— Нас просто слишком много. Ты говоришь, что в Приграничье живет почти двести тысяч человек.
— Ну, — кивнул Айрин, не сводя с меня взгляд.
— А у нас в одном городе, бывает, что несколько миллионов человек. Вот оно и выходит, что здания у нас в десятки этажей, а месте все равно не хватает. Приходится рубить леса, застраивать поля. Надо же жить кому-то, — улыбнулся я.
— Лис, а зачем тебе туда снова? Ты рассказываешь про свой дом так, будто там вообще ничего хорошего нет, — отхлебнув из здоровенной глиняной кружки, сказал Айрин.
— Тоже скажешь, ничего хорошего… — пробормотал я, забирая у воина любезно предложенную флягу. Разговор повернул совсем не в ту сторону, начинал раздражать.
— Ну ты сам посмотри. Говоришь, бабы все с ума сошли — мало того, что любая крестьянка себя принцессой ставит, так еще и мужики это им позволяют. Работы толком никакой, сам говорил. Просто поле свободное нельзя взять и засеять. Одни воры вокруг, а ответить сталью им нельзя, ты же виноват будешь, — Айрин возмущенно махнул рукой, отвешивая воображаемому вору подзатыльник. Конь под рыцарем заворчал, тряхнув гривой.
— А что, у вас дань не берется разве? — спросил я, успокаиваясь и возвращая фляжку. Вино было крепленным, прохладным, и сразу ударило в голову. Айрин услышал из всего рассказа то, что больше всего его волновало.
— Так то дань. Ее всегда можно отдать продуктом, если не продашь. А у вас вон как — налоги. Не одно и тоже, — сказал Айрин, отхлебывая. И неожиданно спросил. — Зачем тебе туда? Оставайся у нас.
— Зачем, говоришь? — спросил я, погладив коня по гриве. Потряс головой, пытаясь сбросить сизый туман с сознания. И правда, зачем? Айрин, конечно, не знает всего, и говорит путанно, но в одном он прав — что мне там делать? Вечно кофе варить? На чемпионаты по боевым искусствам мне уже никак, возраст не тот, да и спонсоров нет.
— Лис, ты уснул? — Айрин дотянулся, от души хлопнул меня по плечу, так, что я чуть не вылетел из седла.
— Есть слово такое, Айрин — Родина. Дом, по другому. Вот твой дом — он где?
— Здесь, конечно. У Донгеллов — я там родился, — тряхнул гривой Айрин и недоумевающе уставился на меня.
— И за родину свою ты воевал, так?
— Конечно! — Айрин хлопнул себя кулаком по груди. Звенья кольчуги обиженно звякнули. — И с гномами, и с кочевниками! Да с кем только не воевал!
— А в мирное время тоже любишь ее? — прищурясь, спросил я.
— Конечно! Я всегда ее люблю!
— Ну а мы, русские, такие, — хмыкнул я. — Знаешь, вроде как не патриоты все. И ругаем нашу Родину, и порядки, и народ. И проблемы свои выставляем напоказ, хоть многим это не нравится. Но любим. Такие вот мы. Поэтому и ищу я магов — у вас хорошо, у нас похуже. Но там родина. А это вроде бы сейчас уже и пустые слова для многих, но не для меня.
Айрин молча покачал головой, присосался к фляге. Говорить больше не хотелось. Айрин погрузился в воспоминания — судя по временами появляющейся улыбке, вспоминал свои победы. А я качался в седле и думал — правда, что же такое. Средневековый рыцарь, ожившая фантастика — и то это заметил. Ведь правда — все как один, родину любим. Да и храбрости не занимать — чтобы там не говорили все эти психологи-социологи про выродившихся мужчин, все это чушь. Если будет нужно — наши мужики наваляют кому нужно. Но вот ругань.
Будто стыдно это — дом свой любить. Рассказывал я рыцарю про проблемы — так язык сам говорил, даже думать не приходилось. Легко это — ругать. А как похвалить, как объяснить, почему любишь — так язык не поворачивается, какое-то смущение. Стыдно признаваться в этой любви.
Я погладил бок коня, от которого исходило тепло. Всего неделю здесь, сколько событий, а все равно скучаю по дому, понял я. Сражения отвлекали, закалили — да, я изменился. Но по дому все равно — скучаю.
Конь оступился, провалившись копытом в небольшую ямку. Скоро выровнялся, продолжил легкий бег по утоптанной тропинке посреди леса. Опасности вроде и не было, но я рефлекторно сжал бедра, пытаясь удержаться в седле. Нет, все в порядке. Но что-то смущало.
