До перехода в «Правду» в 1970 г. я работал в «Комсомольской правде» зав. отделом капиталистических стран, и в секторе Милованова мне приходилось бывать, потому что первые заметные публикации по сионизму после Шестидневной войны 1967 г. появились именно в «Комсомолке». Без визы Милованова публиковать такие взрывные материалы мы не могли. Первые статьи Иванова по сионизму в этой газете мы готовили вместе с моим покойным другом Анатолием Агарышевым (1937–1988), корреспондентом «Комсомолки» в Египте и автором книги «Насер» в серии ЖЗЛ. Именно Анатолий приобщил меня к этой сложной тематике. К сожалению, он рано ушел из жизни. Тогда же в «Комсомолке» начал публиковаться и кандидат исторических наук Евгений Евсеев, ст. научный сотрудник Института философии АН СССР, автор ряда нашумевших антисионистских книг — «Фашизм под голубой звездой», «Палестина в петле сионизма», «Сионизм в системе антикоммунизма», «Палестинцы — непокоренный народ» и др. Он тоже погиб при невыясненных до сих пор обстоятельствах. По официальной версии, 10 февраля 1990 г. в 22 часа на 78 километре Московской кольцевой автодороги его сбила «Волга». Водителя ее так и не нашли. Из его кейса исчезли все бумаги и материалы, в том числе и подготовленный им к изданию двухтомник «Сионизм и перестройка». Уже после его смерти в 2007 г. вышла его книга «Сверхнарод и его рабы». Одним из видных ученых в «Кружке Милованова» был историк и автор ряда работ о происхождении Древней Руси, заместитель главного редактора журнала «Вопросы истории» Аполлон Григорьевич Кузьмин (1928–2004). Кузьмин был одним из самых активных участников кампании по борьбе с сионизмом, который он называл «механизмом власти врагов рода человеческого» (А. Г. Кузьмин. Предисловие Е. С. Евсеев. Сионизм в системе антикоммунизма. М., 2003). Вместе со мной, Е. Евсеевым и другими учеными и журналистами он был одним из авторов монографии «Идеология и практика международного сионизма. М.,Политиздат. 1978», и в 70-х гг. опубликовал несколько рецензий на книги по той же тематике. В апреле 1982 г. — в своей статье в «Нашем современнике» А. Кузьмин впервые запустил в оборот термин «русофобия» (потом его использовал И. Шафаревич для своей знаменитой одноименной книги), выступив против одного из известных критиков времен «оттепели» Валентина Оскоцкого (1931–2010), и обвинив его в антисоветчине. Статья Кузьмина вызвала скандал. Дело дошло до ЦК, и тогда полетели со своих постов оба заместителя Викулова, главного редактора «Нашего современника». Такие «перестрелки» между «русской» и «еврейской» партиями происходили постоянно с переменным успехом. Прошло десять лет, и Оскоцкий стал одним из подписантов позорного «Письма-42»[157], которое 5 октября 1993 г. известные либералы — «западники» направили Ельцину после расстрела Ельциным русского парламента в поддержку этого варварского акта. В том письме они призывали его запретить «все виды коммунистических и националистических партий, фронтов и объединений», ужесточить законодательство, ввести и широко использовать жесткие санкции «за пропаганду фашизма, шовинизма, расовой ненависти», закрыть ряд газет и журналов, в частности газеты «День«, «Советская Россия«, «Литературная Россия«, «Правда«, а также телепрограмму «600 секунд«, приостановить деятельность Советов, признать нелегитимными не только Съезд народных депутатов и Верховный Совет Российской Федерации, но и все образованные ими органы (в том числе и Конституционный суд). Не мудрено, что после такого письма этих «демократов» в народе стали звать «дерьмократами». В 2003 г. известный экономист и политик Сергей Глазьев отметил: «Нельзя обелить преступников и палачей… Даже те, опозорившие себя надолго, деятели нашей культуры, которые подписали это, как его назвали, расстрельное письмо 42-х, и они, я думаю, понимают, что перечеркнули все доброе и светлое, что создано было ими раньше» (Завтра, № 9 (85), 8 сентября 2003).
Под конец перестройки и Советского Союза в 1990 г. Апполон Григорьевич был избран председателем политической организации «Московское добровольное общество защиты русской культуры “Отечество”», в правлении которой участвовал Александр Руцкой. Кузьмин входил и в Координационный совет НПСР. Погиб он также при странных обстоятельствах. В начале мая 2004 г. Кузьмин приехал в Рязань на отдых и лечение к своей старшей дочери Ирине. А уже 9 мая 2004 г. Апполон Григорьевич скончался от заражения крови в Рязанской областной больнице…
В ряде случаев особо острые статьи с критикой сионизма Милованов отправлял на самый верх, и решение по ним принимались на уровне секретарей ЦК. Перед публикацией моих статей по проблемам сионизма в «Правде», ее главный редактор Михаил Васильевич Зимянин тоже производил такую рассылку. Ну, а уже все, что поступало сверху, в гранки вносилось безоговорочно. И все конечно понимали, что без такого одобрения на самом верху подобные статьи никогда бы не появились в нашем Центральном органе.
