- О, да! - живо подхватил другой англосакс. - Ведь если завтра проклюнется новый соискатель на королевский трон, способный без всякого стыда отправить предыдущего монарха на эшафот, то где при этом может оказаться тот блаженный олух, что присягал на верность прежнему сюзерену?

- Как где? - выпалил кто-то. - В гробу, конечно!

- Ага... - ухмыльнувшись, подытожил англосакс. - Вот мы и держимся за то, что у нас есть...

- А что у вас есть? - с интересом спросил его широкоплечий мавр Али Ахман Ваххрейм, цинично сплюнув в дорожную пыль.

- Только наша земля и наша жизнь, - был ему суровый ответ.

Эпизод тринадцатый.

Замок с точки зрения средневекового быта, а также его обитатели.

Снаружи замок Рубину понравился. Эдакое мощное оборонительное сооружение, с виду вполне способное противостоять всем ударам на свете. Оно занимало без малого целый гектар плодородной английской земли и возвышалось над прилегающей местностью на добрые тридцать ярдов. Со всех сторон замок окружал глубокий ров, до самых краев наполненный черной застоявшейся водой. Оттуда изредка доносились громкие голоса лягушек, несколько обеспокоенных шумной суетой и кваканьем людей. Главная цитадель - донжон, располагалась за внутренними стенами циклопической постройки, в центральной части внушительного архитектурного ансамбля. Левую сторону донжона покрывали обильные пятна копоти, как будто башню довольно продолжительное время поджаривали на медленном огне.

Цитадель выглядела грозно. Она олицетворяла собой несокрушимый символ порядка, мира и благоденствия.

Рубин неторопливо приближался к замку. Он ступал по земле как случайный путник, как редкий заблудившийся странник, ничуть не предполагая, что, двигаясь вперед, человек познает собственную природу. Он с любопытством оглядывался по сторонам, отмечая мельчайшие детали местного быта. Его шаги звучали почти неслышно, как поступь непрошенного гостя, вошедшего в чужое жилье.

Рубин шагал навстречу собственной судьбе. С каждым пройденным мгновением он погружался в самую сердцевину обыденной средневековой жизни. Он двигался вперед как заведенная машина. Он усердно вглядывался в повсеместную суету, в эту конкретную историческую действительность и почти непринужденно, почти иронично и легкомысленно признавал всю её буквальную и терпкую сущность.

Замок стоял твердо. Он являлся хозяином положения, он давил на плечи и мозги, как подлинный владыка своего дремучего времени, принуждая к немедленному повиновению. Его стены выглядели неприступными. Похоже, пробить их можно было только хорошим зарядом тротила. Сложенные из чудовищных гранитных валунов, тщательно подогнанных друг к другу, эти стены говорили об одном: что только египетские пирамиды и горные пики ледяных Альп могут соперничать с ними по прочности и долголетию.

Помимо могучей каменной кладки замок имел несколько угловых башен. Они чуть скрашивали картину мрачного архитектурного ансамбля, вытягивая мощную композицию к небу. Над башнями развевались прямоугольные знамена, из печных труб валил дым, уютно ворковали голуби, обсиживая крыши птичьим пометом.

Главные ворота, окованные толстенными металлическими пластинами, смотрелись так же прочно, как и замок. Их намертво вмонтировали в громадную проходную арку, возле которой топталось около дюжины мордастых привратников. На фоне служивого люда арка смахивала на триумфальное надгробие усопшего циклопа. Сооружение было снабжено широким подъемным мостом, который поднимался благодаря многопудовой цепи, натянутой вокруг специального поворотного колеса. При необходимости, проход в город заграждался дополнительной железной решеткой.

Рубин спросил у охраны, есть ли в замке библиотека? После чего привратники долго смотрели на него, как на полноценного идиота.

Внутренняя территория замка выглядела также основательно и добротно, как и снаружи. Правда, обилие конских яблок на дороге откровенно портило благоприятное впечатление, но их количество ничуть не мешало активному проходу населения.

