Вдруг я отстранился от него и, резко вывернув ему руки, поставил на колени. Раздался щелчок наручников. Мальчишка затих, а я достал нож и срезал с него одежду, попутно оставляя кровавые раны на его теле. Он внимательно следил за моими движениями, не смея подать голос, но я уже был на взводе. Я отошел к шкафу, откуда достал несколько игрушек. Данила по-прежнему не сводил с меня своих карих глаз. Признаюсь, мне не хотелось разговаривать, но приговор прочитать я должен был.
- Я тебя обвиняю в неповиновении мне. Ты должен подохнуть, мразь.
Я застегнул кожаный ошейник на шее мальчишки, затем повернул его раком и стал вводить в него огромный фаллоимитатор, слишком большой даже для такой разработанной попки, как его. Смазкой я решил не пользоваться из принципа. Только смазал самый кончик, чтобы игрушка смогла войти. Данила заорал от боли, но я потянул ошейник на себя, отчего крики сменил хрип. Я запихивал фаллоимитатор всё глубже, понимая, что делаю ему адски больно. Когда игрушка вошла полностью, я как следует ударил его в живот ногой, отчего он захрипел и зажмурился от боли.
- Вылизывай мне ботинки.
Раб неуклюже коснулся губами кожаной поверхности, а я нагнулся и включил игрушку внутри него. Данила завалился на бок, но я его поднял обратно на колени, и он продолжил. Но мне этого было недостаточно. Я опустился на четвереньки и коснулся рукой его члена, который стал твердеть.
- В глаза смотри, мразь.
Он смотрел, и я видел в них слепое, дикое обожание прирожденного мазохиста. Когда его член стал достаточно тверд, я грубо перевязал его веревкой, так, что мальчишка не смог бы кончить, пока я этого не не захотел.
- Соси, - я расстегнул брюки и ткнул его лицом в промежность. Данила, морщась от боли, чувствуя работающую игрушку внутри себя, вобрал в себя мой член и начал отсасывать. Его бледные, почти что синие губы плотно обхватывали ствол и он насаживался так глубоко, как только мог. А я, запустив руку ему в волосы, ускорял темп, намереваясь кончить в его очаровательный ротик. Я намерен был помучить его подольше, но и разрядиться очень хотелось. Наконец, я ввел член максимально глубоко и, не замечая, как Данила трепыхается у меня в руках, излился ему в горло. Мне было очень хорошо. Я смотрел полупьяными глазами на мальчишку, понимая, что буду по нему скучать.
Он закашлялся, а я выключил игрушку на какое-то время и дал рабу немного выпить воды. Он жадно стал глотать ее, полуприкрыв глаза. Мне это не понравилось. Я отобрал воду, пихнул Данилу и, переступив через него, снова направился к шкафчику. Мне нужны были парочка английских булавок. Я оглянулся на мальчишку. Он лежал на спине, согнув ноги в коленях и прижав их к груди, чтобы уменьшить дискомфорт от инородного тела внутри себя. Я вернулся к нему и, с силой опустив ему ноги, сел сверху. Он закричал, его глаза были уже красными от постоянно идущих слез. Он попытался приподнять корпус, но я не позволил ему это сделать. Я нажал ему рукой на плечо, потом сжал пальцами его сосок и проколол его булавкой. Мальчишка дернулся, но я тут же ударил ему по лицу.
- Господин, - Данила дергался и метался, - Больно, мне больно.
