Древнеримская легенда рассказывает, как гуси спасли Рим, разбудив защитников ночью и не дав их врагам застигнуть врасплох.

Так и ассирийцы, вступившие во вторую мировую войну на стороне союзных держав — Англии, сражающейся Франции, СССР и США, содействовали победе над странами «оси», спасли арабские мусульманские народы от превращения их в рабов фашистских держав, не позволив нацистам напасть на СССР с южных границ.

Этим очерком мы хотели бы привлечь внимание правительств стран, где похоронены защитники прогрессивного человечества, к заботё о памятниках и могилах ассирийских солдат и офицеров, которые лежат в земле Ирака, Сирии, Ливана, Крита, Албании, Греции и в Африке — Эфиопии, Чаде, Аль-Аламейне. Именно они и представители других стран и народов спасали ныне живущих людей. Наш долг не забыть их и память о них передать грядущим поколениям.

«Белые пятна» истории, несмотря на то, что их становится как будто меньше, по-прежнему привлекают самое пристальное внимание исследователей и просто граждан страны. Мы все еще так мало знаем о себе! Новые знания расширяют историческую память, помогают глубже осмыслить законы общественного развития.

Предлагаемые читателю отрывки из двух глав («Катастрофа» и «На чужбине») изданной в Константинополе в 1921 году книги «Требую суда общества и гласности. (Оборона и сдача Крыма)» принадлежат перу одного из видных военачальников белого движения генерала Я. Слащова.

Он родился в 1885 году в Петербурге. Окончил Павловское военное училище и Николаевскую военную академию. Участник первой мировой войны, командующий лейб-гвардии Московским полком. С января 1918 года— в Добровольческой армии, занимал должности от начальника штаба дивизии до командира армейского корпуса включительно. После разгрома деникинской армии, в январе — апреле 1920 года, обороняя белый Крым, успешно противодействовал частям 13-й Красной армии, что позволило Врангелю сформировать в Крыму так называемую Русскую армию и отсрочило падение последней цитадели белого движения почти на год.

Видя, и не без оснований, в нем опасного соперника, Врангель воспользовался неудачей 2-го армейского корпуса под Каховкой и отстранил Слащова от должности, но, зная о его большом авторитете в белых военных и общественных кругах, отметил заслуги в обороне Крыма в особом приказе, который заканчивается словами: «…дорогому сердцу русских воинов Слащову именоваться впредь — Слащов-Крымский».

После эвакуации врангелевских войск в Турцию Слащов выступил в печати против Врангеля, за что был уволен «от службы, без права ношения мундира». Осенью 1921 года с разрешения Советского правительства с группой офицеров вернулся в Советскую Россию.

Что касается его отношения к большевикам и сочувствующим им, то до отъезда в эмиграцию Слащов ничем не отличался от большинства белых генералов, на его совести немало человеческих жертв. И тем не менее, когда в ВЧК попали сведения о его желании вернуться на Родину, в Москве сочли нужным начать переговоры. Там отлично знали, какие «лавры» стяжал себе этот белый генерал, но интересы государства требовали дальновидной политики: его возвращение давало возможность воздействовать на почти стотысячную военную эмиграцию.

Значение происходящему придавалось такое, что Ф. Дзержинский, прервав свой отпуск, приехал в Севастополь в день прибытия Слащова и вместе с ним отправился в Москву. Слащов признал свою тяжкую вину перед народом, покаялся в жестокости, проявленной им при подавлении революционных выступлений в Екатеринославе, Николаеве, Крыму и других местах, был амнистирован и призвал бывших военнослужащих белой армии последовать его примеру. Это обращение Слащова и Декрет ВЦИК об амнистии от 3 ноября 1921 года способствовали разложению военной части белой эмиграции и возвращению на Родину тысяч солдат, казаков и офицеров. С 1922 года Слащов преподавал тактику на стрелковых курсах командного состава в Москве — вплоть до трагической смерти в январе 1929 года (по официальной версии — был застрелен у себя на квартире неким Коленбергом, мстившим за брата, казненного по распоряжению Слащава в Крыму. Однако должен заметить, что лично мне эта версия не представляется абсолютно достоверной).

