4. Змей Горыныч в русских сказках всегда нападает сверху и никогда не появляется из леса или из воды, что характерно для драконов из фольклора других народов. — Описанные выше снаряды и ракеты действительно падали буквально с неба.

5. Полет Змея Горыныча всегда сопровождается страшным Свистом и грохотом. — Пороховые снаряды в полете и при взрыве, разумеется, издавали и свист, и грохот; кроме того, у китайцев были и специальные снаряды «шумового действия», рассчитанные на устрашение противника.

6. У Змея Горыныча «черная Кровь», которая подолгу не впитывается в землю, потому что ее «не хочет принимав земля русская». — Из неразорвавшихся снарядов и гранат с нефтью вытекала черная маслянистая жидкость, которая с трудом впитывалась в землю и могла восприниматься как кровь змея.

7. Добрыня Никитич после победы над змеем освобождает множество пленников — «с сорока земель, с сорока стран» — обоего пола, разных возрастов и званий, что существенно отличает Горыныча от большинства других сказочных драконов, предпочитавших захватывать лишь молодых людей и девушек и руководствовавшихся при этом преимущественно гастрономическими соображениями. — Известно, что татаро-монгольские завоеватели, как правило, уводили «в полон» оставшихся в живых жителей покоренных городов.

8. Змей Горыныч появляется всегда неожиданно, его появление в дыму и пламени контрастирует с подчеркнуто хорошей погодой. — Обстрел пороховым оружием в дождливую погоду был невозможен, поскольку вода гасила подожженные снаряды и ракеты.

9. В сказках ничего не говорится о туловище Змея Горыныча, хотя в описаниях китайских, египетских и западноевропейских драконов много внимания уделяется их чешуе, окраске и т. п. — Если прилетающие из-за крепостных стен снаряды со шлейфами дыма могли ассоциироваться с головами и «хоботами» гигантского огнедышащего змея, то тела его, естественно, никто видеть не мог.

10. Прозвище Змея — «Горыныч», Традиционно принято связывать это прозвище с понятием «гора»; он либо сын гороподобной тучи (Змей-гроза), либо сам огромен, как гора (Змей-мамонт). Но нужно иметь в виду, что легенды, былины и сказки о Змее Горыныче записаны в основном в великорусских областях, в то время как борьба Добрыни со Змеем, к которой они восходят, происходила в эпоху Киевской Руси южнее. Возможно, первоначальная форма прозвища Змея была связана со словом «гореть», й уже позднее и севернее оно подверглось переосмыслению. (Не здесь ли, кстати, кроются истоки связи между обжигающей и способной гореть украинской горилкой и образом «зеленого змия»?)

Все эти соображения позволяют высказать нашу гипотезу в следующем виде.

В древней мифологии широко использовалась тема змееборчества, борьбы героя с огнедышащим змеем-драконом. В такую форму могли облекаться, в частности, преломленные в народной фантазии представления о непонятных, пугающих природных явлениях, будь то гроза, комета или шаровая молния. В результате у многих народов возник традиционный образ дракона — охранителя вод и хозяина природных стихий.

В мифологии же славян, столкнувшихся в период татаро-монгольского нашествия с новым, загадочным и страшным огненным оружием, эта традиционная тема получила совершенно иной поворот. Змей Горыныч, утеряв привычные черты носителя стихийных сил, стал олицетворением такого оружия, превратился в метафорический образ артиллерийского обстрела. Так змееборческая символика древних мифов приобрела конкретный смысл, отражавший мужественную борьбу защитников славянских крепостей с чудовищным врагом.

Со школьных лет мы знаем, что славянская письменность идет от христианских миссионеров, братьев Константина (в монашестве — Кирилла) и Мефодия, уроженцев болгарского города Солуники, и наша азбука потому и называется кириллицей. А еще существует вторая славянская азбука — глаголица — и уже автоматически считается, что и она изобретена Кириллом, — как же иначе, если именно за ним церковь числит создание славянской письменности вообще, и, следовательно, до него писать славяне не умели и азбуки своей иметь не могли. Правда, было у них свое летосчисление, и годы 863 ― 864, когда Кирилл изобрел для них азбуку, по славянскому календарю были старее на 5508 лет, то бишь было то в 6371–6372 годах «от сотворения мира».

