Есть и другие достопримечательности. Надо сказать, что все они содержатся в хорошем состоянии. И этим они обязаны в первую очередь Бермудскому тресту по охране исторических памятников. Он, например, приобрел у муниципалитета несколько старинных зданий и восстановил их. Есть в городе и еще одна организация с аналогичными функциями. В ее обязанности входит реставрация зданий, представляющих историческую ценность, а также борьба с новыми, «модернистскими» веяниями среди властей и населения, предлагающими реконструировать и осовременить город, лишив его тем самым своего специфического облика.

На Уотер-стрит до сих пор стоит так называемый «дом президента Генри Таккера». В самом начале аллеи Цырюльника расположен Музей античной мебели, изделий из серебра и произведений живописи. В кухне этого дома когда-то жил городской парикмахер Дж. X. Рейни (именно поэтому так была названа улица), бывший невольник с американского Юга, который после победы северян в гражданской войне покинул Бермуды, приехал в Америку и стал первым цветным, избранным в конгресс США.

На Олд-мейдс-лейн (или улице Старой Девы) жил известный ирландский поэт Томас Моор. Здесь, в Сент-Джордже, им был написан ряд известных стихотворений.

Впервые приезжающий в Сент-Джордж непременно совершит поездку к маяку на остров Сент-Дейвид. Попасть туда можно по шоссе, идущему вокруг гавани. В конце этого шоссе и находится каменная башня старого маяка. Сейчас он служит подобием смотровой вышки. С его открытой галереи взору открывается панорама фарватера, отмеченного пунктирной линией бакенов, петляющего между рифами. К северо-востоку на воде выделяется темно-синее пятно. Это открытая якорная стоянка глубиной около 90 метров, на которую без лоцмана не пройдет ни один корабль. На севере целое месиво маленьких и крошечных островков, вокруг которых, словно слаломисты между флажками, носятся катера, лодки и яхты спортсменов. На западе как па ладони видна американская авиабаза и ее мощный грузовой причал с пакгаузами, а за нею — Каслская гавань, как бы отгороженная островками, косами и мысами. Сент-Джордж с вершины маяка кажется словно нарисованным.

Интересное путешествие удалось мне совершить и по кольцевой дороге, а вернее, по шоссейному полукольцу, огибающему остров Сент-Джордж с востока. Сначала путь лежал к старинному порту Гейтс, где адмирал Сомерс в 1609 году построил свои два парусника взамен погибшего фрегата. Далее, минуя еще несколько крепостей, напоминающих о тех днях, когда Бермуды называли Гибралтаром Запада, и в частности форт Александры, неподалеку от которого уже в наши дни спускалась на дно батисфера знаменитого американского исследователя океанских глубин Уильяма Биба, я прибыл в форт Сент-Катрин.

Крепость производит весьма внушительное впечатление. Сейчас форт отреставрирован и превращен в центр туристского паломничества. Казематы форта являются музеем, в котором хранятся копии драгоценных камней из короны английских монархов и исторические диорамы. Как и в былые времена, форт ощетинился стволами пушек. Не так давно его вооружение пополнилось еще одной пушкой, но уже времен второй мировой войны, поставленной здесь, чтобы приветствовать своими залпами входящие в порт суда.

Последний отрезок дороги проходит сквозь густые заросли зелени, минует заливчик со смешным названием Лысый Пруд и залив, называемый Табачным, потом взбирается на невысокий холм, сквозь травянистую поверхность которого проглядывают глыбы черного базальта, проходит мимо одной из исторических достопримечательностей — Пороховой пещеры — и вливается с севера в город.

В Сент-Джордже жизнь протекает за стенами домов, невидимая глазу. Днем люди работают или прячутся от жары дома, а вечерами собираются в кафе, барах, ресторанах, кино с кондиционированным воздухом или в единственном оперном театре.

Если же взглянуть на город со стороны, то создается впечатление пустоты, какой-то музейности. Временами даже кажется, что он создан не для жизни в нем, а для периодических посещений, как посещают музеи, выставки, кинотеатры. Покидая Сент-Джордж, я уносил с собой глубоко укоренившееся во мне чувство его неживой красоты.

