Они назвали свои имена, а мисс Кардью сверилась с какой-то книгой.

— Ах, да, — сказала она. — Вы обе включены в программу. Итак, ваши курсы будут частично состоять из одиночных занятий, а частично из групповых. О деталях спросите у мисс Арбетнот в доме гимнастики…

Затем их снабдили целым списком инструкторов и руководителей, оканчивавшимся "мисс Хиггинс, дикция".

— Мисс Хиггинс, — воскликнула Пегги. — Она ирландка?

— Не могу сказать, — призналась мисс Кардью. — Но она, как и все наши сотрудники, большой специалист в своей области, внучка профессора Генри Хиггинса. А теперь я позвоню мисс Арбетнот и попытаюсь договориться насчет вашей встречи сегодня после обеда.

Пегги и Карла купили несколько марок с очень красиво напечатанной, хотя и в лиловом цвете, головой Боттичеллиевой Венеры и потом целый час провели, осматривая разнообразные лавочки, салоны, особняки, ателье, открытки и даже канавы, после чего заглянули в ресторан на берегу реки "У тысячи красоток" в самом начале бульвара Прекрасной Елены, чтобы провести там остаток времени до встречи с мисс Арбетнот. Они почти все время говорили о кино, причем Карла проявляла самый живой интерес к каждой мелочи, которую Пегги могла вспомнить о своем контракте.

Мисс Арбетнот в доме гимнастики оказалась довольно суровой леди, одаривавшей каждого таким взглядом, что человек сразу чувствовал, что он не вовремя.

— Хм… — сказала она, подумав.

Пегги нервно начала:

— Да, я знаю, что мои физические данные… — но мисс Арбетнот резко ее прервала.

— Не сказала бы, что этот термин нам подходит, — объявила она. — Мы в Маринштайне предпочитаем говорить о Показателе Красоты. Вашу талию — где-то 55 см — я нахожу удовлетворительной, но вам придется всерьез заняться собой, чтобы до стичь соотношения 105–55–95.

— Сто пять см! — воскликнула Пегги. — Ох, я не думаю…

— Здесь дело не в личном вкусе, — заявила мисс Арбетнот. — Как неоднократно говорила о нашем общественном подходе Великая Княгиня: фигура по прошлогодней моде хуже платья позапрошлых лет. А что касается экрана, надо быть еще сознательно требовательней к себе потому, что требования современного экрана — 105–55–95. Это красота, а все остальное — нет.

— Но это пять… — запротестовала Пегги.

— О, это мы вам устроим. А иначе зачем мы здесь.

Пегги, хотя и несколько неуверенно, подумала, что так оно должно быть и есть.

— А теперь, — сказала мисс Арбетнот, после того как дала ей расписание гимнастических занятий, — я полагаю, что вы желаете встретиться с мисс Карнеги, вашим личным инструктором.

Выходя, Пегги обнаружила в передней толпу ожидающих приема девушек. Она расслышала, как некоторые упомянули ее имя, когда она проходила мимо. Но удовольствие от этого Пегги не почувствовала: все они очень внимательно разглядывали ее.

— Легкая оживленность, легкая оживленность, просто почаще повторяйте это про себя, что бы вы в тот момент ни делали.

— Но разве это будет моя подлинная личность? Разве это буду я? — спросила Пегги.

Брови мисс Карнеги поднялись.

— Ваша личность? — повторила она, потом улыбнулась, — а, понятно. О боже, сколько же вам надо внушить! Вы нас, боюсь, перепутали с телевидением. Личность в кинематографе есть нечто другое. Да, да, в самом деле. Несколько лет назад в моде была страстность, потом прямота наивности, — а что же у нас дальше? Ах да, тлеющий огонь и скоро вышедшая из моды бесхитростность, потому что современного зрителя это не устраивает и глупо пытаться настаивать. Потом, короткий период, в моде была скрытая страстность, зрителю в общем она нравилась, но для многих была довольно докучлива. В этот сезон — это легкая оживленность. Поэтому до следующего визита ко мне в среду, продолжайте повторять это про себя.

Легкая оживленность, легкая оживленность! Попробуйте чуть больше перекинуть вес на кончики пальцев ступни и увидите — это поможет. Легкая оживленность, легкая оживленность.

