Поиск и здесь ни к чему не привел, и Нагель показал своим парням на дверь — они тотчас же оставили конторку. Нагель занял место за столом, молчал, вперив взгляд в Вульфа.

«А ведь, наверное, набивает карманы, тихоня! — Ему не терпелось распалить себя, чтобы и на самом деле покрепче схватить Вульфа. — Начну отдаленно».

— Сестра господина Адема, прелестная Гизела, попросила меня держать до окончания войны шефство над верфью. Кроме того, в этом деле заинтересован и сам обер-фюрер господин Роме…

— Ви! Ви! — викнул ефрейтор Вульф с тем же спокойным выражением на округлом лице.

Нагель вдруг вскочил и заглянул в простенок, за которым находилось трансформаторное помещение.

— Я хочу сказать вам, господин Вульф, вот что. Месяца три назад из одного лагеря для русских на верфь поступил товарняк, пять вагонов… Я обязан сказать вам, господин Вульф, еще вот что! — повысил голос Нагель. — В этом эшелоне, среди нужных для верфи рабочих, находились… находились… Кто — вы думаете?! — Майор, не спуская глаз с Вульфа, сел за стол. — Положите оружие вот сюда, на стол, а я буду говорить, кто сошел на платформу…

— Ви! Ви! — Вульф положил на стол пистолет и гранатную сумку. — Ви! Ви! — произнес он безо всякого волнения, безразличным тоном.

— Господин ефрейтор, а ведь я знаю, что вы, Ганс Вульф, можете произносить слова.

— Ви! Ви! — залопотал Вульф опять же без малейшего волнения.

— Ну ладно, сами заговорите скоро. Так вот! — продолжил Нагель. — На платформу вместе со всеми сошли… миловидная фрейлейн с большим чемоданом! Рыжебородый ее отец, который тут же, на платформе, сказал: «Я грузчик из Риги!» Сошел и чернявый плечистый парень с одеялом под мышкой! — Нагель взял в руки пистолет. — И ты, Вульф, повел этих троих в трансформаторную будку! — Нагель говорил то, что сообщил ему солдат Крамер.

— Ви! Ви! — произнес Ганс Вульф, кивая.

— Перестань викать!.. Эти трое — русские разведчики! — Теперь он высказывал свою легенду, придуманную им по пути на верфь, в бронемашине. — Они изучают в городе расположение войск! И оборонительные сооружения! В частности, в Зюйдпарке… — Майор поднялся и, как бы доверительно, строго конфиденциально, зашипел на ухо Вульфу: — Один из этих троих лейтенант вермахта Густав Крайцер. Его узнал солдат Крамер. А девушку зовут Мариной. Ее папа — некто Сукуренко. Это доложил мне тот же Крамер. Теперь-то ты, Вульф, обязан говорить.

— Ви! Ви! — Ганс Вульф тут же вынул из-за пазухи тетрадочку и быстро огрызком карандаша написал в ней на листе: «Солдат Крамер врет! Он вымогает у вас, господин майор, деньги, потому что собирается дезертировать к своей маме в крепость Пилау. Завтра солдат Крамер будет отдан под суд военного трибунала. Хайль Гитлер!»

— Почему завтра?! — прочитав написанное Вульфом, с ехидцей возвысил голос Нагель. — Мы это сделаем сию минуту…

Он окликнул охранников — один из них, самый высокий, тотчас явился. Майор закричал:

— Трансформаторная будка! Живо!

— Опробовали! — ответил солдат. — Там не может быть, она под напряжением, господин майор. Я приказал одному русскому открыть. Так он сразу же обуглился.

Майор скривил губы: «Точно, Крамер водил меня за нос, вымогал. Надо быть тверже и потоньше. Ибо в этой войне и тупицы начинают понимать наше положение на фронтах».

— Хорошо! — сказал он солдату. — Идите в мою машину и ждите за воротами. Ганс, садись на свое место, — кивнул майор Вульфу и, не задерживаясь, направился к выходу. Он уже открыл тяжелую, железную дверь, как вдруг обернулся: — Господин Вульф, я имею виды на фрау Гизелу. Она богатая вдова и прямая наследница капиталов Адема. Так ты уж тут гляди, чтоб было все в сохранности. А я потом тебя не обижу. Имею честь!..