Пронзенной догадкой, я покачал правой ногой. Нет, никакой боли. Еще полчаса назад ногой было невозможно пошевелить, не поморщившись от стреляющего огня, который стремительно распространялся от раны. Сейчас же…
Я потрогал лежащий в кармане камень — показалось, или он стал теплее? Нет, все верно, артефакт грел руку так, словно я держал ее над огнем.
Потянувшись, не останавливая коня, я задрал штанину и покачал головой, молча всматриваясь на бурый рубец на ляжке, чуть выше колена. Там, куда почти час назад вцепился клыками и выдрал увесистый кусок мяса наг. От рубца выше, туда, где в кармане лежал артефакт, протянулись капилляры сосудов. Сетка краснела на белой коже, постепенно теряя насыщенность.
Значит, камень умеет лечить. Эх, мне бы такой в первый же день в этом мире — не пришлось бы ходить у Ольстерров, морщась от каждого неловкого движения.
Сзади послышался топот копыт — догонял отставший Айрин.
— Что такое? — кивнул на мою оголенную ногу рыцарь.
— Да показалось, что паук укусил. Нет, все в порядке, — улыбнулся я воину, поспешно возвращая штанину на место. Почему я решил не рассказывать о чудодейственном свойстве артефакта Айрину? Не знаю, но мне показалось это решение верным.
— Что там? — воскликнул Айрин и умчался вперед. Я увидел, что впереди спешился Эдгар. Радуясь здоровой ноге, я тронул коня за рыцарем.
Обиженно заржав, мой транспорт помчался вперед. Паутина на деревья, которая серебристым покрывалом тянулась по листве, превратилась в сплошную линию. Схватив удила, я притянул их к себе и затормозил коня, едва не промчавшись мимо воинов Донгелла. Айрин что-то увлеченно, размахивая руками, доказывал Эдгару. Худощавый воин, закутавшись от рассветной прохлады в плащ, хмуро наблюдал за товарищем.
Спешившись, я подошел к спутникам и увидел то, что их так встревожило. На распятье дороги, затерянные в кустах, доходящих до пояса, лежали два трупа. Я подошел ближе, всмотрелся.
Убитые нашли пристанище под кустами недавно, гниение еще не началось. Причина смерти — меч, который одному пробил грудь, разорвав и вдавив кольчугу в кожу. Второму лезвие порвало горло. Красная дорожка тянулась от распутья к убитым — похоже, прикончили их на повороте, а в кустах решили спрятать, надеясь, что трупы не заметят. Тела лежали в лужице крови.
— Кто это? — спросил, я пытаясь спрятать дрожь в голосе. Я насмотрелся на достаточно большое количество смертей в этом мире, но так и не смог к ним привыкнуть. Да и можно ли стать настолько холодным, чтобы легкомысленно относиться к чужой смерти? Не уверен, что я смогу быть таким.
— Отличительных знаков нет — все ценные вещи убийцы забрали, гербы сорвали, — буркнул Айрин, переворачивая один из трупов. В груди убитого хлюпнуло, из пробитой раны брызнула густая черная кровь.
— Десяток лошадей, не меньше, — сказал вернувшийся с перекрестка Эдгар. — Копыта небольшие, кони точно не рыцарские. Или эльфы, или кочевники.
— Кочевники, это их стиль, — покачал головой Айрин, укладывая убитого в первоначальное положение. В руках рыцарь держал обломок стрелы. — Сначала их подстрелили, а уже потом зарубили.
— Могут и эльфы, — бросил Эдгар, осматривая трупы. — Но скорее всего ты прав, ничего ценного нет, а ушастые не забирают человеческую добычу. Нам нужно спешить.
— Следы ведут в нашу сторону? — догадался Айрин, запрыгивая в седло. Я последовал его примеру.
— Да. Может, они и свернули к побережью, но что-то мне кажется, что по нашу душу. — кивнул Эдгар. Рыцарь взлетел в седло и пришпорил коня. Тот забурчал и помчался вперед.
— Не отставай, — бросил Айрин, направляя своего коня вслед за товарищем. Мне оставалось лишь понадеяться, что я не вылечу из седла.
Мы пролетели чащобу, выбрались на опушку. Ноги ломило, бедра, кажется, превратились в одну большую, горящую огнем мозоль. Конь возмущенно ржал, но хода не сбавил, успевая за скакунами Донгеллов.