Курзен улыбнулся.

— Ах, вы об этой телеграмме? Дело в том, что когда я отдыхал на юге, один из моих коллег познакомил меня с каким-то чудаковатым старым цветоводом. У него были изумительные цветы, особенно розы. Да вот, кстати, — Курзен поспешно и, как показалось Дымову, радостно показал на окно.

Там в высокой, тонкой вазе стояли цветы: две огромные белые розы.

— Если бы вы видели их раньше, какая прелесть! — От восхищения Курзен даже прищелкнул языком. Спохватившись, что сейчас не место и не время говорить о цветах, несколько смущенно он закончил: — Я купил букет, привез сюда, а этому цветоводу… как его… Ахмет, кажется… оставил свой адрес, чтобы он сообщил, когда у него вырастут новые розы. Хотел купить для себя и для некоторых друзей. Увы, сейчас цветы мне уже не нужны.

Курзен горестно вздохнул и смолк.

— А где живет этот Ахмет? Фамилию его вы знаете? — спустя несколько секунд задал вопрос Дымов.

— Представьте, не знаю, да и откуда мне знать? Познакомил меня с ним господин Отто Гелинг, — сейчас он уехал за границу. Он тоже покупал цветы у Ахмета. Насколько я помню, — Курзен задумчиво потер лоб, — этот цветовод приехал к нам на курорт со своими цветами. Да… да… именно там я его и встретил.

Опять в добродушной улыбке блеснули золотые зубы господина Курзена.

— Вот и все, гражданин следователь. О, если бы я знал, что вас будет интересовать этот цветовод, я бы постарался разузнать о нем.

— Благодарю вас, это не так важно. — Дымов снова углубился в бумаги.

Крепла уверенность, что телеграмма и есть тот документ, за который боится Курзен. Иначе, почему такой подробный, обстоятельный ответ, словно заранее подготовленный? И, наконец, главное: в телеграмме говорилось не о посылке роз, а о том, что цветы получены и спрос на розы растет. Налицо явная шифровка и желание запутать. Когда уходили из комнаты, уводя арестованного, следователь на несколько секунд задержался. Подойдя к окну, он бережно вынул цветы и завернул их в бумагу.

Уже под самое утро, с работы, Дымов позвонил по телефону домой.

— Зина, — попросил он жену, — извини, я тебя разбудил. Сегодня я уезжаю на несколько дней: собери, пожалуйста, вещи, я скоро приеду за ними.

Этим же утром Дымов телеграфировал в горотдел НКВД одного из южных приморских городов, что он выезжает, дал ряд указаний, предупредил, что в здание горотдела заходить не будет.

Хорошо осенью на юге! Бронзовеет тело под южным солнцем. Море ласковое и теплое, но чаще теперь хмурится оно, чаще белые гребешки волн забираются на берег, принося с собой и утаскивая назад траву, песок, гладкие, отполированные камни.

Стояла поздняя осень, но сотни новых курортников, отпускников принимал ежедневно солнечный, приветливый юг.

…Вновь прибывший мало чем отличался от остальных. Он тоже поспешил переодеться в белый костюм и побежал к морю. После купанья смешно прыгал на одной ноге, тряс головой, стараясь избавиться от воды, попавшей в ухо. Пообедав в гостинице, незнакомец отправился бродить по городу. И вот теперь обнаружились его некоторые особенности: незнакомец очень увлекался цветами. Он не пропускал ни одного магазина, ни одного сада, где продавались цветы. Человек что-то искал и не находил. И снова с неутомимой энергией начинал свои бесконечные путешествия по магазинам, киоскам, садам. Вечером, усталый, после бесконечных и бесплодных путешествий, он сидел на Приморском бульваре, лениво смотрел на море и курил. Мимо шли люди. Их было много; все они торопились, смеялись, говорили. Почти у ног тихо плескались морские волны. Человек сосредоточенно курил. Он не слышал моря, не видел людей. Он даже не заметил, как к скамейке подошел высокий юноша.

— Одолжите спичку.

Голос вспугнул.

— Пожалуйста!

Протянул спички. Юноша закурил и ушел, скрылся в пестрой толпе гуляющих. А еще через несколько секунд поднялся со скамьи и любитель цветов. Подойдя к каменному барьеру, стал задумчиво разглядывать море. Потом из кармана, в который сунул спички, вытащил смятую бумажку. Развернул и прочел:

«Товарищ Дымов. Цветы продавал вашему приятелю Курманаев Ахмет. Раздельная, 3».