Практически ни одна, сколь-нибудь заметная публикация по сионизму, особенно в «Правде», не оставалась без внимания западных СМИ. Там тут же начиналась кампания по поводу «разгула антисемитизма в СССР». В «Правде» в те годы у меня было столько «доброжелателей», что о реакции на мои статьи в США, Израиле и Европе, они тут же информировали Зимянина, а затем, когда он уже ушел в ЦК секретарем по пропаганде, пытались натравить на меня Виктора Григорьевича Афанасьева, самого лучшего редактора «Правды» за всю ее историю. Как один из создателей теории системного анализа в СССР и настоящий русский патриот, он понимал опасность сионизма и меня в обиду не давал. Я обычно свои статьи тщательно выверял и приносил нашим девочкам на проверку в «Инодосье» все необходимые ссылки. Но однажды я написал статью для еженедельника «За рубежом», где использовал депешу агентства Рейтер о сионистском капитале. В ленте, которую мне принесли с телетайпа, размер этого капитала был обозначен цифрой в триллион долларов, что как выяснилось, было ошибкой, т. к. аппарат лишний раз отпечатал один ноль. Речь на самом деле шла о ста миллиардах. В наше время даже сионистские источники открыто называют цифру в триллион и выше. Но по тем временам она официально не фигурировала. Тут меня и зацепили, но Афанасьев меня отстоял, хотя дело дошло до разборок в ЦК КПСС, где к тому времени уже не было ни Милованова, ни Иванова. Иван Васильевич скончался в 1975 г., а Юрий Сергеевич — в 1978-м в ЦКБ. Говорили, что у него открылось желудочное кровотечение. Было ему всего 48 лет. В ЦКБ много было загадочных смертей в тот период, о чем мы еще поговорим.
Но вернемся к «Кружку Милованова». За визой на свои произведения приходили в ближневосточный сектор самые различные авторы. Это — В. И. Скурлатов, научный редактор журнала «Техника — молодежи», составитель программы спецкурса «Критика идеологии сионизма» для Минобраза и знаменитого самиздатовского «Устава нрава» и др.; писатель В. Я. Бегун («Рассказы о “детях вдовы”» и «Вторжение без оружия»), доктор философских наук Е. Д. Морджинская. Она пришла в науку из органов и была одним из самых непримиримых и последовательных критиков сионизма, но вместе с тем отличалась самым скрупулезным научным подходом к теме.
В «кружок Милованова» принимали, конечно, далеко не всех. За тему борьбы с сионизмом брались и откровенные сионисты, и оголтелые антисемиты. Были и авторы просто некомпетентные, плохо разбирающиеся в характере и структурах сионизма как, например, ленинградский журналист А. Романенко. Он прислал мне свою книгу «Классовая сущность сионизма» (Л., 1985), с дарственной надписью и просьбой написать на нее рецензию. Я этого делать не стал уже потому, что он утверждал, будто «империализм — орудие сионизма», хотя по всем марксистским канонам все обстоит с точностью наоборот — это сионизм служит орудием империализма. Такая «критика» только шла сионизму на пользу.
Время от времени появлялись такие публикации, что их тут же начинали рекламировать сами сионисты, как образчики «государственного антисемитизма» в СССР. Так, например, произошло с книгой В. Емельянова «Десионизация». Валерий Николаевич Емельянов был хорошо известен в кругу арабистов. Его уважали за то, что он мог работать с первоисточниками на арабском и иврите, которыми он владел в совершенстве, но опасались, как абсолютно безбашенного радикала. Он назвал сионистом даже самого Брежнева на том только основании, что тот был женат на еврейке. Емельянов поначалу действительно попытался протащить свою книгу «Десионизация» через ближневосточный сектор. По просьбе Милованова рецензию на нее дал Евгений Евсеев. Вывод его был однозначным — книга Емельянова антисоветская и антисемитская. После того, как Милованов и Иванов отказались рекомендовать «Десионизацию» к печати, Емельянов издал ее на ротапринте тиражом в 200 экземпляров, разослал всем членам Политбюро и умудрился еще издать эту книгу в Сирии. Потом уже ее издали в Израиле и в США, как образчик антисемитской литературы в СССР. В общем, разразился скандал, но «кружок Милованова» он обошел стороной, т. к. Емельянова там с самого начала не поддержали. Емельянов вскоре после своего подвига в «самиздате» проходил по делу об убийстве, попал в психушку, и в результате его антисионистские труды уже в силу этих обстоятельств оказались дискредитированными. Да и в самой его «Десионизации» слишком много было ошибок, натяжек и неточностей, не говоря уже об откровенном антисемитизме. Уже после развала СССР он на какое-то время в 1986 г. примкнул к обществу «Память» Дмитрия Васильева, а затем возглавил собственное общество с тем же названием. Составил Устав Всемирного Антисионистского Антимасонского Фронта (ВАСАМФ). В 1989 г. участники емельяновской «Памяти» и Клуба славяно-горицкой борьбы А. Белова создали Московскую языческую общину. В 1991 г. он стал одним из учредителей «Славянского Собора», где занимал крайне правые, по сути, фашистские позиции. В своих статьях и воззваниях автор «Десионизации» уже призывал к физической ликвидации всех евреев на территории бывшего СССР. С психикой у него, однако, проблемы остались. Жена не раз укладывала его в психушку. В 1999 г. Емельянов скончался, утонув в ванне, в ходе эпилептического припадка.
