- Друзья мои! - сказал в этот исторический момент Рубин. - Мы не первые, кто попали в кутузку! Более того, за нами придут другие! Я знаю это, ибо будущее лежит предо мною, как открытая книга! Наша задача - быть мужественными! Мы не должны сгнить тут заживо, ибо потомки не простят нам этот грех! Лучше умереть в неравном бою, пытаясь сокрушить лютых врагов, чем покорно признать собственное бессилие!

- Я не возражаю, - кротко сказал Дафни из Нидерландов.

После горячих дебатов, в камере наступило некоторое затишье. Затишье изрядно давило на мозги. Оно давило не хуже низкого каменного свода и могучих стен, поэтому была принята единогласная резолюция, а именно: выламывать дверь к чертовой матери и пробиваться наверх - к солнцу, лишь бы вновь почувствовать себя свободными людьми, а не мертвыми душами... Аминь...

Эпизод семнадцатый.

Здесь читатель узнает, что его величество Случай возникает не только в легковесных романах, но и в сугубо конкретной реальности.

Помощь пришла неожиданно, как и полагается всякой нежданной поддержке. Она возникла на третьи сутки мучительного поста, когда муки голода и тщетные попытки выбить дверь практически низвели арестантов до уровня животных. Вначале прозвучал тихий шорох осыпающейся земли, потом уверенное постукивание железной кирки и дивные звуки упавших камней. Наконец, возник микроскопический источник света и обнаружилась большая дыра в стене.

- Если я не ошибаюсь, - тихо молвил Дафни из Нидерландов, - к нам прибыли гости.

- Не гости, а гость, - сердито раздалось в ответ. Из дыры показалась грязная лысина таинственного землекопа.

- Чисто крот, - заворожено сказал кто-то, когда физиономию нового персонажа удалось разглядеть немного получше.

Сразу бросалось в глаза, что физиономия обладает изумительным красным носом. Этот "клубень" ярко выделялся даже в потемках. Его окучивала парочка проницательных гляделок, сверкающих как два брильянта в ночи.

"Да с такими прозорливыми очами любой человек может пройти сквозь землю запросто, словно острый нож сквозь масло", - сходу подумал Рубин.

Что при этом подумал неизвестный землекоп - никого не касалось. Его суровый лик, обрамленный густыми клочьями черной бороды, ничего не выражал. Со стороны могло показаться, что в камеру проник законченный псих, обладающий всеми причудами первого пещерного человека. Этот человек имел уникальный орган обоняния, крепкую черепную коробку и сдвоенный снайперский прицел на месте пылающих глаз.

- Ты кто?! - чуть охнув, спросил у него Рубин, когда один из тяжелых стеновых блоков рухнул ему прямо на обувку.

- Я местный землекоп... - вполне вежливо ответил ему незнакомец, приподнимая над головой масленую лампадку. - Я тут, можно сказать, отродясь ползаю. А вот вы кто такие будете и чего здесь забыли?

- Мать твою за ногу, землекоп, я человек, разве ж не видно!.. - скривившись от боли, воскликнул Рубин. Он плюнул на упавший камень и снова повторил, что он есть homo sapiens, а не бездушный памятник, на стопы которого можно сбрасывать стопудовые глыбы.

- В подобном сумрачном помещении не то что каждого приличного homo sapiensа, овцу божью - и ту не разглядишь, - меланхолически прозвучало в ответ.

Землекоп протиснулся в отверстие и встал во весь рост. Затем с большим интересом осмотрел тюремную публику, поочередно приближая тлеющий огонек лампадки к лицам опухших от голода людей. Потом произнес следующую сакраментальную фразу:

- Вообще-то мне надобен был граф Роберт Гендальф Майелский, по прозвищу Гроза Мамелюков. Есть здесь такой уважаемый сэр?

- Откуда в этакой уютной обстановке взяться сэрам, - вполне резонно ответствовал ему Рубин. Он многозначительно обвел рукой обширный каменный мешок и коротко добавил: - Кроме нормальных узников совести, тут больше никого нет.

- Восемнадцать лет... - глубоко вздохнул землекоп. - Целых восемнадцать лет и три долгих месяца кряду, я рыл сюда тоннель, в надежде узреть и спасти своего дорогого хозяина. И вот такие новости - вместо почтенного сэра Роберта Гендальфа Майелского я вижу пред собою жалкую кучу оборванцев и одного откровенного идиота!