На далекой окраине города, почти у моря, приютился небольшой домик. В нем уже много лет жил старый садовод Ахмет Курманаев. Когда-то Курманаев жил в центре города, владел большими магазинами. Прошло то время. Давно прошло. Враждебно встретил Ахмет советскую власть. Но затаил это. Ушел к морю. Зажил одиноко в своей каменной берлоге. Шестой десяток шел Курманаеву, но был еще крепок этот высокий, негнущийся старик, морщинистый, с хитрыми маленькими глазами. На цветы перенес любовь свою Курманаев. В небольшом саду, раскинувшемся около дома, растил он диковинные цветы. Был у него свой, небольшой круг покупателей, но и они лишь изредка приезжали за его замечательными цветами. И еще любил Курманаев… море. Не днем, когда берега чернели от людей, а поздно ночью, когда море казалось огромной, бездонной пропастью, шел Ахмет к нему. Соседи смеялись:

— Ну, Ахмет опять морю жаловаться пошел.

А потом привыкли к его чудачествам и перестали обращать внимание на старика.

В восьмом часу вечера «любитель цветов» Василий Иванович Дымов был на Раздельной и стучал в двери дома номер три. Настороженно встретил старик неожиданного гостя. Но Дымов сразу приступил к делу. Ему так много говорили о цветах Курманаева! Он уезжает через пару дней и обязательно должен купить что-нибудь из его сада.

Дымов был уверен, что шпионские нити тянутся от Курзена к Курманаеву. Уверен был, что не только цветами ограничивается связь их, а что старик-цветовод в действительности резидент разведки, глубоко и искусно законспирированный. Увидеть и узнать этого опасного врага было необходимо. Дымов рассчитывал, что его визит особых подозрений не вызовет, а если такие и возникнут, — он учитывал и это, — ничего страшного не произойдет. Скрыться враг не сможет; отступить, обмануть бдительность, вывернуться слишком поздно. Арест Курзена бесспорно Курманаеву уже известен. Дымов знал, что основная задача старика сведется к тому, чтобы спасти от разгрома и уничтожения шпионскую диверсантскую шайку, что для этого враг попытается связаться со своими людьми, попытается дать им указания глубже спрятаться. Но для всего этого нужно время, нужны встречи, связи… А это как раз и необходимо!

Хозяин водил гостя по саду. Был хмур Ахмет, зато без конца тараторил «любитель цветов». Внезапно он остановился в восхищении. В самом углу сада цвел куст огромных белых роз.

— Какая прелесть! — восторженно и радостно вырвалось у него. — Сколько заплатить вам за этот куст?

Еще более помрачнел Курманаев.

— Не продается, — буркнул он.

Дымов настаивал. Эти розы он должен купить, он хорошо заплатит. Старик качал головой.

— Нет, нет, розы уже проданы, завтра за ними должны притти. Хотя… — Курманаев внимательно посмотрел на гостя: — если завтра за ними не придут, могу продать. Куда принести?

С жадностью Дымов оглядел куст.

— Слушайте, Курманаев, если завтра за ними не придут, я беру. В двенадцать дня я буду на пляже. Пришлите их или предупредите меня: я приду. Только, слышите, обязательно… и никому больше!

Еще раз посмотрел Дымов на цветы, простился и ушел. Больше ничего покупать не стал.

Миллионами звезд светит потемневшее южное небо. Словно раненый зверь, внизу бьется море. Пусто на берегу. Откуда-то издалека, из города, доносятся звуки веселой музыки, где-то танцуют. Тихо в доме у Курманаева. В тускло освещенной комнате почти нет обстановки. Стол, кровать, два стула. Старик Ахмет уже много времени живет один. У него никого нет — ни жены, ни детей. Есть только ненависть, большая, непомерная, да и то глубоко спрятанная.

Старые стенные часы тяжело, словно откашливаясь, пробили одиннадцать. Старик поднялся из-за стола, зябко ежась, надел пальто, шапку и вышел из дому. Курманаев пошел на свою обычную ночную прогулку, о которой знали и к которой привыкли соседи.