При этом машину она вела очень уверенно. Дорога оказалась узкая – задним умом я понимаю, что она была подозрительно узкая, – и обогнать впереди идущий автомобиль не представлялось возможным. Мы тащились на десяти милях в час, а когда она свернула в какое-то безымянное поселение, я потерял ее из виду: к тому времени стало почти совершенно темно. Мне эта ситуация очень не понравилась. Лежавшая впереди дорога была покрыта слоем девственного снега, и у меня сложилось твердое убеждение, что я окончательно заблудился где-то в самом центре Шотландии. Пришлось остановиться, чтобы выяснить обстановку. Улицы городишки выглядели совершенно пустынными, и я уже собрался барабанить в двери домов, когда совершенно магическим образом рядом со мной возникла немолодая женщина. Мне, конечно же, следовало развернуть карту, спросить: «Милая леди, покажите мне, где расположен ваш славный поселок», чтобы потом сориентироваться самому. Но я лишь задал вопрос, где проходит дорога к югу. Быть может, я даже по привычке поинтересовался направлением на Лондон, но не помню об этом, поскольку изрядно вымотался. Она выглядела человеком опытным и надежным, решительным жестом указав мне путь между коттеджами в отдаленные холмы. И твой покорный слуга послушно туда двинулся.

Проехав примерно с милю, я вновь заметил задние габаритные огни машины мисс Г., и мне хватило глупости обрадоваться этому. Мой двоюродный брат Тим одно время занимал какой-то пост в нашем посольстве в Вашингтоне и считает американцев пугающе эффективной нацией. Хотя сам Тим тот еще простофиля… Но я, однако, становлюсь сбивчив в своем рассказе.

Впрочем, я и в самом деле сбился с пути. Уже через несколько миль у меня не осталось по этому поводу никаких сомнений. Мисс Г. заплутала, и я покорно плелся вслепую за ней следом – машину то и дело заносило на снегу толщиной в два фута. Думаю, я бы повернул назад, если бы нашлось место для разворота, но такового не было и в помине. Дорога оказалась теперь и не дорогой вовсе, а чем-то вроде ездовой тропы. К тому же отважная мисс Г. продолжала двигаться впереди. Не представляю, как ей это удавалось, и на что она рассчитывала, поскольку была готова к приключениям куда хуже, чем я. В случае необходимости в моем автомобиле можно хотя бы кое-как выжить в зимнюю ночь, а потому – джентльмен до мозга костей, как тебе известно, – я теперь уже по необходимости ехал сзади, чтобы помочь в случае нужды. И мы снова столкнулись друг с другом. Причем в буквальном смысле слова.

Миновав по проселку миль шесть, я уже автоматически вел машину по ее колее, видной мне в свете фар, обращая мало внимания на прочие детали, когда со мной произошел почти точно такой же инцидент, как при съезде с моста. Или, вернее, начал происходить. Капот повело вниз, а багажник вверх, но потом раздался оглушительный грохот железа. В наступившей тишине, пока ко мне возвращалась способность соображать, мрачно прозвучал женский голос:

– Вот это получилось по-настоящему мило с вашей стороны, незнакомец.

Голос, разумеется, принадлежал мисс Г.

Оказалось, что Сибила Гатри – давай назовем ее наконец полным именем, – не заметила поворота проселка, ее машина съехала с откоса, перевернувшись на бок, хотя она сумела ползком выбраться наружу. Я последовал по ее колее, и «роллс» с жутким скрежетом встал поверх ее автомобиля. Но мой лимузин не перевернулся, а я остался сидеть за рулем с видом полного идиота, подумавшего, что мог раздавить девушку. Потом в стремлении хотя бы что-то сделать правильно, я заботливо спросил:

– Надеюсь, вы не ранены?

– Нет, но глубоко унижена, – ответила она и добавила уже более спокойно и деловито: – Наши машины случайно не горят? Потому что кругом полно снега, чтобы сбить пламя.