Потом последовали парикмахер, массаж лица, инструктор по правилам хорошего тона, диетолог и еще целый ряд других, пока Пегги не попала, наконец, к мисс Хиггинс, которая как раз заканчивала занятия с Карлой.

— Да, — говорила мисс Хиггинс, — слуху вас хороший. Не думаю, чтобы мне пришлось с вами много заниматься. Эти "ррр" мы легко усилим.

Но в чем вам надо быть настороже, так это с вашей манерой кричать во время обычного разговора. В микрофон это будет ужасно. Леди никогда не должна кричать, если только она живет не в Кенсингтоне.

Затем Карла удалилась, и подошла очередь Пегги. Мисс Хиггинс попросила ее прочесть абзац, напечатанный на карточке, и, когда та начала, была просто очарована.

— Прекрасно! — сказала она. — Прежде чем я испорчу ваше произношение, надо сделать несколько записей на магнитофон. Эти "и-и"! А ну-ка повторяйте за мной: "Би-би-си видит в вас изумительную лирическую певицу".

В течение последующих десяти минут Пегги демонстрировала свое завывание. Она сделала вывод, что мисс Хиггинс отнеслась к ней как к дару судьбы, преподнесшей ей наконец работу, достойную ее таланта.

— Вот задачка как раз по сердцу моему дедушке, — сказала она. — Но для вас это означает тяжелейшую работу, моя дорогая. Боюсь, тяжелей, чем для всех остальных.

— Остальных? — переспросила Пегги.

— На отделении кинематографа этого курса вас 36, а ведь конкуренция в этой профессии невероятная.

— Но у меня контракт, мисс Хиггинс.

— Контракт с правом замены, насколько я знаю, — поправила та. — Это дает дополнительный стимул. Не думаю, чтобы вы уже познакомились с вашими соперницами, но эти знают о вас все, и каков результат? Уже четверо просили придать им легкий ирландский акцент, и у меня нет сомнения, что остальные сделают то же. Так что, понимаете…

Пегги возмущенно уставилась на нее.

— Ах, вот они как! Так они собираются стянуть с меня контракт?

— Судя по всему, вот откуда ветер дует, — согласилась мисс Хиггинс. — Но эта просьба совершенно невыполнима. Все, чему можно научиться у нас — это всеми признанный вариант англо-американского. И все это должно показать вам…

— Но если мне изменят фигуру, изменят мой голос, мои волосы, лицо и все такое, как они говорят, что же останется от меня? — спросила Пегги.

— Это долг перед зрителем, — сказала мисс Хиггинс, — или, если так выразиться, работа в кино несет определенную ответственность перед зрителем. Надо научиться соответствовать среднему и работать в рамках этого. Таковы требования ко всем актерам, разве нет?

Пегги невесело согласилась.

— Ну же, не беспокойтесь, дорогуша, — посоветовала мисс Хиггинс, — мы займемся вами как следует и выдадим вам удостоверение. Только утром в понедельник не забудьте зайти сюда после гимнастики, и мы с вами поработаем. Вас будут снимать, не сомневайтесь.

Джордж Флойд, пошатываясь, вошел в просторный кабинет мистера Солли де Копфа и бухнулся в кресло.

— Что с тобой стряслось? — поинтересовался Солли, подняв глаза.

— Мне надо выпить, — ответил Джордж. — Побольше.

Ал изобразил, как наливает стакан и ставит его перед ним.

— Что случилось? А я думал, ты поехал ее встречать. Только не говори, что самолет из Маринштайна разбился.

— Да нет, с ним все в порядке. Все было наготове… Пресса, радио, телевидение, вся компания.

— Но ее там не было?

— О, была, по крайней мере, я думаю, что была.

Солли де Копф встревоженно посмотрел на него.

— Джордж, ты, кажется, перебрал лишнего. Ты поехал туда, чтобы встретить ее, посмотреть, хорошо ли ее там выдрессировали и все такое, а потом привезти сюда. Ну, и где же она?

Джордж вздохнул.

— Я не знаю, Солли. Я думаю, она испарилась.

— Ал, — сказал Солли. — Спроси его, что случилось?

— Обязательно, шеф. Послушай, Джордж, ты говоришь, что самолет прилетел, как и надо — и что же?

— Проблема в том, что оттуда вышло…

— А что оттуда вышло?