— Только когда ты меня отпустишь.

      Костя, по всей видимости, иронии не уловил. Он вначале изумленно распахнул глаза, заметив, что держит Антона, а затем закусил нижнюю губу и начал разжимать руки. Антон какое-то время не мог оторвать взгляда от того, как медленно, палец за пальцем, разжимается хватка. А потом перевел взгляд на Костино лицо и взвыл: по подбородку альфы из прокушенной губы текла кровь. Вот только остекленевший от боли взгляд был вызван не этим.

      — Стой! Тише-тише, остановись! Не надо меня отпускать, потому что я уезжать не собираюсь.

      — Собираешься. Не надо мне жертв.

      — Каких жертв?! — заорал Антон. — С чего ты взял, что я чем-то жертвую?!

      — Это все, — выдавил из себя Костя, — не для тебя.

      — А что для меня? — тихо проговорил Антон. — Что, в твоем понимании, для меня?

      — Хорошая жизнь в столице. С нормальным, правильным альфой. Который, по крайней мере, не будет вцепляться в тебя до синяков. И сможет отпустить, если ты захочешь уйти.

      — Антипов, — простонал Антон, — ну вот почему ты такой упрямый? С чего ты взял, что идеальный альфа для меня именно такой? Как насчет того, что я бы не хотел, чтобы меня отпускали? — Костя продолжал смотреть больным взглядом, и он продолжил: — Слушай, а спроси меня, что я делал после отъезда?

      Костя вымученно улыбнулся, положил голову Антону на плечо и прошептал:

      — Что же ты делал, Тошик?

      Антон проглотил уже привычный горько-соленый ком и ответил:

      — Подыхал я без тебя, Антипов, подыхал просто.

      Костя хмыкнул, и Антон, сразу же поняв, что он опять шпионил в неудачный момент, продолжил:

      — Неужели ты не заметил, как тот альфа был похож на тебя?

      Каменные плечи под руками вздрогнули и слегка расслабились.

      — А хочешь узнать, что еще я делал?

      — Конечно хочу. Что же еще ты делал?

      — Ходил по магазинам. Купил кое-что, даже не соображая, что делаю, а потом понял, для кого это, и меня таким отчаянием накрыло, что хоть вешайся. Знаешь, что я купил?

      — Что? — буквально на выдохе.

      Вместо ответа Антон ухватил Костю за руку, вытащил на улицу, протянул за собой до машины и выволок один из чемоданов. Чуть не сломал застежку, но открыл-таки и выудил пакет с теми самыми вещами. Трясущимися руками натянул на Костю идеально севший свитер и нахлобучил шапку. И только тут заметил, каким расслабленно-покорным стал Костя, как он подставлялся под его руки. Антон поднял голову: Костя улыбался и смотрел так влюбленно, как не смотрел тогда, в их последний вечер.

      — Люблю тебя, — выдохнул он, — так люблю тебя, Тош. Останься со мной. Я все для тебя сделаю. Все, что хочешь.

      Пока он не начал нести какую-нибудь ахинею про золото-бриллианты и не испортил такой момент, Антон попросил:

      — Поцелуй меня.

      Это было очень нежно. Возможно Косте и не удалось донести всю силу своей любви, но он очень пытался. Антон прижимался как можно сильнее, поглаживал его по затылку, вплетал пальцы в волосы и уже совершенно не чувствовал жалости. Как-то не до нее стало. Грудь распирало, голова кружилась, а реальность казалась настолько зыбкой, что больше напоминала сон.

      — Господи, спасибо, — выдавил из себя Костя, оторвавшись от Антона. Он прижимал его к себе и все время потирался о него, то носом, то скулами, и дышал часто-часто. Это было даже интимнее их поцелуя, и Антон забыл про то, что они стоят у всех на виду, что уже не июль, а он одет слишком легко для пронизывающего ветра. Он крепче стискивал пальцы, комкая свитер у Кости на спине и подставлялся под судорожные касания.

      — Костян, я все понимаю, но вы бы в дом зашли, а то у Тоши регенерация вполне себе человеческая… — Саня высунулся из окна, ухмыляясь и старательно отпихивая Ромку, который, конечно же, рвался поздороваться.

      Антон повернулся было к другу, но его перехватили за талию, прижали тесно к горячему и твердому и зашептали на ухо, судорожно и удушающе жарко:

      — Потом. Пожалуйста, ты успеешь еще поболтать с Ромой. Завтра. Может быть. Не отпущу сейчас, уж прости.

      И Антон откинулся назад, одними губами говоря Ромке:

«Позже».

      Тот понятливо кивнул, тем более что Саша не выглядел готовым отпустить его куда бы то ни было. А в следующую секунду Антона подхватило, и пришел в себя он только в теплой гостиной на мягком диване, с пушистым ковром под ногами. Одного взгляда ему было достаточно, чтобы понять, насколько дорого все, что его окружает. Мебель, декор — все это было очевидно слишком качественным, чтобы дешево стоить. Антону хотелось походить и по остальным комнатам, тем более ему предстояло здесь жить, но он вполне понятно стеснялся. Кроме того, Костя, когда вносил очередной чемодан или сумку, первым делом непременно проверял наличие на диване Антона. Каждый раз, отыскав его взглядом, он словно бы выдыхал. Выяснять сейчас, насколько у его альфы крепкие нервы, Антону не хотелось — слишком уж уязвимым выглядел Костя. Поэтому он просто оглядывался. Примечал пустой сейчас камин, высокие книжные стеллажи и огромную плазму. Удивительно для самого себя быстро он вписался в этот коттедж, хотя всегда очень настороженно относился к новому жилью. Но этот дом будто ждал его, будто был сделан специально для него — вещь неслыханная! Антон счастливо вздохнул и откинул голову на спинку дивана.

      Хлопнула входная дверь, и Костя внес последний, по Антоновым прикидкам, чемодан. Он помялся немного и сел рядом, настолько явно не решаясь прикоснуться, и столь очевидно желая именно этого, что Антон чуть не прыснул. Он решительно придвинулся поближе, прижался к напрягшемуся Косте и обхватил его за талию, устраивая голову на плече. Именно в этот момент у Антона отпали последние сомнения в правильности его решения. Потому что не было на земле другого места, где бы он был так нужен. И не было другого человека, рядом с которым он был бы так безоговорочно счастлив.

      Антон всегда полагал, что слушать нужно разум. Он, в общем-то, уже в начале отношений мог сказать, чем они закончатся. И именно сейчас разум пасовал. Наверное, это было бы страшно, если бы Антон не был уверен, что в этом случае он просто соглашается с его безоговорочно влюбленным сердцем.