1954 «Зажигаясь и холодея…» Зажигаясь и холодея, Вас кляну я и вам молюсь: Византия моя, Иудея И крутая свирепая Русь. Вы запутанные, полночные И с меня не сводите глаз, Вы восточные, слишком восточные, Убежать бы на запад от вас. Где все линии ясные, четкие: Каждый холм, и дворцы, и храм, Где уверенною походкой Все идут по своим делам, Где не путаются с загадками И отгадок знать не хотят, Где полыни не пьют вместо сладкого, Если любят, то говорят. 1954 «Да, приметы мои все те же…» Да, приметы мои все те же: Дерзость, скованность, дикость, страх, Неуклюжесть моя медвежья И печаль в обезьяньих глазах. Я не двинусь. Что было, все то же Пусть останется и замрет, Только кровь взволнованной дрожью, Словно струны, артерии рвет. 26 мая 1954 «Что ж, мучай, замучай, домучай!..» Что ж, мучай, замучай, домучай! Ты, север, так сходен со мной: Взгляд солнца короткий и жгучий, Минута метели хмельной. И вьется она, и смеется, Змеею кругом обовьет, А сердце тревожно забьется И так же тревожно замрет. Метельную тяжкую тучу Луч солнца случайно прорвет, И снова метелью колючей, Как петлей, меня захлестнет. В чем больше пугающей страсти: В метели, в луче ли, как знать? Но только у них я под властью, Из сердца мне их не изгнать. 31 мая 1954 «Мне все тревоги надоели…» Мне все тревоги надоели, Мне надоели все дела. Да, я осталась в самом деле, Какой я в юности была. Как это все неизлечимо, Смешно и глупо, без конца. Пусть все скорей проходит мимо: Надежды, страсти и сердца. 1 июня 1954 «Блуждаю я жалкой нищей…» Блуждаю я жалкой нищей Под нищий русский напев. Мне служит горькою пищей Ирония, скорбь и гнев. Иду, не пугаясь бесчестья, Навстречу вражде иду. Мне ветер о близкой мести Поет в мятежном бреду. Поет он, что час мой грянет Внезапно, в тихой ночи, Когда все сгниет, увянет, Иссякнут живые ключи. Когда все надежды стихнут, Тогда потрясет нас гром. Снега загорятся и вспыхнут Высоким — до неба — костром. 5 июня 1954
«Меня терзает беспокойство…» Меня терзает беспокойство, Утраты, тягость перемен. Есть в отступлении геройство, В победе — рабство, стыд и плен. Но отступать уж слишком поздно, Я в чуждый новый мир вошла. Все незнакомо, странно, грозно, Полно волнующего зла. 9 июня 1954 «Ты опять стоишь на перепутье…» Ты опять стоишь на перепутье, Мой пророческий печальный дух, Перед чем-то с новой властной жутью Напрягаешь зрение и слух. Не родилось, но оно родится, Не пришло, но с торжеством идет. Ожиданье непрерывно длится, Ожиданье длится и растет. И последняя минута грянет, Полыхнет ее последний миг, И земля смятенная восстанет, Изменяя свой звериный лик. 9 июня 1954 «Могли прийти любовь и слава…» Могли прийти любовь и слава, Пришли неверие и мгла. Быть может, я была неправой, Себя напрасно берегла, Напрасно всем чужим стихиям Вставала я наперекор. Но все ж глаза мои сухие Встречали ужасы в упор, Но все ж с опасностью любою Единоборствовала я, Я не склонялась пред тобою, Судьба неверная моя. Тебя сама я создавала, Тобой я создана сама. Тобой подарено немало: И роскошь мысли, и тюрьма, И это темное стремленье К чужому сердцу в глубину, И торжество, и упоенье, И счастье в муке и в плену. Была я правою, неправой — Кто это скажет наперед? Быть может, траурная слава Над гробом знаменем взмахнет. И не найдет себе замены Тот, кто любил меня и ждал, Кто из волнующего плена Хотел бежать, но не бежал. 14 июня 1954 «Наверно, я сухая, скучная…» Наверно, я сухая, скучная, Как эта скудная земля. Здесь только вьюга полнозвучная Играет, душу веселя. А летом солнце незакатное Бессменным ходит часовым. Здесь вечер с утром — непонятные, День от ночей неразличим. Здесь ночи от бесстыдства белые, Белее солнечного дня. И в эти ночи ласки смелые Смущают сладостно меня. И это невозможно вынести, Сгорели, запеклись уста. Нет в этой белизне невинности, А страсть, огонь и духота. |
