- Заткнись нахуй, придурок, - пробурчал Харт, добавляя еще один палец, окаменевший член давно уже прилип к животу и истекал смазкой, - о тебе беспокоюсь, козле таком, чтоб не порвать!

- Еби уже, беспокойный! - Илья сам насадился на пальцы, он готов был руками развести в стороны свои ягодицы, лишь бы чертов немец занялся делом.

Хартмут вынул пальцы и, хорошенько обмазав член бальзамом, попытался войти в плохо растянутое отверстие. Головка протискивалась с трудом, доставляя неприятные ощущения самому Харту, он, нахмурившись, пропихнулся до конца, вызывая у Ильи непроизвольный громкий крик боли. Сам хотел, чего теперь вопить?

- Расслабься! - Хартмут чувствовал его зажатость, но вместо того, чтобы переждать, хлопнул рукой, как и в прошлый раз, по заднице, переключая с одной боли на другую, и начал двигаться.

Боль практически сразу уменьшилась вдвое, разбавляясь искорками удовольствия. Хартмут двигался ровными, неспешными толчками, практически каждый раз проезжая по простате и вырывая у Златоверхого сладострастные стоны. Тяжелое, душное удовольствие зарождалось где-то в заднице и било током по нервам, разбегаясь по всему телу до кончиков пальцев, рука Айхгольца, двигавшаяся на члене Ильи в одном ритме, только мешала. Раскаленная скрученная спираль внизу живота начала распрямляться, заливая тело горячим удовольствием, заставляя протяжно стонать. Харт толкнулся последний раз и, чувствуя, как его сжали внутренние мышцы Ильи, кончил, падая на спину Златоверхого, закрывая глаза и не имея ни малейшего желания двигаться.

Илья плыл в посторгазменной неге, полностью расслабившись, хотелось спать, но что-то мешало.

- Блядь, Айхгольц! Слезь с меня, мудак!

Хартмут скатился с Ильи, прижавшись горячим боком и продолжая зачем-то держать его уже обмякший, весь в сперме, член.

Глава 7

Хартмут напрочь отбросил мысли, которые бесцеремонно лезли в его голову: почему он, не имея не то что сексуального - поцелуйного опыта, с такой готовностью предавался оргиям, иначе и не скажешь, со Златоверхим, и почему, черт побери, ему это понравилось? Мало того, захотелось продолжить, да еще как продолжить! Не разово, нет! Так, чтоб в любой момент можно было завалить Златоверхого и трахнуть, вжаться в его тело, почувствовать под руками гладкую, загорелую кожу, поцело... Damn!!! Неее, надо с этими соплями заканчивать, а то можно дойти до того, что захочется этому придурку позвонить, поболтать перед сном... Тьфу! Нужно взять себя в руки - билеты в Германию заказаны, так что осталось всего ничего. А еще лучше взять в руки учебники и готовиться к следующему тесту. Он выбрал математику, английский и немецкий, пойдя по пути наименьшего сопротивления, потому что при поступлении в Германии что бы он ни сдавал на Украине, все равно не играло никакой роли.

Может ли быть такое совпадение или это что - божественное чудо, что у Златоверхого оказались к сдаче те же самые тесты, что и у Хартмута? И теперь перед каждым он забирал его от подъезда, а по окончании привозил к себе с вполне прозрачными целями. Единственное, что добавилось - Илья перед тем, как подняться в спальню, стал кормить Хартмута обедом, да и после не отпускал сразу, а тянул то в бассейн, то в сад, то опять же уговаривал поужинать вместе.

К хорошему привыкаешь быстро, а к очень хорошему - еще быстрее. И как Хартмут ни пытался прекратить эти нездоровые отношения, он в них сам втянулся и те несколько дней между тестами начинал скучать, скучать по сексу и, как ни странно, по самому придурку Златоверхому. Порочную связь нужно было рвать с корнем, и Хартмут дождаться уже не мог последнего теста, чтобы это сделать. Ну не нужна она ему, не вписывается в его распланированную жизнь. Иногда в груди начинало что-то противно ныть, но Харт утешал себя тем, что это от переутомления: уж слишком много в его жизни появилось секса и душевных терзаний плюс ко всему этому экзамены, что тоже не добавляло здоровья.

Вечером при прощании Хартмут сказал Илье, что это была их последняя встреча, так что пусть он себя не утруждает и больше его общества не ищет. В машине, пока Николай вез его домой, он занес номер Златоверхого в «черный» список. Дома первым делом настропалил мать, чтобы в случае, если его кто будет разыскивать, сказала, что Хартмут с друзьями уехал за город на неделю, с палатками. Пусть поищет его по всем лесам и дендрариям Славянского района. Там и с вертолета не найдешь, если захочешь, к тому же район заслуженно пользуется большим успехом у туристов.

Первый день «каникул» Харт блаженствовал, вроде бы. Ну приятно же, когда тебе не нужно никуда спешить, готовиться, никто не дергает, можно валяться целый день на диване, неспешно пролистывая каналы телевизора, и даже немного повозиться с малыми, помогая им собирать лего. Почему-то вместо ожидаемого удовлетворения спокойно проведенным днем появилась боль в отлежанных боках и раздражение на надоедливую малышню. До самолета оставалось шесть дней, а Хартмут уже зверел. Даже пойти вечером пообщаться с дедом не хотелось. Ночь тоже почему-то прошла беспокойно.

На следующий день, взяв себя в руки и начав рационально мыслить, он решил создать матери запасы долгосрочных продуктов: ей самой и так придется с близнецами нелегко, оставить их не на кого, а с ними не очень-то побегаешь по магазинам. Если хлеб еще можно купить в «хлебной» будке, гуляя с ними на улице, то продукты в их маленьком продуктовом магазинчике здесь же во дворе вечно несвежие и по завышенным ценам. Поэтому теперь Хартмут каждый день ходил в огромный супермаркет на углу их квартала и таскал полные пакеты сахара, муки, подсолнечного масла и различных круп.

На третий день мать схватилась за голову:

- Сынок, дедушки не будет всего две недели, а ты нас отоварил уже до самого Рождества.

Но Хартмут упорно доказывал, что у них должно быть все необходимое, а ему несложно принести. Вот и после завтрака, с наслаждением поругавшись с матерью, что хоть ненамного помогло приглушить непонятную тоску, прописавшуюся у него в душе, Харт, забывшись, выскочил за дверь в чем был, только кошелек взял и в шлепки влез. А был он в связи со все усиливающейся жарой в коротких домашних шортах и тонкой майке-боксерке. Отец установил перед своим отъездом дома кондиционер мультисплит системы на две комнаты, но этими комнатами оказались кухня и зал. Родительская спальня находилась на северной стороне, и солнца там не бывало априори, в отличие от комнаты Харта, расположенной на южной стороне в одной параллели с залом и кухней. Но отец, то ли поскупившись, раз Хартмут все равно переезжает в Германию, то ли не посчитав нужным, у него кондишен ставить не стал.

Чего в очереди на него пялились девчонки-подружки, хихикая, перешептываясь и строя ему глазки, он понял, когда вышел из магазина с руками, оттянутыми тяжелыми кульками, и случайно заметил свое отражение в черных стеклах супермаркета. Выматюкавшись про себя, он свернул в проулок сбоку магазина - самая короткая дорога домой, прошел несколько метров и выматюкался еще раз. Проулок между глухой стеной супермаркета и такой же, только огороженной, трансформаторной будки был очень тихим и мало используемым. Казалось бы, в нескольких метрах кипит жизнь и ходят толпы прохожих, здесь же шли навстречу три дебила, которые радостно засияли при виде Хартмана.