— Ты такой добрый? — интересно, может Пророк над всеми так иронизирует? Или что-то действительно знает о его — Скитальца — прошлом?

— Добрый — не добрый, а грех за смерть невинного младенца брать на свою душу не намерен. У меня их и без того немало.

— Хм… Наверное… Давно он у тебя?

— Пара недель.

— На нем накидка с узорами клана Длиннорога.

— Тебе виднее. Я в этом не очень разбираюсь.

— Всех Длиннорогов вырезал клан Чикама.

— Так он сирота? — спросил Скиталец, хотя и сам прекрасно знал ответ на этот совсем не обязательный вопрос.

— Трудно, наверное, путешествовать с таким маленьким ребенком за спиной — Пророк ушел в сторону от вопроса, который посчитал риторическим.

— Он парень неприхотливый. Лошадей не боится, даже наоборот. Только вот с питанием… Варю ему бульон из мяса, редкую кашу из крупы. Ему молоко нужно, а купить его трудно. Если и есть у кого — продают неохотно. Боятся меня, что ли?

— Сочувствую, — сказал Пророк. — Но мы отвлеклись. Ты ведь хотел у меня что-то узнать? Не так ли?

— Да, конечно.

— Слушаю.

— Пророчество — насколько оно реально?

— Ты о чем?

— Я о пришествии хана Мати со Звездным Мечом в руке.

— А-а, — равнодушно протянул Пророк. — Я слышал о нем. Это не мое пророчество — о нем известно уже много лет. Я считаю его вполне реальным. А по какому поводу интерес, можно узнать? Или?..

— Можно. Тебе — можно. Я представляю интересы одного влиятельного вельможи, который имеет династические претензии на трон в Стране Окруженной Горами. Его претензии… Как бы так выразиться… Они достаточно весомы, да вот возможности их воплощения в жизнь оставляют желать лучшего. Скажу откровенно — у него нет средств, чтобы нанять боеспособную армию. Поэтому он рассчитывает на союз с ханом Мати.

— Имя у твоего вельможи есть?

— Имя есть. Но, не проси, чтобы я его назвал. Сам понимаешь — если его услышат не те уши, то может быть предъявлено обвинение в государственной измене. А это — эшафот.

— Понятно, — пробормотал Пророк. — Хочешь втянуть меня в политическую грызню?

— Помилуйте Боги, о Великий! Просто хочу кое-что разузнать, уяснить для себя. О нашем разговоре все равно никто не узнает, но в будущем и мой сюзерен, и хан Мати, наверняка, будут тебе очень благодарны!

— Льстец и прохиндей, — беззлобно, как бы констатируя факт, сказал Пророк. — Ну, и что же тебя все-таки интересует?

— Все. Вероятность того, что пророчество сбудется. Хан Мати — кто он и откуда, где его можно увидеть. Его меч, опять-таки… Почему он «Звездный»? Сроки, когда пророчество может сбыться, насколько реально ожидание победы хана…Принцы Побережья тоже вояки не из последних! И так далее, и так далее, и так далее…

— Хм… Задал ты вопросы!.. Вероятность пророчества, думаю, очень высока. Постоянная межклановая вражда уже нанесла этой стране такой урон, что ее продолжение приведет к угасанию всего народа. Кто-то должен это прекратить. Иначе… На счет сроков, ничего сказать не могу. Может, через год, может, через век. О хане Мати тоже ничего определенного не знаю. О реальном человека с таким именем я пока не слышал. Хотя, ты сам только что высказал неплохую мысль — имя не значит ничего. Мало ли кому придет в голову назваться этим именем… О мече… Было видение… У меня он ассоциируется со льдом, холодным океаном, огнем… Наверное, ответ ты найдешь в селениях охотников за морским зверем. Насчет итогов войны… Если объединятся все кланы — это тысячи мечей. Принцы Межгорья такой армии противопоставить ничего не смогут, кроме доблести своих воинов.

— Ну… Понятно. А имя Мати, что означает? Просто так имена ведь не присваиваются?

— По-моему, название какого-то растения. Не из наших мест, так что, не очень осведомлен. Это все, что я могу тебе сказать. И вообще, Скиталец, такие огромные проблемы не для меня. Спросил бы, кому муку продать или у кого купить железо, я бы растолковал. А это…

«Ну, нет, ясновидящий, — подумал Скиталец. — Ты знаешь значительно больше. Недаром так разболелась голова — два часа непрерывного экстрасенсорного армрестлинга, попытки пролезть в чужие мысли и не пустить в свои».

