"Из-за чего?" - удивился я.

    Нельзя сказать, что в истинных парах волков царил мир и покой: мы ссорились и мирились, обижались и игнорировали. Но я никогда не слышал, чтобы волк не стремился проводить рядом со своей парой как можно больше времени: мы ценили время, проведенное рядом друг с другом, и, как бы ни была сильна обида, связь перекрывала все остальное.

    "Это их дело", - недоуменно мотнул головой Арвен.

    От резкого движения Неринга чуть не упала, мгновенно просыпаясь, и со вскриком схватилась за голову Салтара, восстанавливая равновесие.

    - Виктор, остановись, пожалуйста, - хриплым от долгого молчания голосом произнес Ольтар.

    Я подчинился, замедляя бег. Салтар и Айдас остановились рядом, низко припадая на передние лапы. Люди спустились с наших спин, неловко двигая затекшими конечностями, и я перекинулся, недоуменно нахмурившись.

    - Ольтар, что случилось?

    - Мы уже целую вечность бежим! – зло ответила Неринга, протирая глаза. – Долго еще?

    - Полпути, - ответил Салтар, скручивая волосы в жгут и откидывая их за спину.

    Арвен не стал перекидываться, разваливаясь на снегу. Ему тоже было тяжело: волчьи тела омег были не такими выносливыми, как у альф или бет.

    - Ужас, - прокомментировал Айдас, садясь рядом с Арвеном и ежась от холода. Омега приподнял голову, покосившись на него, но возражать не стал.

    - Да уж. Я отойду, - сказала самка и направилась к деревьям.

    Я хотел последовать за ней: для человека в лесу было небезопасно, но меня остановил за руку Ольтар.

    - Не надо, она сейчас вернется.

    Я пожал плечами и застыл, прислушиваясь к лесу. В человеческом облике слух и нюх были не такими сильными: я казался себе наполовину оглохшим и ослепшим, но я наверняка видел и чувствовал много больше, чем двуногие. Самка остановилась недалеко, за невысоким, занесенным снегом кедрачом, и я смущенно фыркнул, поняв, чем она занимается.

    Лес жил. Вдали раздавались боевые кличи самцов черного дятла, под снегом шуршали в зимних норах мыши. В валежнике недалеко залегла испуганная куропатка: я слышал, как судорожно колотится маленькое сердечко. В дупле старого дуба ухнул филин, устроившийся на дневную лежку. Рядом недавно проходило небольшое стадо чернохвостых оленей; за ними следовала старая, едва волочащая ноги росомаха – я знал, что она не переживет эту зиму, слишком медленно и тяжело она шла.

    Это был мой мир, моя жизнь.

    Я обернулся к Ольтару, почувствовав его взгляд. Он смотрел с легкой улыбкой, и я смущенно фыркнул:

    - Что?

    - Да так… - он покачал головой. – Ты красивый. О чем думаешь?

    Я не был красив: слишком сильно потрепала меня жизнь в боях и постоянном страхе за стаю, но Ольтар смотрел на меня со странной смесью нежности и какого-то непонятного чувства, и я протянул ему руку, улыбаясь:

    - Пойдем.

    - Куда? – он сжал мои пальцы.

    - Я покажу тебе свой мир.

    Я потянул его на себя, не обращая внимания на изумленные взгляды волков, поцеловал в уголок улыбающихся губ, отступил на шаг и перекинулся, приглашающее указывая мордой себе на спину.

    Ольтар вскарабкался на меня, запустил пальцы в шерсть на загривке, и я кинулся вперед, длинным прыжком перемахивая через развалившегося Арвена.

    Мы бежали сквозь снежное безумие, спугивая мелких птиц с деревьев, я прыгал в не замерзшие сугробы, поднимая клубы блестящей взвеси, и Ольтар весело смеялся, пригибаясь к моей шее. На юге протекал глубокий ручей, впадающий в Ильтиль, и я побежал к нему, прыгнул на не занесенный снегом лед. Лапы разъехались, мы покатились по замерзшей воде, и я скулил, как волчонок, собирая в кучу разъезжающиеся конечности. Я не удержал равновесие и с громким взвизгом врезался в небольшую елочку. С нее мне на морду свалился поток снега, и я долго отфыркивался, мотая оглушенной головой под смех Ольтара.

    А затем мы снова побежали под заснеженным пологом низко опущенных ветвей, и я принюхивался, выискивая следы. Неожиданно в нос ударил запах зайца, и почти одновременно Ольтар хлопнул меня по плечу, указывая на восток. Зайчишка обгрызал кору березы и нас не заметил, и я долго и упоенно крался к нему, а Ольтар низко пригнулся, прижимаясь к моей шее. Зайца я в итоге поймал, загоняв его по небольшой рощице, и человек при каждом резком развороте весело вскрикивал, вцепляясь в шерсть. Косой был слишком мелкий, я отдал его Ольтару, а он отпустил, заявив, что это даже не добыча.

    Мы долго носились по заснеженному волшебному лесу, и я, наконец, вспомнил, почему волчонком так сильно любил это время Круга. Я двигался на север, к городу, периодически пересекая цепочку следов, оставленную Салтаром и Арвеном, и Ольтар почти лежал на моей спине, тесно прижимаясь к шерсти. А когда стемнело, и до города остался шестичасовой переход, я взглянул на восходящую луну, обернулся на Ольтара, поймав завороженный взгляд, и вскинул морду к небу.

    Я на пробу провыл пару тягучих, долгих звуков, распеваясь, а затем затянул Песню, которой мы когда-то давно встречали зиму. Мне ответил Салтар, затем Арвен, а потом с севера в нашу Песню вплелись неверные человеческие и сильные волчьи голоса стай Общины.

    Мы долго Пели, и я чувствовал, как улыбаются Великие Духи, согревая наши сердца.

    Песня затихла, послышался тревожный переклич волков моей стаи, зовущих вожака. Я размашистой рысью побежал на север, к городу, и прежде чем мы пересеклись с Салтаром и Арвеном, Ольтар наклонился к моему уху и тихо прошептал:

    - Спасибо.

Глава 17. Город.

    На востоке посветлело, но солнце не смогло пробиться через затянутое облаками небо, оставив лес в тревожной полумгле. Люди на наших спинах спали, утомленные размеренной рысью. Я уткнулся носом в снег, чувствуя невдалеке городскую черту, и тревожно засвистел, движением ушей останавливая стаю.