкого, настолько скучного фильма, что им с Ребеккой приходилось объединяться, и забрасывать Тома попкорном, чтобы хоть как-нибудь себя развлечь. И Тома тоже не будет.

Как теперь жить без всего этого, Билл не представлял совершенно. Они все были у него всегда, всю жизнь, а теперь он совсем один. Нет, свои родители у него, конечно, тоже есть, но это совершенно не то, а вот они… такие родные и любимые… как он посмел поставить все это под угрозу?! Что ему теперь делать-то?

Несмотря на царящую на улице жару, из-под двери дуло нещадно, обдавая неприятным холодом беззащитно открытую из-за задравшейся футболки поясницу. Левая нога затекла почти до полного онемения. Билл с трудом поднялся, покачнувшись от скрутившей ногу судороги и, хромая, отправился на поиски телефона, решив, что на работу он сегодня не пойдет.

В том, что он заболел, никто не усомнился, услышав его хриплый, совершенно «убитый» голос. Он отпросился на целых два дня, надеясь, что их и еще двух выходных хватит на то чтобы привести себя в рабочее состояние. Уладив необходимую формальность, Билл, шмыгнув носом, достал плед и, закутавшись в него, свернулся на диване в небольшой полный горя комочек.

***

- Да твою мать! – в сердцах рявкнул Том, третий раз за утро прищемив пальцы ящиком стола.

Сегодня все валилось из рук. Он больно приложился коленкой о бордюр, запнувшись за какую-то железную хреновину, непонятно зачем торчащую из земли. Облился кофе, заляпав всю футболку, а потом несколько часов ходил мокрый, после попыток прямо на себе отмыть мерзкие коричневые пятна. Наорал на мальчишку-крановщика, и даже не из-за его вчерашнего фиаско, а просто, потому что под руку попался.

На душе было хе*ово до слез. Обычно, в таких ситуациях, когда Том начинал всех ненавидеть и мечтал, чтобы люди всей толпой исчезли куда-нибудь хотя бы часа на два, он звонил Биллу. Ему не нужно было ничего объяснять и рассказывать, достаточно просто спросить: «Как дела?» - особенным, тоскливым тоном, и максимум через час Каулитц прилетал и как-то ненавязчиво начинал суетиться, забалтывая и отвлекая от всех несчастий.

За этот день Том несколько раз порывался схватить трубку, и один раз даже номер набрал, но в последний момент вспомнил, что так плохо ему как раз из-за Билла. Вот какого черта на них нашло этой ночью? Алкоголь? Но они и раньше не раз напивались вдвоем, но ничего подобного не делали. Да Том и не думал никогда, что с Каулитцем можно заниматься чем-то таким.

Если честно, он вообще не думал, когда дело касалось Билла. Каулитц был просто… Каулитцем и давно уже воспринимался не как самостоятельная, отдельно взятая единица, а как неотделимое от него, Тома, приложение. Что-то настолько свое, что без этого, вроде как, и возможно обойтись, только вот как - непонятно. С самого своего детства всеми секретами, проблемами и радостями Том делился именно с ним. Это Биллу он рассказывал о первом поцелуе, первом сексе, первой влюбленности. И о том, что тренер, гад, придирается незаслуженно, рассказывал тоже ему.

Том откинулся на спинку противно крутящегося кресла, от движения которого его всегда укачивало и, зажмурившись изо всех сил, больно надавил на глаза пальцами. У них был секс. Его первый в жизни секс с парнем, мать его. Впервые за сегодня Том смог подумать об этом так. Конкретным предложением, не подыскивая каких-нибудь аллегорий или оправданий. И что теперь делать?

Гомофобом Трюмпер не был, он совершенно спокойно реагировал, когда видел подобные парочки в кафе или на улице. Скользил по ним рассеянным взглядом, мимолетно удивляясь, какой может быть смысл в таких отношениях, ведь у двух парней даже детей родиться не может… и все. Они его не раздражали, не напрягали, ему просто было поровну. Но сейчас это был не какой-то случайный парень, смущающий секс с которым можно было бы списать на алкогольное опьянение и забыть как страшный сон. Это был Билл.

Его Каулитц. Талантливый, немного сентиментальный, гордый, очень сдержанный. Про нелепость и ранимость которого знал только он. Только он был свидетелем того, как Билл тайком, обязательно покосившись перед этим по сторонам, чтобы не дай Бог не заметили, едва слышно шмыгает носом во время просмотра очередной дебильной мелодрамы. Или злится очень сильно, когда видит на улице голодную испуганную собаку, а потом еще долго переживает, что нет возможности забрать ее себе. Билл, который знал о нем больше и заботился лучше, чем та же Кэтрин…