— И на том — спасибо, о Великий! Да хранят тебя твои Боги! — Скиталец поднялся с кошмы, поклонился Пророку и подхватил под мышку Малыша. — Пошли, рыцарь, надеюсь, Волк тебе уже молока раздобыл.

— Скиталец, — раздалось за спиной. — Можно узнать о твоих планах?

— Зачем?

— Просто, если ты отправишься домой, то тебе мое благословение и пожелание легкой дороги. Если же к охотникам за морским зверем, то хочу предупредить — путь неблизкий и опасный. Мало того, что люди разные на пути могут встретиться, сама дорога очень и очень трудная — безжизненные холодные пустыни, ледяные реки, огненные горы…

— Отговорить меня хочешь?

— Нет. Это не в моих силах. Ребенка жалко. Такого путешествия он не перенесет. Чем ты его там кормить будешь? Там на многие дни пути живой души не встретишь — только дикие звери, и те нечасто. Оставь его здесь.

— В качестве раба?

— Смеешься? Какой из него раб! Он сам заботы требует немерено, что тот господин. Это я по доброте душевной, и в благодарность за твои подарки хочу тебя освободить от обузы в пути.

— А что? Это неплохо. Только учти, я вернусь и проверю, не обижали здесь парня? И если что… Я его спас — я за него в ответе.

Пророк сделал едва заметный жест рукой, и возле Скитальца, как из-под земли, возник стражник. Он попытался взять Малыша за ручку, но не тут то было! Ребенок вцепился в полу куртки Скитальца и поднял невообразимый крик. Попытки оторвать его от одежды привели только к тому, что стражник с ругательствами затряс в воздухе укушенной рукой.

— Ладно, о Великий, — сказал Скиталец, беря Малыша на руки. — Он так орет, что грыжу себе наживет. Сделаем так: мы уедем рано утром, а его просто позабудем. Он спит долго и крепко.

— Вставай, парень. Ушиваемся, — Скиталец тряс Волчонка за плечо.

— Да ночь еще! Ты говорил, утром поедем, — тот протирал газа, выглядывая из шатра.

— Пока соберемся… К тому же, утром могут и не позволить убраться по-добру, по-здорову. Так что, давай, веди лошадок.

— А ты, малый, не вздумай орать, — Скиталец обратился уже к Малышу. — Если заплачешь — оставлю тебя, а сам уеду. Понял?

Понял Малыш или нет, но притих, испугавшись угрожающей интонации в голосе своего большого друга. Безоговорочно дал посадить себя в мешок, выразив недовольство только шмыгающим носом.

Когда все было готово к отъезду, невдалеке замаячило световое пятно. Дозор стражи обходил лагерь. Это не входило в планы Скитальца. Если будут чинить препятствия — все! Пиши — пропало! Здесь воинов — сотня, если не больше. Навалятся скопом — отмахаться будет невозможно. Он незаметным движением извлек из-за голенища кинжал. Может быть, удастся управиться без лишнего шума?

Стражник в шлеме с нашитыми костяными пластинами, тот который утром провожал его на аудиенцию в шатер Пророка, жестом приказал двум своим подчиненным осмотреть поклажу и шатер.

— Уважаемый, прошу потише, — Скиталец подошел к начальнику. Ребенка разбудишь. Ты ведь видел, что он вчера творил в шатре Великого? Надеюсь, не хочешь, чтобы он перебудил весь стан? Тогда мне придется забрать его с собой. Боюсь, Пророк будет не очень доволен. А так — видишь — спит малец. Не потревожь, пусть себе…

Он незаметно прикоснулся к руке начальника и вложил в нее пару монет. Воин, кивнул, но в шатер все же заглянул, и, увидев на кошме сверток накрытый одеялом с узорами клана Длиннорога, удалился с чувством исполненного долга.

— И что все это значит? — спросил Волчонок, когда они выехали за пределы лагеря. — Наш питомец будет не в восторге. Ему в седле ехать нравится, а не труситься в мешке за твоей спиной. К чему такие предосторожности? И что хотел этот страж?

— Проверяет, оставили мы Малыша или с собой забрали, — ответил Скиталец, оглядываясь за спину, будто опасаясь чужих ушей.