Два часа съемок длились вечность. И почему все эти люди так неотступно и внимательно на них смотрят? Должно быть, восхищаются Дайске, он сегодня красив и изящен, как никогда, черный цвет ему очень идет. Впрочем, Дайске идет любой цвет, и любая прическа, но все же, кто придумал такую концепцию одежды? Если бы спросили мнение Мао, он все поменял бы в точности наоборот: себя одел в черное, а Дая – в белое, ибо светлое начало, ангел во плоти именно он.

Работа давалась нелегко, но фотограф вроде бы доволен… как-то не слишком верится в это, и по простой логике должны быть сплошные срывы и неудачи, - Мао чувствовал, что плохо справляется с ролью, близость Дая отвлекала и делала его неуверенным, губы дрожали, и дыхание было слишком далеко до нормального. «Сколько же времени снимают звезд? Только бы выдержать, не споткнуться, и не грохнуться в обморок, как нервной влюбленной барышне…»

«Что? Влюбленной? Откуда вдруг слово, почему возникло?»

«А разве неправда? Слабак! Не пора ли признаться себе, что Дай для тебя не просто коллега?»

«И что с того, если признаюсь? Еще десять дней, и мы расстанемся. Навсегда…»

Эти красивые глаза, так близко… Они долго еще будут сниться… потом, когда он снова останется один… и ничего с этим не поделаешь. Зачем он так делает, зачем мучает его прикосновениями? Хотелось опустить ресницы, застыть восковой статуей, и стоять так вечно, чувствуя виском тепло его гладкой щеки… «Дай, я люблю тебя, слышишь? Я буду тосковать по тебе, каждую минуту своего вечного одиночества… каждую минуту… каждый миг, до конца жизни…»

Еще десять дней, и все закончится. Зачем зря мучить себя глупыми фантазиями, надо достойно доиграть до конца свой образ, так что улыбайся, Мао, фотограф снимает, а зрители смотрят. Это просто спектакль, в котором у тебя счастливая роль успешного певца, баловня судьбы, партнера и коллеги блистательного Ватанабе Дайске …. ты не первый, и не последний, кому довелось безответно полюбить сценического коллегу, и кому пришлось тщательно скрывать такую любовь, чтобы не стать посмешищем в глазах окружающих…

***

…То, что случилось потом в гримерке, повергло Мао в оглушающий шок. Он замер, застыл, даже дышать перестал, боясь поверить, что все это происходит с ним… Ох, как же приятно, ошеломительно, сверхъестественно приятно ощущать его губы в таком чувствительном, и совсем неподходящем для поцелуев месте! Это сон, эротическая фантазия, с ним не могло случиться такого чуда! Но теплые ладони наяву продолжали ласково сжимать его бедра, а губы снова и снова нежно прикасались к теплой коже… Зачем, почему он так делает? Разве ему приятно трогать и целовать его… ТАМ?... «Конечно, я принимал утром душ, но с тех пор прошло уже полдня, и я немного вспотел в этом белом костюме… и поволновался изрядно…»

-Ватанабе-сан, что вы делаете? – еле смог вышептать он, чувствуя, что сейчас просто расплавится от безумного наслаждения, распадется на атомы и исчезнет навсегда. – Разве один человек целует другого в таком … месте? Разве вам… (нравится ТАК прикасаться ко мне?) – этого он сказать не успел, а разорванная фраза оказалась последней, потому что после этого началось такое, что полностью лишило его дара речи.

Сводящий с ума шепот Дая, его неожиданное признание в любви, а потом… потом он сел сзади Мао на стульчик, прижал к себе его напряженное гибкое тело, и в мире не осталось ничего, кроме горячих рук и губ, ласкающих так нежно и бережно, что парень забыл, где он вообще находится, и что это за безумие такое. Дай что-то говорил, спрашивал, хорошо ли ему, но он не мог ответить, и только тихонько постанывал от переполнявших его невероятных ощущений.

«Господи, о чем ты, мой колдун и волшебник, да конечно же мне хорошо, мне никогда еще не было так хорошо, и навряд ли когда-то будет, и пусть слова о любви неправда, это совсем неважно, и пусть за этими обалденными нежностями последует привычная боль, я вытерплю ее, и отдам тебе все, что ты пожелаешь взять. И пусть ты просто ненадолго запал на мое костлявое тело, пусть быстро забудешь и никогда не вспомнишь меня, - мне все равно, потому что я люблю тебя, и хочу быть твоим, хотя бы сегодня…»

Весь этот бред мелькал у него в голове подспудно, пока Дай гладил и ласкал его, целуя чувствительные местечки на груди и шее, запутывая пальцы в густых волосах, возбуждающе покусывая мочку уха…

«А я вовсе не импотент! – внизу живота давно щемило и сладко ныло, и Мао наконец решился бросить быстрый взгляд на свое тело. – Стоило Даю лишь коснуться меня, и я почувствовал желание физической близости. И что же теперь? Что делать дальше?»

А дальше… ему захотелось тоже обнять Дайске и сделать ему что-то приятное. Пальцы наткнулись на гладкую ткань пиджака, недоуменно замерли и остановились. Одежда мешала почувствовать Дая полностью, и Мао нерешительно дернул несколько раз, не решаясь высказать вслух желание избавиться от досадной помехи. Дай понял, мгновенно среагировал, и через секунду юный любовник получил то, чего так отчаянно жаждал, трепетно прижавшись к обнаженному горячему телу, неумело трогая ладонями спину и плечи, тихонько подрагивая от волнения и уже не скрывая охватившего его возбуждения.

Похоже, Дайске был взволнован не меньше, он хрипло и тяжело дышал, не прекращая ласковых движений своих рук. Уложив голову парня себе на плечо, он доводил его почти до обморока нескончаемыми поцелуями, ни на миг не отпуская и не давая передышки. Они стонали уже оба, охваченные чувственным экстазом, медленно и ритмично терлись друг о друга напряженными сосками и желая большего.

-Пойдем на диванчик, там удобнее… я отнесу тебя… - горячечно шепнул Дай, поднимая на руки легкое тонкое тело, - не бойся, малыш, тебе будет хорошо… - он бережно уложил мальчишку на диван и снял с него джинсы, вместе с бельем. – Ооо, ты уже совсем готов, мой хороший… я рад, что смог сделать тебе приятно… Потерпи немножечко, ладно? Сейчас, сейчас, будет еще лучше, я знаю, что надо делать… ничего не бойся, и не сдерживай себя, не надо..

Мао стонал все громче, чувствуя себя на грани безумного вселенского блаженства, и через миг мир действительно взорвался разноцветным сверкающим бисером, - это Дай накрыл ласковыми теплыми пальцами напряженно восставший орган, потом забрал его в рот и сделал несколько сводящих с ума движений….

– Я больше не могу, - простонал Мао, - пожалуйста, отпустите, иначе ЭТО может попасть вам внутрь… пожалуйста, Дайске-сан, быстрее… отпустите...

В ответ он почувствовал движение губ Дая, и понял, что тот улыбается (неужели?)… его рука коснулась внутренней стороны бедра, и это движение явилось последней каплей, доведя до экстаза взвинченное взбудораженное тело. Наступила разрядка, и полное опустошение, приятнейшая в мире нирвана и удовлетворенность. Это длилось несколько секунд, потом Мао пришел в себя, приподнялся на локтях и робко взглянул на Дая. Тот лежал головой на его бедре, с удовольствием облизывая губы, и даже чуть причмокивал, словно только что съел что-то очень вкусное.