- Но почему, зачем? - с трудом справляясь с сумасшедшим волнением, прошептал я. - Если ты такой умелый любовник, зачем терпел так долго мое невежество? И зачем показал мне свое умение?

- Маленькая месть, - насмешливо фыркнул он, - это моя маленькая месть вам с Раем. Вы никогда не сможете подарить друг другу такое полное и совершенное любовное блаженство, и отныне, лежа под ним, ты будешь вспоминать меня, мой милый. А теперь - пошел вон отсюда! И удовлетворяй себя сам, потому что ты недостоин моих изысканных способов утонченного восточного секса!

В ту ночь, лежа в своей темнице, я по-настоящему рыдал от отчаянья, презирая себя за слабость. Хотелось все забыть, и Райнера, и Вея, вернуться домой и снова работать дизайнером, никогда не знакомиться с Энгелем, который сейчас казался мне далекой и блеклой тенью, ничего не значащей в моей полной неожиданностей странной жизни. Но колдовские губы Вея не забывались, я словно наяву видел перед собой его красивое насмешливое лицо, которое издевалось в темноте ночи над моими мучениями...

Примечание к части

часть 11

- Вставай, омега, нам пора! - разбудил меня Тао, тот самый бета, который каждую ночь доставлял меня в спальню к Вей Ю. Он был при мне чем-то типа евнуха, если можно так выразиться, и понимал мой язык, так что иногда снисходил до того, чтобы немного поболтать со мной, когда никто нас не слышал. - Приказано доставить тебя в портовый офис босса, и немедленно! На все сборы тебе полчаса, прими душ и переоденься.

- Зачем меня в офис, Тао?

- Много болтаешь, пленник! - окрысился бета. - Твое дело исполнять и повиноваться!

Я вздохнул и отправился мыться, гадая, что принесет мне нынешний вечер. Вчера Вей сказал, что поедет на переговоры с Райнером, который выкрал у него какие-то ценные бумаги, значит мой альфа все-таки не оставил меня на произвол судьбы и хочет вырвать из цепких лап гонконгского босса. Это обнадеживало, но и внушало немалые опасения. Попав между двумя враждующими мафиозными группировками, как между молотом и наковальней, я не мог ни за что ручаться, так как исход переговоров мог оказаться любым, в том числе и неблагоприятным для моего будущего. От меня ничего не зависело, и я чувствовал себя в обреченном положении узника, приговоренного если не к смертной казни, то уж точно к чему-то нехорошему.

Надел выданную мне китайскую одежду, к которой уже тоже привык, а поначалу она казалась мне странной и неудобной, и впервые за время гонконгского плена вышел на улицу, сопровождаемый Тао и двумя неизменными молчаливыми конвоирами. Жарко, пронзительное южное солнце, незнакомые запахи. Столько времени пробыл в Гонконге, но так и не увидел город. Я вообще ничего здесь не видел, кроме своей темницы и спальни Вея, да и сейчас меня вели в закрытый, без единого оконца, фургон, так что увлекательная экскурсия по достопримечательностям великого города в "программу" моего пребывания здесь явно не включалась.

До машины мы дойти не успели. Распахнулись автоматические ворота, во двор особняка Вея с визгом вкатил роскошный лимузин и резко затормозил неподалеку от нас. Не дожидаясь, пока ему откроют дверку, из машины резво выскочил довольно высокий молодой омега, четверо телохранителей бросились вдогонку, едва успевая за своим хозяином. Тао открыл рот и вид у него сделался какой-то ошарашенный, я еще успел удивиться этому и переключил внимание на вновь прибывшего. Богатый сынок, самодовольный, властный, одет с иголочки. Кто он, и что ему тут понадобилось?

- Это та самая грязная сволочь, которая ошивалась все это время в спальне Вея? - омега говорил по-английски, я знал этот язык далеко не в совершенстве, но общий смысл фраз был мне вполне понятен. - Отвечай, Тао, этот мерзавец кувыркался в постели с моим женихом?

- Господин Брион, вы все не так поняли, - подобострастно кланяясь, залепетал Тао, - этот омега только пленник, и сегодня он...

- Мерзкая шлюха, ты посмел покуситься на то, что принадлежит только мне! - омега, названный Брионом, размахнулся и залепил мне звонкую пощечину, но этого ему показалось мало, и он основательно пнул меня по ногам, да так сильно, что я не удержался и упал на землю. - Похотливая свинья, ты дорого за это заплатишь! - я скрючился от боли, а удары сыпались на меня один за другим, и никто, кроме Тао, даже не попытался вмешаться в неожиданную экзекуцию, да и тот сделал это лишь из страха перед своим хозяином, который поручил ему доставить меня в его офис.

- Господин, господин, - лепетал он, тщетно пытаясь вклиниться между мной и разъяренным ревностью омегой. - Оставьте его, прошу вас! Господин Вей Ю приказал увезти его из дома, и больше он никогда сюда не вернется...

- Конечно, не вернется, я сам позабочусь об этом! - прекратив избивать меня, заявил Брион. -Утоплю в заливе подонка! Эй, вы там! Хватайте его и тащите в мою машину! Упаковать свинью в веревки, глаза и рот заклеить, бросить на пол!

- Господин Брион, вы не можете! - отчаянно выкрикнул Тао. - Он ценный пленник, объект выкупа, и босс не одобрит ваших неразумных поступков! Господин Брион, послушайте!!

- Заткнись, мелкая сошка! - Брион залепил Тао пару увесистых оплеух. - Я сам знаю, что мне делать и в дурацких советах не нуждаюсь. И только посмей мне рот раскрыть при Вее, без языка останешься, ты меня знаешь!

Для меня наступил настоящий ад. Связанный по рукам и ногам, лишенный зрения, задыхаясь от плотного слоя скотча, цепкой змеей сдавившего мне рот, я мысленно готовился к смерти, проклиная свою злосчастную злую судьбу, которая бросала меня, как щепку, из огня да в полымя. Только что передо мной смутно маячила надежда на освобождение, но вдруг мгновенно все изменилось, и моя жизнь снова висела на волоске, в полной зависимости обезумевшего от ревности неуравновешенного омеги. Уже в машине он еще пару раз основательно пнул меня ногой, но больше никак не проявлял свой гнев, и мы тронулись и куда-то поехали. Лимузин шел ровно, так что меня не сильно трясло, но большого значения мои синяки уже не имели. Побитого меня утопят или не побитого, разницы никакой...

О чем я думал в те кошмарные минуты обреченности и животного страха? Что вспоминал из своей недолгой и до недавнего времени спокойной жизни? У меня не осталось ни мыслей, ни связных воспоминаний, и я жалел лишь о полной бессмысленности такого финала. Умереть за просто так, за принудительный секс, которого я не желал и не просил, пасть жертвой слепой ревности этого Бриона. Хотелось завыть в голос, но какой-то жалкий остаток гордости и человеческого достоинства не позволял мне пролить перед этим сволочным омегой даже слезинки, хотя и я понимал, что он скорее всего не обратил бы на эти проявления моей слабости никакого внимания.