Рубин недовольно нахмурился.

- Я не виноват в том, что время рождает одних и тех же героев... - с обидой в голосе отозвался он. - Хотя, не скрою, по мне, так лучше быть откровенным и легкомысленным идиотом, с благоразумной искоркой в глазах, чем серьезным господином с безупречным сумасшествием в голове.

- Так-то оно так... - сердито буркнул землекоп, недовольный тем, что ему так ловко перечат. - Но мне бы не хотелось встречаться ни с благоразумными идиотами, ни безупречными сумасшедшими. Мне всего милее нормальные люди, поскольку истинное здравомыслие держится на здоровом образе жизни, а не на пустых пререканиях.

- Странные мысли для человека, ползающего под землею в поисках своего господина... - иронично произнес Али Ахман Ваххрейм.

- Ничуть, - мудро ответил подземный житель. - Лучше иметь в голове четкую цель, и стремиться к ней из последних сил, чем праздно сидеть на одном месте.

- Если это все, что ты можешь сказать нормальным честным людям, то ползи отсюда к чертовой матери, - сердито сказал один из арестантов.

- Хватит слов, - решительно обронил Рубин. - Мы все тут в одном каменном мешке, как мухи в банке. Теперь ты один из нас, землекоп, так что прибереги свою энергию для иных целей.

Эпизод восемнадцатый.

Он приближает читателя к покоям царственного Аида, куда рано или поздно переселяются все, кого допекло буквально все на свете, включая несчастных арестантов, самонадеянных королей и превеликую массу остального народа.

Тоннель уходил в неизвестность. Узкий, длинный и сырой, как могила удава, он извивался и петлял подобно запутанной дьявольской кишке. Казалось, ему не будет ни конца, ни края. Народ двигался тут практически раком, постоянно натыкаясь руками и головами в непотребную мякоть соседа. Пахло человеческим потом, плесенью и страхом. Тем не менее, никто не роптал, никто не скулил, ибо все стремились наверх - к солнцу, словно сборище падших ангелов. Все как один желали вновь и вновь почуять ласковое прикосновение небесной благодати.

Во главе маленького подземного отряда, держа лампадку в мозолистых руках, проворно двигался землекоп. Он изредка оглядывался. В глазах у мужика светилось неукротимое пламя жизни.

Таким образом, ползли, карабкались и протискивались вперед вплоть до одурения, ломая ногти и царапая колени. Когда окончательно утратили чувство реальности, стало немного просторнее. Где-то на долю секунды Рубину показалось, что повеяло свежим ветерком. Однако вскоре путь преградила тяжелая каменная плита. После того, как землекоп с кряхтением отодвинул ее в сторону, открылась чудная картина, полная вселенского оптимизма. Люди стояли на возвышении, точнее на куче щебня, с верхней точки которой открывался весьма просторный подвал. Подвал освещался несколькими светильниками. Впрочем, огня хватало только на пару десятков метров, но все же этого было вполне достаточно, чтобы составить общее впечатление.

Рубин оценил помещение на свой лад. Ему приглянулся затейливый орнамент на грязном полу и широкие увесистые скамьи. Тут же находились пухлые бочки из-под вина и несколько неподъемных книжных шкафов. Правда, на полках лежали какие-то битые фрагменты мозаики и сотни черепков из-под глиняной посуды, а не фолианты и фарфоровые статуэтки. Вдалеке покоилась уродливая груда продавленных тюфяков, валялись ржавые вилы, рогатины и заплесневелая масса соломы.

- Можете не удивляться, - деловито изрек землекоп. - Но сейчас мы находимся на самом дне замковой постройки, справа от сливной трубы, что тянется прямиком к покоям его светлости лорда Герриона. По этой весьма обширной трубе он сбрасывает вниз - за пределы поместья - неугодную пищу и личные отходы. Трубу я обнаружил без труда, поскольку даже под землей невозможно скрыть подноготную жизнь настоящего господина. А вот этот чудесный зал попался мне случайно. Я не рвался сюда, но мой чуткий нос и мое безграничное любопытство оказались не в пример сильнее моих расчетов.