А мать оттуда уволилась, где кем-то она работала и на железную дорогу поступила. В багажную кассу. А первое-то время, когда вот мы жили, была «односторонка» улица. Вот наши дома только – крайние дома, – а мы были на северной стороне улицы. Была одна канава такая, а тут все открыто поле было, и эти самые почтальоны, которые носят почту, они по нашей стороне шли. После на той стороне стали строить дома. Анатолий, еще часть людей стали выстраивать дома. На той стороне улицы. На южной стороне улицы. Если вот так вот смотреть на нее, мы на северной стороне. Но она, освещенная солнцем, она как южная. А здесь, значит, середина была такая. Была. И вот под весну-то за зиму уже там начали строить дома. Начали строить. И уже как бы улица стала принимать свое такое, историческое что ли или какое положенное ей место. Что по обе стороны улицы дома, по ту сторону отдельные строения были уже. И Анатолий уже построил домишко маленький, а у нас уже были дома более-менее достроенные. Такие – первый год. Вот когда весна пошла первый год, начало топить нас, потому что стоки там, все перегорожено так было, захламлено. И стоков таких не было организовано, канав не было по ту сторону, и воде деться некуда, и она начала разливаться. Улицу заливала. Заливала улицу, нас заливала. Я помню, мы как-то проснулись рано утром, руку так на сторону – раз, раз и там вода. Через пол вода к нам поступала. В дом прямо вода заливала нас. И мы, значит, лежали. В воде лежали. Вода выступала и к нам. И мы, значит, так рукой могли в лужу прямо заляпаться вот таким образом.

Затем они там как-то организовали, все это заделали: как-то воду стали отводить, куда-то ручьи там всякие проводить, прокапывать, чтобы вода не заливала нас, и обеспечить нас, чтобы мы там внутри могли жить. И сделали таким образом, чтобы откопали, что все, вода куда-то мимо стала. Стоки сделали не только мы, но и соседи все сделали. Но мы жили не там, где ты помнишь, а мы жили где-то напротив Анатолия. Анатолий напротив нас на другой стороне жил. Мы сперва там жили. А затем, значит, уже там вода всегда заливала, дорогу всю переливала – весной там ни пройти, ни проехать – ничего не было возможно. На лошади только можно было проехать. И то, когда уже вода стечет.

Ну вот, «односторонка» была, а после «двухсторонка». Полностью нормальная улица стала. Нормальная улица – и мы там жили. Декабристов. Декабристов «штрассе». А там поселок Калинина, еще там такие улицы – уже другие были. Все эти организовались улицы. Это еще до войны было дело. Еще войны не было. А потом уже, когда началась-то она, мы уже там основательно жили.

И уже… этих помнили, там уже я в школу пошел. В школу ходили на ту сторону железной дороги. Потому что там, где мы поселились, школы не было. Ни школ, ни зданий, ни садиков не было, ничего там не было. А садики были только по ту сторону железной дороги. И вот у нас первый детский сад – это один был дом высокий, угловой дом, в котором детский сад был. На втором этаже детский сад был. И вот, я ходил туда.

А Владимир был еще маленький, он еще дома сидел с тетей Полей, с дядей Ваней. А дядя Ваня работал, как бы… он тоже на железной дороге работал. Но кем он работал там – или грузчиком, или кем там. В общем, он тоже там работал. Но ни кассиром никаким, а… просто, я даже не знаю кем. Он болел, туберкулез легких у него был. Побаливал. Так себя неважно чувствовал дядя Ваня. Дядя Ваня, затем там была тетя Вера, Вера Ивановна Слепова и ее муж. Они приехали туда. Приехали и к нам в дом поселились. Тетя Вера, значит, она одну комнату занимала. Мы, значит, другую комнату. Как-то разделили квартиру пополам. В общем, жили так, что, тетя Вера жила (у нее родилась дочка), и ее муж. Он в армии был. Служил там. После армии, когда кончилась война, он работал этим… скотом занимался который.

