В конце концов штурм дивизии закончился захватом Кантемировки. На станции оказались большие трофеи, так нужные для войск. Разбитые итальянские и румынские части отступили, но «союзник» погнал их назад, чтобы восстановить положение. Бой разгорался с новой силой. Мы остались на захваченном рубеже. Тогда полезли германские эсесовские части, но кончилось тем же.

В тот памятный день я видел впервые в жизни, как безжалостная смерть, витая над ротой, выхватывала одного за другим прекрасных людей и моих боевых товарищей.

Потом потянулись боевые будни. «Взять деревню, атаковать высоту», — следовал приказ за приказом. А сколько их, этих деревень и высот!..

…На сильно укрепленной высоте гитлеровцы задержали наше наступление. Роте поручено прикрыть стык с соседями, чтобы обеспечить продвижение полка.

Бьют вражеские пулеметы. Передвигаемся короткими перебежками, ведя огонь на ходу.

Взвод младшего лейтенанта Богаткина приблизился к самой траншее противника и залег. Но вот взводный встал в полный рост и крикнул:

— За мной, вперед!

И солдаты, несмотря на поток; огня, бросились на врага.

Отделение сержанта Семенова первым ворвалось на высоту. Увидев немцев около Богаткина, Семенов, а за ним Петров бросились выручать командира. У сержанта левая рука на перевязи, но он ловко орудует автоматом, стреляя по фашистам в упор.

Рота овладела высотой, но с новой силой враг атаковал наши позиции. При отходе тяжело раненые Семенов и Петров остались на поле боя. Саша Богаткин, когда узнал об этом, рвал на себе волосы, но сделать ничего нельзя было.

Под утро, рота атаковала Верхнюю Серебрянку, но гитлеровцы покинули ее часом раньше, бросив один танк и несколько неисправных машин. На сельском кладбище обнаружили трупы Семенова, Вани Петрова и еще одного бойца. Вот что передали жители:

— Пленных русских притащили в хату. Офицер потребовал сказать, что за части в Нижней Серебрянке. Тяжело раненные бойцы мужественно молчали. Их избили палками и снова продолжали допрос.

Семенов с презрением крикнул:

— Скоро вам, гады, придет конец. Идет наша Армия!

Палачи отрезали сержанту язык и уши. Жестоко избили, наконец, пристрелили.

Ваня Петров и неизвестный боец подверглись таким же пыткам, но наотрез отказались выдать своих. Им обоим отрезали носы и уши, а потом убили.

Мы похоронили героев и на их могиле поклялись отомстить беспощадно врагу.

Приехал командир дивизии полковник Проценко и с ним старший лейтенант Курень, Комдив благодарил роту за успехи и поругал нас, командиров, за потери.

— Преследуя врага, не старайтесь бить в лоб, охватывайте, обходите, нападайте с тыла.

Рота скоро подошла к селу Лозо-Александровка, но взять с ходу его не смогла. В километре от села залегли. Скоро вечер. Неужели и эту ночь придется лежать в снегу?

Гитлеровцы ведут очень сильный огонь, и у нас опять появились раненые.

— Только бы поскорее подошли катюши, — говорит Валерий. — Два залпа, и мы их вышибем из теплых хат.

Ползу вдоль цепи и рассказываю воинам о задаче и плане атаки. Бойцы говорят:

— Фашистские собаки греются по избам. Чем мерзнуть, лучше наступать!

А в это время вернулись из разведки три наших храбреца — Помажико, Староверов и Ибрагимов.

— Не менее батальона фрицев расположилось по хатам. Танков, пушек и минометов немного. Техника хорошо замаскирована, — докладывал Помажико. — Охранение полукругом, а с тыла обороны нет. Штаб в доме райсовета, на площади.

Перед рассветом прибежал связной от комдива с приказанием, немедленно начинать атаку. Козлов лежал с высокой температурой и поручил командовать мне.

Залпы подошедших катюш возвестили начало атаки. Цепь без выстрела двинулась к селу.

