- Я велел установить двадцать два по Цельсию, учитывая что ты северянин. Давно бы сказал, что тебе не комфортно.

- Было бы кому, - поддел я. - За два дня, что сижу в твоей темнице, я не видел здесь никого, кроме немого горничного, приносившего мне еду. Он не только не ответил ни на один мой вопрос, но даже не поздоровался. Ты им что, языки вырываешь, садист-недоучка?

- Дерзкий мальчишка! А ты знаешь, что со мной никто никогда так не разговаривает! Если продолжишь в таком неподобающем духе, я тебе не только руки свяжу, но и в рот кляп засуну!

Я не собирался с ним ссориться, да и кляп мне как-то ни к чему. Вот я дурак, вечно с языком нарываюсь. Разозлится и бросит в какой-нибудь черный подвал на хлеб и воду или цепью к стене прикует. Я внутренне сжался, приготовившись к худшему.

- На, выпей, - на его ладони большая желтая таблетка, в другой руке - стакан с водой.

- Что это? Наркотик? - испуганно пискнул я, отворачивая от него лицо в безнадежной попытке избежать принудительного приема неизвестного препарата.

- Противозачаточное. Я не хочу, чтобы ты залетел, нам ни к чему ни младенцы, ни возня с абортом.

- А вчера? - задал я логичный вопрос. - Почему ты вчера не поил меня таблеткой?

- Вчера я не кончал в тебя, а сегодня буду. Пей, тебе же лучше, - я подчинился, а что оставалось, и он приступил к "делу"...

То ли он был не в духе, то ли чем озадачен, но сегодня ласки его были скупы, а поцелуи поспешны, словно он не желал уделять этой стадии интима лишнего внимания, желая скорее перейти к соитию. Райнер вертел и крутил меня, как куру гриль, не заботясь о том, что я чувствую. Отключив гнев и досаду, я закрыл глаза, прислушиваясь к внутренним ощущениям, и с удивлением понял, что несмотря на кажущуюся грубость любовника его близость и властные жесткие прикосновения мне нравятся. Это привело меня в полное недоумение, и я подумал, что это странно. Энгель никогда не обращался со мной столь бесцеремонно, не считая брачной ночи и того вечера, когда он застал нас вдвоем на кухне, и оба раза обида и боль затопляли меня так сильно, что мне не хотелось даже смотреть на него. Но почему сейчас я не испытываю такого же негативного чувства к Райнеру? Почему меня не обижает его почти неприкрытое насилие, вызывая в теле тянущее вязкое чувство извращенного эротического наслаждения?

- Хочу, чтобы ты пососал мне, - безапелляционно заявил он, нависая надо мной эдаким голым великаном. Одной рукой придерживая меня за голову, другой он направил в мой рот свой член, раздвинув им плотно сомкнутые губы, - и не вздумай укусить, мелкий вздорный омежка...

Я и не думал, просто не знал, выдержу ли неприятное испытание без последствий? Энги только раз пробовал со мной такое, и тогда я не смог, залился слезами, подавился и долго не мог откашляться, он даже испугался, просил прощения, и больше мы никогда не пытались повторить этот способ интимных ласк. Сейчас я напрягся и приготовился терпеть до последнего, тем более, что был несвободен и не мог ни помочь себе в нужный момент, ни вмешаться...

Открыв рот, я принял внутрь его член, замерев от страха в ожидании неизбежной рвотной спазмы, вызванной неприятием инородного объекта, и вдруг задохнулся от неожиданно приятного чувства, какого не испытывал еще никогда в жизни... Он двигался во мне медленно и осторожно, и мне захотелось потрогать его языком, полизать и погладить. Собственные неумелые ласки взорвали меня безумным каскадом экстаза, отозвавшись внизу в чреслах отчетливым стыдным возбуждением, и я потянулся за ним, этим так понравившимся мне новым эротическим открытием, лаская и посасывая интимную плоть своего насильника, не замечая, что из глаз давно уже бегут сладкие слезы сумасшедшего наслаждения.

- Ты молодец, даже не ожидал, - мучительно простонал он, нехотя вынимая из меня свой напряженный орган, - а теперь раздвинь пошире ножки, малыш, я на пределе, но не хочу слишком уж шокировать тебя в первый раз и кончать в твой ротик, так что мы сделаем это привычным способом.

Я слишком уж поспешно послушался, бесстыдно и откровенно предлагая себя в качестве секс-тренажера, но мне уже было все равно. Я хотел его и не мог противиться этому, хотел, чтобы он заполнил меня изнутри и двигался там, остро и ошеломляюще, хотел чувствовать его глубоко в себе, извиваться под ним и стонать от страстного предвкушения скорого взрыва неземного блаженства.

Он помог мне принять нужную позу, руки развели мои колени, и я захлебнулся от острого удовольствия, когда он резко, почти сразу и на всю длину, вошел в меня. Господи, ну почему? Почему он единственный, кто действует на меня с такой невыносимой силой, и почему Энгель никогда... Нет, я не хотел сейчас думать о далеком супруге, не хотел сравнивать свои ощущения, не хотел вспоминать, как занимался любовью с младшим братом, когда сейчас, сию минуту, старший дарил мне такое сумасшедшее, беспредельное наслаждение?

"Райнер, Райнер, - мысленно стонал я, не решаясь произнести вслух его имя, - мне так хорошо с тобой, Райнер..."

Мы заляпали и меня, и простынь брызгами спермы, этим явным свидетельством сексуального беспредела, и он тут же, недолго думая, вытащил из-под нас эту тряпку, не забыв обтерев мягкой тканью мой живот и бедра, и вышвырнул ее куда-то на пол.

- Утром я улетаю, на пару дней, - откинувшись на спину, совершенно спокойно сказал он. - Ты будешь скучать по мне, малыш Кори?

- Куда вы едете, господин Райнер?

- В Гонконг, по срочному и весьма неприятному делу. Я должен встретиться с одним жутким китайским красавчиком и поставить, наконец, решительную точку в нашей многолетней вражде и вечном противостоянии.

- Зачем вы занимаетесь незаконным бизнесом, господин Райнер? Разве вам мало доходов от казино и жемчужного промысла?

- Незаконный бизнес? - с иронией хмыкнул он. - Кто наболтал тебе этой ерунды, малыш? Не иначе, как братец Энги, больше некому. В любом случае, тебя это не касается, так что не лезь не в свое дело. Не скучай без меня, ладно? Я разрешу тебе гулять по поместью, можешь осмотреть дом и окрестности, поплавать в бассейне.

- А в море? Могу я поплавать в Андаманском море? Всегда мечтал об этом, мы даже планировали с Энгелем поехать в Таиланд на медовый месяц, но дела не позволили ему уехать из дома так надолго... - я прикусил язык, сообразив, что опять ляпнул лишнего, упомянув при Райнере о ненавистном брате, но было уже поздно. Он отвесил мне основательную оплеуху и встал с постели.