Но машины не горели. Мы уселись на крылья моего автомобиля по обе стороны от капота – сцепившаяся конструкция оказалась на редкость прочной, – и грели руки на радиаторе, обдумывая ситуацию. Сибила, милая девушка, сказала, что городок, откуда мы уехали в неверном направлении, назывался, скорее всего, Кинкейг. Она проезжала через него прежде. Там есть паб, и мы могли бы попробовать туда вернуться. Не это ли лучший выход из положения?

Видишь, у нее действительно оказались совершенно верные инстинкты. Вопреки прежнему не слишком уважительно оценивающему взгляду, посреди снегов я был мгновенно произведен из щенков в сенбернары-спасатели. И я охотно принял эту роль, напустив на себя необычайно серьезный и ответственный вид.

Снег валил с небольшими перерывами весь день, но сейчас, несмотря на сгустившуюся темноту, видимость стала вполне сносной. Чуть сдвинувшись в сторону, я заметил в отдалении одинокий огонек.

– Думаю, – сказал я, – нам лучше добраться до того дома, виднеющегося впереди. У вас есть небольшой чемодан, который вы сможете прихватить с собой?

Можешь мне поверить, Диана, что на Сибилу мои слова произвели впечатление – так кратко и четко изъясняются только личности героические. Да ей и трудно было бы оспорить мою правоту. Поселок остался в далеких шести милях у нас за спиной, а огонек (хотя они бывают обманчивы в ночи) горел в каких-нибудь двух милях перед нами. Стала бы ты пререкаться со мной в таком случае, Диана? Разумеется, нет. Вот и Сибила нырнула вниз и извлекла из останков своего автомобиля чемодан, причем действительно маленький.

«Иеронимо, – отозвалась она, – пора тебе отправляться в трудный путь»[24].

Она к тому же оказалась еще и начитанной девушкой, что, впрочем, пристало всякой леди по имени Сибила.

Огонек явно исходил от какого-то жилья или, в худшем случае, фермерского сарая, где мы смогли бы найти убежище. Опасность состояла лишь в том, что по мере продвижения вперед мы рисковали потерять его из вида. Я оставил пока фары включенными, и они высветили высокое, отдельно стоявшее дерево, которое могло бы послужить нам ориентиром, если бы возникла необходимость срочно вернуться. И мы двинулись на огонек. Но прежде восхитительная Сибила извлекла из недр своего чемоданчика очень удобный электрический фонарик. Можно было подумать, что она специально готовилась к подобному приключению.

Затем началось нечто, похожее на сокращенную версию «Самого неудачного путешествия в мире»[25]. Было темно, было холодно и, разумеется, повсюду лежал снег.

– Да, такого снега я еще не видела, – только и сказала Сибила за все время.

Порой мы обнаруживали, что кружим на одном месте, как персонажи рождественского номера журнала «Панч». Если ты считаешь, что снежный покров – это такая неподвижная и пассивная субстанция, то сильно ошибаешься. Уверяю тебя, временами он определенно смещался и утолщался, чтобы затруднить наш поход.

Мы то теряли огонек из вида за деревьями или гребнем холма, то волновались еще больше, когда нам казалось, что он горит слишком высоко и может оказаться гораздо дальше от нас в горах. Однако, преодолев еще пятьдесят ярдов, мы, несмотря на окружавшую нас тьму и совершенно почерневшее небо, сумели разглядеть смутный силуэт. Нам потребовалось еще несколько секунд, чтобы опознать увиденное. Одинокий огонек, манивший нас к себе, горел на вершине высокой башни.

– «Чайльд-Роланд дошел до Темной Башни», – в свою очередь, выдал я цитату.

Получилось довольно банально в сравнении с Иеронимо, а потому меня лишь обрадовало, когда мои слова утонули во внезапном и истошном собачьем лае, хотя были все основания испугаться. Но теперь настала очередь Сибилы упомянуть самое очевидное из стихотворений Кольриджа, какое только могло прийти на ум:

– Вы уверены, что они беззубые? – спросил я.