Из построек хозяйственного назначения можно было отметить склады с фуражом, сыроварню и вместительный амбар с пухлыми мешками муки. Далее виднелась конюшня, кузница, пекарня и скотобойня. Тут же стояли жилые бараки для гарнизона, овчарня и виселица. Неподалеку, аккуратно, возле самой крепостной стены, скромно притулился общественный объект типа сортир. Похоже, продуктами активного народного метаболизма забит он был до самого отказа, поскольку над ним витал неповторимый дух крайне пахучих алхимических соединений. Казалось, поднеси сюда спичку, и весь мир рванет к черту на рога.

Взглянув на "место общего пользования" еще разок, Рубин мигом сообразил, что замок является лучшим примером процветания и благоденствия. Он был символом наглядной преуспевающей жизни, поскольку срать в таких немыслимых количествах могут только воистину счастливые и богатые люди на свете.

Ему не пришлось задуматься над этой очевидной мыслью дважды, так как из открытого настежь нужника начали довольно ходко вышвыривать чавкающие килограммы сочного человеческого говна.

Этим крайне серьезным делом занимались несколько толковых работяг. Али Ахман Ваххрейм назвал их говночерпиями.

Говночерпии трудились весьма сноровисто. Пожалуй, Рубин никогда еще не видывал столь слаженной и четкой работы. Говно летело наверх - к небу с такой невообразимой скоростью, будто те, кто подбрасывал его к облакам, замыслили закидать и залепить им всю Вселенную, дабы мироздание, наконец, обернулось к людям своим истинным обликом, а не звездной мишурой и умопомрачительными расстояниями, растянутыми во времени и пространстве наподобие бесконечной резинки от трусов.

Напоследок Рубин обратил внимание на опрятное невысокое сооружение, подле которого стояли вытянутые дубовые столы и добротные лавки. Пахло оттуда недурно, по-домашнему - пикантным ароматом мясной похлебки, чесноком и хлебом.

- Кухня!.. - живо догадались вчерашние невольники, отчего их чумазые лица разом осветились белозубыми улыбками.

Почувствовав оглушительный запах пищи, Рубин невольно закрыл глаза, и ноги сами понесли его к источнику животворного изобилия. За ним потянулся Али Ахман Ваххрейм, целиком и полностью полагаясь на чутье и здравомыслие своего смышленого боевого товарища.

Завидев столь редкостное единодушие, бывшие гребцы нерешительно встали. Их жизненный опыт и чутье говорили им о том, что нормальные путевые люди так себя не ведут. Однако голод оказался сильнее доводов рассудка, и босяки единодушно постановили не отставать от своих резвых приятелей.

- Двум смертям не бывать, - уверенно обронил кто-то. - А на сытый желудок и помирать не страшно...

В дверном проеме кухни торчала оплывшая фигура здешнего повара. Он ковырялся ножом в зубах и насвистывал песенку из жизни французских монахов.

Монахи французские, ах!

С богом всегда при делах!

Но французским монахам, ох!

Что псалмы жевать, что горох!..

Удостоив Рубина цепким взглядом профессионального рубщика мяса, повар молча указал ему на каменное строение в конце двора, примыкающее к стенам казармы, и бесцеремонно сообщил, что кушают вояки в зале для пиршеств.

- Там же, где и остальные свиньи... - меланхолично добавил он, взирая на Рубина с нескрываемым чувством превосходства.

- А ты-то где питаешься, сын черпака и кастрюли? - спросил у кашевара Али Ахман Ваххрейм.

- Хороший повар на вес золота, - с наглой ухмылкой донеслось в ответ. - Он пробует и кушает то же самое, что и его господин...

- Надеюсь, твой хозяин не похудеет, если к его столу присоединятся несколько голодных ртов?

- Это зависит от величины огузков, которые понадобятся здешним слугам, чтобы заткнуть ваши бездонные глотки, - хмыкнул повар.

В зале для пиршеств действительно заседала куча солдат его светлости лорда Герриона. При виде живописного сборища оборвышей, один из них чрезвычайно остроумно заметил, что святая пища должна идти впрок исключительно тому, кто знает в ней толк, а не наоборот.