Я в ответ ухмыльнулся и проткнул мальчишке второй сосок. Из ранок тут же побежали капельки крови, а я снова возбудился. Теперь мне хотелось овладеть мальчишкой полностью. Я вытащил игрушку из его ануса и, закинув его ноги себе на плечи, резко вошел в него. Но его дырочка была так хорошо теперь разработана, что боли он почти что не почувствовал. Мне это не понравилось. Я снова вышел из него и, перевернув на живот, провел лезвием ему по спине. Данила молчал, а меня возбуждали его округлые ягодицы, между которых тоже появилась кровь. Мой мальчик... Я протянул лезвие вдоль спины, оставляя кровавые полосы. Его спина то выгибалась, то мальчишка упирался головой в пол. Его плечи дрожали, и мне это страшно нравилось. Но мне хотелось услышать его крики. Я зажег свечу и поставил рядом с собой, затем приподнял бедра своего раба и снова вошел в него. Его горячее нутро заставило меня громко застонать. Я обхватил его рукой, затем взял свечу и стал капать воском на свежие раны. Данила вскрикнул, колечко сфинктера сжалось, а я провел языком по его спине, слизывая кровь. Я дурел от этого вкуса, такого сладкого и возбуждающего.
Сделав несколько фрикций, я приподнял его его еще больше и просунул руку вниз, трогая его член. Он почти упал, всё-таки боли было слишком много. Тогда я перевернул Данилу и развязал веревки на гениталиях. Затем, проведя ладонью по его бедрам, начал ласкать рукой яички. Член снова отвердел, хотя я видел, что парень уже устал, его лицо было измучено. Я еще раз плавно вошел в него и, нагнувшись, начал снова целовать его губы, нежно, как в начале. Он с трудом отвечал, а я набирал темп, и мои ласки становились все грубее. Но при этом я не забывал скользить рукой по его стволу, отчего бедра парня начинали приподниматься, а сам мальчишка хватал ртом воздух.
- Ты готов умереть? - шепнул я в его губы, чувствуя, что он приближается к разрядке.
- Да, мой господин, - его мученическое лицо было немного испуганным, я почувствовал новую волну страха и напряжения, но теперь я его успокаивал.
- Не бойся, малыш, тише... - когда его член в моей руке был готов разрядиться, я взял в правую руку нож и аккуратно коснулся лезвием кожи на его груди. Данила уже не мог себя контролировать, он изгибался и стонал, и в тот момент, когда горячая жидкость обожгла мне руку, мой нож резким ударом вошел в грудную клетку парня, по самую рукоятку. Я смотрел в глаза мальчишке, видя, как наслаждение сменяется болью, удивлением, и вскоре взгляд потухает и тело ослабевает в моих руках. Только стон, тихий... И будто из приоткрытых губ вылетает душа мальчишки. Я кончил уже в него мертвого, и когда оргазм, наконец, отпустил меня, я вышел из его тела и коснулся губами его губ, остывающих, послушных. Глаза его были чуть приоткрыты, и я смотрел на его лицо, понимая, что Данила был потрясающе красив, настолько красив, что даже моя тоска от его потери ушла куда-то на второй план. Он никогда не был настолько привлекателен, как сейчас. Я провел рукой по ему мертвому телу, задевая булавки на его сосках. Как же он изгибался буквально полчаса назад, когда я вонзал их, а теперь...
Теперь я снова хотел его. Мертвого. Я снова начал лобызать его губы, пропихивать язык в рот, чувствуя, как послушное тело с еще связанными за спиной руками никак не отвечало на ласки, и от этого я начинал кусать его губы, вводя член и снова его трахая, обняв за плечи и беспорядочно целуя.
Сколько у нас с ним было сеансов? Я не помню, не знаю. Устал я уже к ночи. Оставив расцарапанный и изуродованный труп на полу, я пошел в ванную, потом позвонил Дмитрию Владимировичу, который практически сразу же приехал.
- Вот зачем ты его убил? - раздраженно спросил мафиози, гладя на истерзанный труп Данилы.
- Из удовольствия.
- Другого ответа я и не ждал, - мужчина брезгливо коснулся ботинком тела мальчишки, - Что ты хочешь за проделанную работу?
- Мазерати. Черный.
- Это дохрена...
- Я нашел Данилу, я нашел его дружков. Я продвинул расследование так, как весь ваш следственный комитет этого бы никогда не сделал. Этого что, недостаточно? - я скрестил руки и уставился на криминального авторитета, который хмуро покачал головой, затем развернулся и вышел из комнаты.
