- Ой, Боженьки, да она ж сейчас родит! - хозяйка дома подбежала к Екатерине и помогла ей добраться до высокой деревенской кровати, куда ее тут же и уложила. - Что ж такое, роженица, да в такой глуши?
- Даша, надо помочь им, - икнул Борис, глядя на огромный живот жены бизнесмена. - Ты прими у нее роды, а нам еще тачку их из грязи вытаскивать.
Сергей только молча кивал, понимая, что сейчас эта пара, которая в иные моменты жизни никогда бы не внушила бизнесмену хоть сколько-нибудь доверия, теперь - последняя надежда выбраться из навалившихся проблем с минимальными потерями.
- Мы тут натоптали, - только и смог ответить Сергей, глядя на свежеиспачканные вязаные половики, которыми был застлан пол.
- Ничего-ничего, не переживайте, - Дарья металась по комнате, доставая простыни и полотенца. - Когда Боренька обычно с попойки приходит, он тоже не разувается. А вы в таком состоянии... Вы идите, занимайтесь чем, тут мужикам делать нечего. Вытащите машину, идите на кухню, там самогон есть, картошка, капустка квашеная. Главное, не мешайте...
Сергей кивнул и вышел из комнаты, понимая, что сейчас не в состоянии не то чтобы вытащить машину, он не может уже даже ходить. Борис это прекрасно понял и потащил бизнесмена сразу на кухню, где налил себе и ему по граненому стакану мутной жидкости. Сергей в несколько глотков выпил всё, с удивлением констатируя, что абсолютно ничего не чувствует, настолько сильным было нервное напряжение. Борис налил ему еще самогона, и только после второго стакана мужчина начал чувствовать нарастающее опьянение.
- Закусывай, закусывай... - хозяин подвинул бизнесмену банку с огурцами. - А я трактористом раньше был, вот только у нас всю технику распродали. Разворовали!..
Дарья вышла к мужикам под утро, держа на руках крупненького мальчика.
- Смотрите, какой... - женщина протянула отцу ребенка. - Только не берите пока, не берите. Правда, хорошенький?
- А Екатерина как? - Сергей смотрел, не отрываясь, на ребенка.
- Хорошо, спит. Но вам всё равно в больницу бы, а то мало ли, вдруг чего. Вы это, - Дарья оглядела стол с пустой бутылкой, - спать ложитесь, вам же еще в дорогу. У нас ни больницы, ничего, а вдруг ребенку или матери хуже станет?
- Да, да... - бизнесмен закивал головой, поднимаясь. Через восемь часов Сергей и Екатерина ехали в сторону Курска, на прощание отблагодарив пару крупной суммой денег. А Дарья сидела в комнате среди расшитых подушек и нянчила второго младенца, о существовании которого чета Окулиных не имела никакого понятия.
- Оставила таки... - Борис оперся на косяк, глядя на абсолютно счастливую супругу.
- Да, только Боря, ты хоть пей теперь меньше, нам Васеньку поднимать надо.
- Васенька? Василий? - тракторист покачал головой. - А красивое имя, - мужик сел рядом, трогая подушечками пальцев щеку ребенка. - Только какую же ему профессию дать? Эх, жаль у нас все тракторы разворовали, а так... Будет шофером, таксистом!
- Тише, Боря, - Дарья мягко улыбнулась. - Подрастет - сам решит. Главное, чтобы не пил...
Глава 2. Василий. Спустя 18 лет
Василий вырос очень непохожим на родителей. По большому счету, даже если мальчишку исследовать с лупой, проверяя каждый кусочек его худощавого тела, найти хотя бы намек на какую-нибудь общую черту с мамой или папой невозможно в принципе. Это знал он сам, это знал Борис, Дарья, а также всё село, из тех, кто еще не поумирал и не разъехался.
Вася еще в детстве заинтересовался своим несходством с ближними и дальними родственниками, о чем периодически спрашивал у матери, которая постоянно ссылалась на какого-то несуществующего предка, в которого якобы пошел мальчик, а также пересказывала учебник по анатомии за девятый класс, в котором говорилось, что даже у белых родителей может родиться чернокожий ребенок, если в роду затесался представитель африканской расы. Так что Вася в некотором смысле лет до четырнадцати радовался, что он не негр.
Однако в остальном у мальчишки с его приемными родителями было полное взаимопонимание. Дарья в нем души не чаяла, особенно на фоне своего непутевого супруга, который пить так и не бросил, а вот заработками семью особенно не жаловал. Именно по этой причине мальчишка с детства научился выращивать хороший буряк и картошку и, что особенно удивляло, никогда не жаловался. Вася был спокойным, меланхоличным и очень вдумчивым мальчиком. Каждый раз отправляясь на грядки, он брал с собой блокнотик и ручку и сочинял стихи. Также Вася много времени проводил с книгой, в дурные компании не лез, а алкоголь вообще поклялся в рот не брать, глядя, как это пагубно действует на отца.
Когда за спиной у мальчишки остался одиннадцатый класс, он, к удивлению обоих родителей, без проблем поступил в Курский Государственный Университет на факультет философии, чем вдребезги разбил мечту отца стать трактористом. Дарья же радовалась, надеясь, что мальчишка сможет вырваться из этого богом забытого села.
Первый курс стал для Васи настоящим шоком. И дело было вовсе не в нагрузке и не в программе обучения. Встала проблема общения. За пару недель тихий, некоммуникабельный паренек стал изгоем всего курса. Над Васей смеялись и девочки, которые вышагивали на высоченных шпильках и в поразительно коротких юбочках, и парни, которые подспудно почувствовали слабину Васи, его неумение приспосабливаться.
Первые полгода мальчишка еще пытался бороться за свое место под солнцем, но тут неожиданный удар подкосил его. Умер Борис. И хотя Вася ненавидел творящуюся в доме вечную пьянку, когда отца не стало, мальчишка совершенно замкнулся в себе. Признаваться однокурсникам, делиться своим горем, он не хотел, поэтому просто смирился с ролью изгоя, молча терпя насмешки всего коллектива. Но среди общего числа недоброжелателей особенно выделялся Ярик, Ярослав Мишин, который не мог по каким-то своим причинам спокойно реагировать на Васю.
Голубоглазый блондин со смазливой физиономией, любимец местных девушек, придирался ко всему: дурацкой одежде Васи (не по моде, явно старой), к манерам, к худобе мальчишки и, конечно же, к типичному сельскому говору, с вечным "хаканьем" и оборотами из разряда «анадысь» вместо "вчера", "глякося" вместо "посмотри" и "нынча" вместо "сегодня". Ярослав постоянно передразнивал Васю, который вскоре стал просто бояться открыть рот, а когда ему приходилось читать доклады или отвечать на вопросы преподавателей во время пар, то от волнения мальчишка начинал говорить исключительно на диалекте, от которого тщетно пытался избавиться.
Ярослав обожал такие моменты. Сидя недалеко от подростка, обычно в обществе какой-нибудь сисястой "буренки", парень высокомерно поглядывал на Васю, слушая его едва ли не более внимательно, чем преподаватель, и запоминая каждое слово, чтобы на перемене торжественно подойти к нему и громко передразнить, видя, как тот краснеет и смущается.
В один из дней Ярослав подошел к мальчишке, сидящем в аудитории с конспектом в руках, и насыпал ему на стол горку семечек. Девчонки засмеялись, но Вася продолжал смотреть в тетрадь, как будто ничего не происходит.