Сонные гитлеровцы, перепуганные стрельбой и пожаром, убегали вдоль улиц, но смерть настигала их всюду, скоро Лозо-Александровка была очищена от фашистской нечисти.

Нашими трофеями оказались груженые повозки, несколько автомашин и танков.

Повар Иванов приготовил завтрак и весело приговаривал:

— Кушайте, орлы. Поработали на славу и померзли вдоволь. Не хватит — добавка обеспечена.

И опять приезжал Проценко и крепко благодарил роту. В это время в хату вошли две девушки в кубанках с красными ленточками.

— Партизанский отряд в Фастове. Противник отходит, — доложили они и добавили: — Плохо чувствовали себя фашисты во время вашего наступления на село, бежали в одном белье!

Рота получила распоряжение: оказать соседнему полку помощь — занять вместе с ними станцию Н. в девяти километрах от нас. Подойти к станции нужно ночью и ударить во фланг и тыл.

…Солнце клонилось к закату и наконец нырнуло за линию горизонта. Рота вышла за окраину села, и холодный неласковый ветер пахнул в обветренные лица солдат.

Не доходя километр до станции, остановились на дороге, ведущей в лес. Изредка гудели паровозы, слышались отдельные выстрелы. Соседнего полка не было. Комбат был с нами. Он приказал рассыпаться в цепь и начать наступление. Пулеметный огонь полоснул со станции по ротной цепи, и нам пришлось залечь метрах в трехстах от нее.

Мерзлый грунт не поддавался лопате. Значит об окопах нечего и мечтать. К половине ночи многие обморозились. Чтобы не вывести всю роту из строя, Курень, командир батальона, распорядился отойти в лес. Собрались там и выяснилось: 12 человек мы уже потеряли.

— Ведите роту обратно в Лозо-Александровку, — скомандовал комбат мне.

Многих вели под руки, и 9 километров показались бесконечными.

Утром роте пришлось снова идти к станции, так как полк подошел и начал бой.

Два часа продолжалась схватка. Фашисты отступили. Мы заняли станцию, смотрим — на всех парах подходит поезд. Гитлеровцы выскакивают на ходу.

— Запоздали, господа захватчики, — шутит Саша Богаткин, весело потирая руки.

Ни один немец не ушел из эшелона. Только разделались с этим, идет еще эшелон, — продовольствие, боеприпасы и обмундирование. Приняли «подарок». Очень кстати.

К вечеру подошли остальные роты батальона, и нас отвели в соседнюю деревню на отдых.

Война закончилась. Я снова учительствую. В Ново-Баландинской средней школе идет, как и по всей советской стране, напряженная работа. Мы готовим наших детей к новой, счастливой жизни, к труду в коммунистическом обществе.

Отступление кончено. Шла напряженная подготовка к прорыву. Об этом свидетельствовало большое скопление военной техники: под каждым деревцом стояли танки, понтоны, артиллерия. Личный состав переживал большой подъем.

Во главе нашей гвардейской стрелковой дивизии стоял генерал Березин, энергичный человек, бесстрашный воин.

Шла беспрерывная перегруппировка войск. Однажды произошел такой случай. При переправе через речушку двадцати метров шириной под трактором с прицепом треснул лед. Прицеп с боеприпасами отцепился и пошел на дно, трактор едва успел выскочить на берег. Глубина до двух метров. Тракторист ефрейтор Корчун (Канский колхозник) снял с себя телогрейку и нырнул под лед.

Стрела прицепа показалась над водой, но люди не схватили ее. Второй раз нырнул Корчун. Стрела подхвачена и одета на крюк. Боеприпасы вытащены на берег. Корчуна отвезли в деревню Поддубье погреться.

— Погодите, ребята, у меня в подполье первачок есть, я уж разогрею солдата, — говорит старушка.

Под утро Корчун сбежал от бабки и прямо на огневую позицию. Не хотелось оказаться в стороне во время начала большого сражения.

Наступление началось на рассвете 5 декабря. В течение нескольких часов артиллерия громила опорные пункты противника, узлы его сопротивления. Часть пушек были выведены на прямую наводку и теперь били по амбразурам дзотов и по подвалам зданий.