В т о р а я  и  т р е т ь я  ч а с т и  сборника передают события второго периода Отечественной войны, длившегося с 19 ноября 1942 года по конец 1943 года, а также третьего периода — с конца 1943 года по 9 мая 1945 года.

В третий период Великой Отечественной войны происходит полное изгнание врага из пределов СССР и оказание помощи народам Европы в их борьбе за освобождение от фашистского ига и окончательный разгром гитлеровской Германии.

21-го июня 1941 года меня назначили дежурным по авиагарнизону. Все шло обычным порядком. В 19 часов произвел развод караулов, в 2 часа ночи проверил посты и, вернувшись в караульное помещение, стал просматривать уставы. Я хотел уже заснуть, но неожиданно подъехал командир дивизии Аладинский и объявил боевую тревогу.

Началась Великая Отечественная война…

Подвесив бомбы и заправившись боеприпасами, наш полк перебазировался на авиаплощадку в Т.

Ранним утром 23 июня летчики находились под крылом, готовые к выполнению любого боевого задания. Стояла чудесная, безоблачная погода. Лучи восходящего солнца озаряли золотыми нитями сосновый лес, окружавший площадку. Самолеты, словно бабочки с распростертыми крыльями, блестели свежей краской. Уже целые сутки шла жестокая война и каждая минута бездействия казалась часами.

— Когда же нас поднимут в воздух? — задавали мы друг другу один и тот же вопрос.

Наконец летчиков позвали к командиру эскадрильи старшему лейтенанту Кукушкину. Была поставлена боевая задача: уничтожить танковую колонну гитлеровцев, идущую в направлении Барановичей. Поднялись в воздух, набрали высоту и взяли заданный курс. Скоро пересекли польскую границу. Под нами была земля, занятая вражескими войсками. По пыльным дорогам на восток двигались фашистские танки со свастикой, машины, повозки, солдаты.

С гневом в сердце обрушили мы на ненавистного врага смертоносный груз. Ярким пламенем запылала хваленая немецкая техника. Черный густой дым заволакивал неприятельское скопище.

На бреющем полете простреливаем еще раз из пулеметов длинную колонну врага и улетаем благополучно на площадку Буцлов.

Прошло не более десяти минут, и к нам пожаловали с ответным визитом 12 «юнкерсов».

В сосновом бору стоял панский дом. Немецкие летчики сбросили туда десятки бомб, обстреляли из пулеметов и ушли, а наша эскадрилья, штаб полка и база располагались в противоположной стороне и от налета не пострадали.

Мы делали ежедневно не менее 3 боевых вылетов и, наносили меткие удары, причиняя противнику большие потери в живой силе и технике, парализуя планомерное движение его на восток.

Как-то ночью в конце июня, я получил боевое задание: бомбить скопление танков у города Борисова и произвести разведку противника у переправ через Березину.

Подлетели к цели. Штурман осветил землю ракетами. Данные разведки оправдались: на подступах к городу Борисову все дороги были забиты вражеской техникой. Делаем первый и второй заходы. Сбросив бомбы, обстреливаем на бреющем полете немецкую пехоту.

Неистово бьют немецкие зенитные пушки. От близких разрывов самолет бросает в стороны.

В момент, когда выводим самолет на обратный курс, от взрывной волны погасли осветительные огни приборов. Машину ведем почти вслепую. Вот и мотор стал давать перебои, кабину забросало маслом. Медленно тянутся тяжелые напряженные минуты. Прошло час двадцать. Скоро должна быть посадочная площадка, только бы выйти к ней! Мотор заглох, и я перевел самолет на планирование. Приземлился благополучно. Картер мотора пробит осколком, масло вытекло в полете, поршни заклинило.

2-го июля получаю задание бомбить звеном танковую колонну противника и переправу через раку Березину в районе Борисова.

В моем звене только что прибывшие из училища летчики — комсомольцы Морозов и Попов. Перед вылетом напутствую их теплыми словами.