Было уже светло, наступил день, когда ефрейтор Вульф, весь в поту от пережитого, выбежал во двор, чтобы убедиться, не задержался ли там майор Нагель со своим отрядом. Солдаты военизированной охраны покрикивали на бредущих невольников. Наконец двор опустел, ворота закрылись. Вульф вернулся в контору. Подошел к щиту сигнализационной связи, открыл в нем маленький, размером со спичечный коробок, щиток и прильнул глазом к образовавшемуся отверстию: все трое — и лейтенант Крайцер, и майор Сучков, и капитан Марина Сукуренко — были на месте, в трансформаторной будке, и одетые в форму вермахта. Вульф догадался — и прошлой ночью они были на задании. Марина вкладывала радиостанцию в свой фанерный чемодан, Сучков, склонившись над картой города, делал какие-то пометки.

Вульф закрыл отверстие отодвинутой деталькой щита связи. «Надо им уходить отсюда, да поскорее. Их могут запеленговать. Да и Нагель не оставит в покое. Он имеет среди охраны своих осведомителей».

О Крайцере Вульф меньше беспокоился. «Густав дома, он город знает… А вот Марина и Сучков, им труднее. — Вульф поднял взгляд на вмонтированный в щит отключатель тока высокого напряжения. — Сумел же я создать это устройство, чтобы входить в будку без всякого риска. Думай, думай, Ганс!» — подгонял он себя в поиске нового места базирования русских. Больше всех тревожила его судьба Марины, может, оттого что она сама относилась к нему с большим сочувствием. Однажды ночью, когда она, немного приболев, не смогла идти на разведку в Зюйдпарк и осталась одна в этом убежище, он пришел к ней с котелком супа. Она поела и, положив ложку, спросила: «Гансик, скажи мне, как это тебе удается все время викать и перед своими солдатами и перед начальством? Ведь это мучительно!»

«О да, Марина! — вспомнил Вульф вопрос Марины, на который он тогда не ответил. — О да, фрейлейн Марина! Если бы ты знала, как мне иногда хочется сказать по-немецки громко! Я вынужден пока терпеть: это, Марина, — мой камуфляж, который дает возможность помогать товарищам… Но рассвет близок…»

«Рассвет близок». Слова эти произнесла его мать, фрау Анна, садовник-декоратор на вилле господина Адема, как-то явившись к нему в госпиталь вместе со своей помощницей Тильдой, чтобы узнать, поправляется ли у него речь.

«О мама! О Гильда! — чуть не вскрикнул Вульф, вспомнив, что Гильда своею внешностью похожа на Марину. — Я же могу переправить Марину на виллу господина Адема!»

Эта мысль захватила Вульфа, и он, вновь открыв задвижку в щите, сказал в отверстие:

— Господа! Комрады! Рассвет близок! Послушайте…

Его прервал голос Густава Крайцера:

— Мы в курсе дела, Ганс. Майор Нагель не застанет нас врасплох. Я беру на себя комрада Сучкова, а ты — Марину. И отвечаешь за нее головой. Комраду Сучкову необходимо, чтобы Марина обязательно попала на виллу Адема. Ночью мы выйдем отсюда, и ты с нами пойдешь, мой Гансик. Согласен?

— Рот Фронт! — ответил Вульф и поставил задвижку на место.

Резко зазвонил телефон. Вульфу не хотелось брать трубку: он уже был занят мыслью о переправе Марины на виллу Адема и о том, как подготовить мать, фрау Анну, к приему неизвестной ей женщины и как усыпить бдительность старика эконома Карла. А телефон все звонил, и Вульф наконец-то взял трубку.

— Ви! Ви! — сказал он.

— Ах ты несчастный! — узнал он голос барменши Гретхен. — Гансик, ты мне очень нужен, выходи. Я здесь, у проходной.

«Черт ее принес! Надо идти!» — ругнулся Вульф в душе и побежал через весь двор к воротам.

«Что случилось, фрау Гретхен?» — написал в тетрадке Вульф и передал ее расфуфыренной барменше, стоявшей у своего начищенного до блеска «бенца».

Она открыла дверцу, позвала в машину. Едва он сел, как Гретхен облапила его мягкими, толстыми руками и жаром обдала ухо:

— Миленький, я приехала за тобой! Гансик, никто нам не помешает!.. Да и война все спишет…

Он еле высвободился из ее горячих, пахнувших пивом рук.

«А муж?» — черканул в тетрадке Вульф.

— Дурачок!.. Мой Нейман делами занят… Вчера у них было заседание, проводил сам Теодор. Был и Апель Фукс, и капитан Фельдман, и журналистка, мадам Хилли. У них одно: спасать Германию в самой Германии. Вот кретины! — Она вдруг умолкла, надулась. — Гансик, поедем, я одна. Мой Иохим уехал взрывать заводы. А профессор Теодор умчался с Хилли «нюхать» строителей форта «Стальные ворота».