Гамильтон — одна из самых маленьких в мире столиц, занимает территорию 180 акров или примерно 86 гектаров. Его можно обойти, не пропустив ни одной улицы, примерно часа за три. Однако в нем есть все присущее любому столичному городу, за исключением, пожалуй, метро и троллейбуса да еще подземных переходов. В Гамильтоне есть два «небоскреба» высотой до десятка этажей, в которых размещены отель и банк. Есть порт, есть много магазинов, в которых практически можно купить все. В городе имеются рестораны, бары, ночные клубы с варьете, три кинотеатра и два театра. Так называемый Национальный театр находится почти в аварийном состоянии: двери крест-накрест заколочены досками, в окнах нет стекол, штукатурка облупилась. О том, что это театр, можно судить лишь по вывеске над входом. Но это, пожалуй, единственная постройка, которая выглядит столь мрачно и заброшенно на общем ином фоне.

То, что Гамильтон — столица и крупнейший город колонии, не вызывает сомнения. И географически, и административно он занимает центральное, срединное положение. От аэропорта, расположенного в восточной части архипелага, добрый час езды на машине. Примерно такое же расстояние до столицы и от западной его окраины.

Кстати, несколько слов об аэропорте. Он находится на территории американской военно-воздушной базы Кайндли и носит название «Кайндли-филд», Узнав об этом, я, признаться, несколько удивился столь необычному «сосуществованию». Но все объяснилось просто: военная база выделила под гражданский аэропорт две взлетные дорожки после того, как английская колония стала курортом для американцев. Территория аэродрома столь не велика по размеру, что невольно удивляешься: каким образом летчикам удается сажать здесь свои громоздкие пассажирские «боинги»?

Путь к Гамильтону от аэропорта лежит через залив Касл-Харбор. Далее можно двигаться, огибая залив Харрингтон-Саунд с севера или с юга. Живописная дорога вьется, петляет среди синевато-серых скал по узкой полоске суши, отделяющей заливы Касл-Харбор и Харрингтон-Саунд, а затем врывается в самую «дикую» часть главного острова. На протяжении четырех миль пути океана вообще не видно, хотя ширина острова здесь не превышает мили. Неровная поверхность земли поражает воображение причудливыми нагромождениями из белого мягкого камня, небольшими прогалинами жирной плодородной почвы и буйной растительностью. Самым распространенным деревом на островах является так называемый бермудский кедр, который также именуют виргинским можжевельником. Бермудский кедр чрезвычайно декоративен и одновременно обладает промышленной ценностью. Другие же деревья, среди которых много королевских пальм, обычны для любой субтропической зоны. И повсюду цветы: на диких полянах, в редких рощах, в палисадниках домов. Встречаются целые поля дикорастущих бермудских лилий, которые разводят на островах на продажу и экспортируют во многие страны.

За исключением бесплодных районов коралловых рифов и базальтовых нагромождений, которых больше всего на северном побережье, на острове нет пустующих территорий. Каждый клочок земли используется под цветочные, ягодные, фруктовые или овощные посадки.

Дома выстроены с большим вкусом и выдумкой независимо от того, удобен ли участок земли, взятый под постройку, или нет. Если коттедж стоит на возвышении, то от дома к подножию пригорка сбегают вниз террасами ступени из грубо отесанных камней. Камнем устланы и дорожки в палисадниках. Однако у большинства домов, так не похожих внешне друг на друга, есть одно общее — цвет крыш: белый или серебристый, отражающий солнечные лучи и предохраняющий жилье от чрезмерного перегрева.

Таковы пригороды Гамильтона. Примерно так же выглядит и столица, но к этому надо добавить кварталы прижавшихся друг к другу домов высотой в отличие от коттеджей и особняков в два или три этажа. Но и тут в просветах между домами в самом центре города можно натолкнуться на небольшие участки кустарниковых зарослей, которые, можете быть уверены, отнюдь не «ничейная» земля. Это либо заповедные посадки (хотя таковых немного), охраняемые властями, либо собственность богатых владельцев, которые числятся приусадебными, домашними парками. И доказательством тому служат все те же таблички с надписью: «Вход воспрещен. Частная собственность».