Именно в 6371-е лето и прибыло к византийскому императору историческое посольство от Великоморавского княжества с просьбой прислать им, моравским славянам, епископа, чтобы «на языке нашем изложил правую христианскую веру»; славяне моравы, создав сильное государство, выдерживали тогда натиск германских рыцарей и их поводырей — духовных отцов, насаждавших христианскую веру на латинском языке.

Еще в прошлые века высказывались сомнения в том, что за столь короткий срок — несколько месяцев, которыми располагал Константин, едва ли можно поспеть изобрести два алфавита (да и зачем два?), причем оба — совершенных, идеально приспособленных к особому фонетическому складу речи славян, перевести многостраничные богословские книги и обучить десятки учеников этому в Паннонии (часть территории нынешних Венгрии, Австрии, Югославии) и Моравии (Чехословакии).

В учебнике семидесятых годов для вузов «Старославянский язык» уже ставились, но без надежды на ответ, эти вопросы: «Какая из двух азбук является более древней? Какая из них создана Константином-Кириллом? Как и когда появилась другая азбука?»

Но вот сегодня эти надежды появились, и на вопрос, какую азбуку изобрел Кирилл, вернее, какую не изобрел, мы можем ответить четко.

Среди более чем 600 берестяных грамот, найденных в не знающих тлена глинистых почвах Новгорода, оказалась берестка № 591 с вырезанной на ней азбукой. Время написания ее — не позже начала X века, даже есть большая вероятность принадлежности к IX веку — до Кирилла.

На взгляд непросвещенного, грамотка кажется написанной нерадивым учеником, пропустившим 11 букв из 43 классической кириллицы: Щ, Ю, Ь, Ы…

«Но, — комментирует блистательную находку В. Янин, известный советский ученый, руководитель Новгородской археологической экспедиции, член-корреспондент АН СССР, — в 69-м году мы находили берестяную грамоту № 460 — с азбукой, в ней тоже не было нескольких букв… Тех же самых! Это значит, что в обоих случаях мы встретились с отражением того раннего этапа, когда славянская азбука еще не сформировалась окончательно. Например, не было еще буквы Щ, вместо нее писали ШТ, буква Ы рождалась соединением Ъ и I».

Вспомним, что в русских говорах и братских славянских языках до сих пор по-разному произносится, например, слово ЧТО — и ЩТО, и ЧО и ЩО и даже ЦО. А ведь писали раньше так, как произносили!

«Написаны Новгородские грамоты, — продолжает Янин, — буквами кириллицы. Какую же азбуку изобрели тогда Кирилл и Мефодий?.. Еще в середине XIX века славист Л. Шафарик выдвинул тезис о том, что Кирилл изобрел не кириллицу, а глаголицу. В этой связи большой интерес представляет открытая украинским ученым С. А. Высоцким азбука XI века — граффити Софийского собора в Киеве. Эта азбука имеет также неполный состав букв, но резко отличается от обеих новгородских берестяных: в ней 27 букв. Они расположены в строгом порядке греческого алфавита с добавлением минимального количества букв, соответствующих знакам славянского языка. Киевская азбука демонстрирует существование на Руси иной системы очередности букв в азбуке, максимально приближенной к системе греческого алфавита и, следовательно, — наличие разных вариантов азбук в ранний период бытования кирилловского письма…»

Логически напрашивается вывод: и до Кирилла-Константина славяне имели свое письмо.

Здесь уместно вспомнить еще об одном мнении ученых: Кирилл не изобретал и глаголицу, а лишь усовершенствовал, «устроил». «неустроенную» славянскую азбуку, что впоследствии стала носить его имя. Доказательства этому тезису находим у современника Кирилла, черноризца Храбра, от которого дошли фрагменты труда «6 письменах», где о славянах сказано, что они «римскими и греческими письмены писали словенскую речь без устроения… и так было многие лета».