Погода хорошая, видимость прекрасная. Подлетаем к переднему краю нашей обороны и видим, как советские войска отбивают атаки фашистских танков и пехоты.

— Сейчас, родные, сейчас, — шепчут губы, — поможем вам. — Подлетаем к мосту через реку Березина, сбрасываем бомбы. У врага началась паника. Танки их стали наезжать друг на друга, фашисты, как ошпаренные тараканы, побежали в разные стороны. От второго захода мост взлетел на воздух. Мы развернулись и пошли на свой аэродром, гордые от сознания, что выполнили приказ командира.

Но радоваться было еще рано. На звено неожиданно налетели два «мессершмидта», вооруженные пушками. Силы были неравные. Мы заняли круговую оборону и стойко отбивались пулеметным огнем.

Вот немецкие стервятники налегли на самолет новичка Морозова. Тщетно мы пытались прикрыть товарища. Пользуясь огневым превосходством, фашисты подожгли отважно обороняющуюся машину. Мы ясно видели, что кто-то выпрыгнул на парашюте из объятой пламенем машины. Но кто, не знали.

Затем оба «мессера» налетели на мой самолет. Снаряды пробили левую нижнюю плоскость лонжерона. Самолет стал вибрировать. С большим трудом мне удалось удержать управление.

Итак, мы вернулись без одной машины. Радость победы была омрачена горестью утраты.

Через двое суток, к великой радости всего полка, вернулся штурман Солдатенко. Он рассказал о том, что летчик Морозов был убит в воздухе, а он с трудом выпрыгнул из горящей машины с парашютом и приземлился недалеко от леса. Лес-то и спас от фашистов.

С большим трудом Солдатенко удалось пробраться к своим. Всего два дня он был на земле, по которой прошел кованый немецкий сапог, а сколько горя, слез и страданий он увидел!

Слушая рассказ товарища, мы поклялись отомстить за летчика Морозова, за тяжелые утраты, понесенные советскими людьми.

Советская авиация получила задание охранять переправы через реку Днепр. Мы по нескольку раз производили разведку севернее Днепропетровска, но ничего не обнаруживали. Однако агентурные данные указывали, что немцы переправляют танки именно в районе этого города.

Получив боевое задание проверить эти сведения, я снова вылетел в разведку. С первого захода опять ничего не обнаружил. При повторных заходах заметил на воде какие-то флажки. Опустившись ниже я вполне разгадал вражескую хитрость: мост был затоплен на несколько сантиметров, и флажки указывали транспорту на проезжую часть его.

Делаю еще один разворот и сбрасываю бомбы. Мост порван. Не желая привлекать внимание нашей авиации, немцы даже ни разу не обстреляли меня зенитным огнем.

Однажды в сентябре мне приказали доставить срочный пакет в штаб истребительного полка соседней авиадивизии. Когда самолет приземлился на посадочной площадке Кочубеевка, штурман Белезяк ушел с пакетом. В это время налетели три немецких самолета «Ю-88» и произвели бомбометание. Одна бомба упала впереди моего самолета, и осколки повредили трубку, идущую от маслопомпы в мотор. Вторая бомба вырвала раму, к которой крепится 3-я точка опоры, и стабилизатор лег на землю.

Через несколько минут вернулся штурман и доложил:

— Штаб полка перелетел с пригодными самолетами и техническим составом на новый аэродром. Немецкие танковые колонны прошли Сумы, Ромны, Хорол и эта площадка уже в тылу захватчиков.

Надо было принимать срочное решение, но я пока не видел выхода. Самолет требует ремонта, а сидеть здесь и «ждать у моря погоды» — не годится. Опечаленный, побрел в лес. Сосновый бор шумел от набегавшего ветра и, будто радуясь солнцу, шептал тихую песню. Я бродил какое-то время по опушке, еще не задетой войной. Удивительно, ни одной воронки. И вдруг запнулся о пустую консервную банку, неизвестно когда и кем брошенную. Вот он выход из положения. Я схватил банку и побежал к самолету.