Неординарная личность Слащова вызвала большой интерес у современников. Не случайно он стал прототипом одного из героев повести М. Булгакова «Бег» генерала Хлудова.

Александр КАВТАРАДЗЕ,

старший научный сотрудник Института истории СССР АН СССР,

кандидат военных наук

Я выехал в Джанкой, куда прибыл утром. Пессимизм в штабе 1-й армии был страшный — настолько, что я спросил генерала Кутепова[24]: «Веришь ли ты сам в то дело, которое делаешь? Если нет, то мы заранее разбиты». Генерал Кутепов дал уклончивый ответ.

Весь день шли разнообразные назначения меня генералом Кутеповым на разные боевые участки, но все эти назначения сводились к тому, чтобы куда-нибудь послать и дать какое-нибудь дело совершенно лишнему, но назойливому человеку. Назначения эти могли вызвать только наслоение одного командного состава над другим.

Пока шла эта преступная игра, разыгрываемая на глазах у гибнущей армии, было получено следующее официальное сообщение правительства Юга России:

«Ввиду объявления эвакуации для желающих — офицеров, других служащих и их семей правительство Юга России считаег своим долгом предупредить Есехо тех тяжких испытаниях, какие ожидают выезжающих из пределов России. Недостаток топлива приведет к большой скученности на пароходах, причем неизбежно длительное пребывание на рейде и в море. Кроме того, совершенно неизвестна дальнейшая судьба отъезжающих, так как ни одна из иностранных держав не дала своего согласия на принятие эвакуированных. Правительство Юга России не имеет никаких средств для оказания какой-либо помощи как в пути, так и в дальнейшем. Все это заставляет правительство советовать всем тем, кому не угрожает непосредственной опасности от насилия врага, — оставаться в Крыму. Севастополь. 29 октября (11 ноября) 1920 года».

Как видите, это сообщение можно охарактеризовать только словами: «Спасайся кто может!» Так оно и было понято в войсках.

В этот же день ночью я был послан в Юшунь-Симферопольскую дорогу к частям, отходившим из Таврии.

Приехав туда, я застал: 256 штыков, 28 орудий и при них 2 штаба дивизии и 1 штаб корпуса. Я прямо заявил всем этим штабам, что в такой обстановке нужен только ротный командир, а не наслоение одних штабов над другими.

А части в это время уже шли веером в разные стороны на фронт Керчь — Евпатория. Предыдущие распоряжения и знаменитое официальное сообщение правительства уже погубили армию. Даже приказа было отдать нельзя, потому что все равно его не доставят.

Вскоре Ставка передала Кутепову… сообщение:

Главнокомандующий приказал доложить генералу Кутепову, что в Севастополе в витрине на Нахимовской вывешена телеграмма генерала Слащова примерно следующего содержания: «Красную сволочь разбил, советую тыловой — развязывать манатки. Генерал Крымский».

Одновременно произошел по Юзу[25] разговор генерала Врангеля с генералом Кутеповым.

Генерал Кутепов: «Может ли говорить генерал Сла-щов, который находится у аппарата?» Генерал Врангель: «Я очень спешу, и ежели генерал Слащов имеет что-либо передать, то прошу сделать это через тебя. До свидания». Генерал Кутепов: «…Передаю телеграмму генерала Слащова: «Главкому. Лично видел части на фронте — вывод: полное разложение. Последний приказ о неприеме нас союзниками окончательно подрывает дух. Выход следующий: из тех, кто не желает быть рабом большевиков, из тех, кто не желает бросить свою Родину, — сформировать кадры Русской армии, посадить их на отдельные суда и произвести десант в направлении, доложенном Вам мною еще в июле месяце и повторенном в моих докладах несколько раз. Колебанию и колеблющимся не должно быть места — должны идти только решившиеся победить или умереть. С подобным докладом выезжаю к Вам в поезде юнкеров и прошу по моем приезде немедленно принять меня — хотя бы ночью. Жду ответа в штарме один».