В общем, когда вот трактор останавливался, меня выпускали. Я, значит, к родителям бежал, а тут которые строили дом строители, потому что строили дом-то не мы лично, а какие-то строители. Они бревна складывали, а мы только тут смотрели, как они, что делали. Мы приезжали, меня привозили, Владимира привозили (по-моему), но они только не столько пользы, просто сколько мешались. Но факт тот, что мы приезжали туда, и я это дело помню, что вот мы там приезжали, что нас возили на тракторе, и что вот этих мышей выкапывал трактор, а они бежали, и вороны там всякие ловили их. И затем, уже когда дом сделали, мы в этом доме в первую же зиму ночевали – зимовали там. Зимовали.

«Односторонка» улица была – «односторонка». А зимой уже там приезжали строители на ту сторону. Это Анатольевы родители и затем там еще кто-то был. А вот снегом замело – мы на краю, когда были в поле (второй стороны еще не было) – вот нас с поля-то снегом и замело. И нашу ограду замело, и дом, вровень с крышей, и все это так не то, что вровень с крышей, а наклонно замело, и ниже дома туда так, что можно было там копать. Прямо прокапывать. Вот где окна – здесь можно было копать. И ниже туда дальше. Ходы можно было делать. Но мы конечно этого еще не делали: у нас и народу не было, да и возможности не было, чтобы такие раскопки делать. Но вообще-то уже было так это занесено, что можно было это выкапывать. А на санках мы с крыши катались. Прямо с крыши, с крыши, и где окна, через это дело проскакивали, и дальше катились. Там твердый снег, твердый такой был. Когда ветром укатывало его, он твердым становился, не проваливался.

И, как мы – дядя Ваня… дядя Ваня и еще там кто, короче говоря, мы воду возили. Где-то выкопали место, что санки выкатить можно было. Грузили бочку и туда – к железной дороге ехали. Там водокачка была. Водокачка. Водопровод такой. И вот там мы набирали. А мне и не под силу было ведро поднять. И взрослые только ведром накачивали в бочку воды и везли все. И, значит, дядя Ваня и остальные взрослые везли. И к нам везли. А там, значит, несколько кварталов надо было, квартала три. От водокачки до нашего дома. Довезти и поворачивать направо на Декабристов. И здесь вот мы и жили. А у нас там примерно пятый дом был. Примерно, так это.

А напротив нас Анатолий: они уже там домишко себе какой-то поставили маленький – видно и уже там могли жить. И вот весной, когда весна наступила, первая весна, когда мы там жили…

Ну, мы еще сразу же познакомились зимой с Анатолием и узнали, что у него сестра есть. А мать его, не то отец умер (его родной отец), не то как-то люди разошлись, в общем, я помню, что я у Анатолия уже узнал в первый же год, что у него был отчим. Отец его был не родным отцом, а был отчимом. Я сперва этого не понимал, а потом уже понял, что это у него не родной отец, а отчим. А как так получилось, что родной отец то ли он помер, то ли его нет, в общем, нет. Короче говоря, отец был у него отчимом.

Я был старше Анатолия почти на год. Он был старше Владимира, но младше меня. А на сколько младше меня – там на несколько месяцев может быть. Ну, короче говоря, возраст у нас был примерно одинаковый. Примерно одинаковый.

У Анатолия был брат. Емеля. Ериферий. Ериферий – Емеля. Они жили где-то около Тюмени. Туда вот, на юг, на юг от Тюмени. Где-то там они жили. И он был старше нас всех. И он был такой здоровый, крепкий. И вот если мы начинали бороться, он один нас всех побарывал. Он может и не брат ему был, но какой-то родственник. Емеля его звали. Ериферий. Так вот он назывался. Емеля, просто Емеля, и все. Ну, он такой здоровый был, крепкий, сильный. А под конец, когда уже мы со взрослыми знакомились, и были у них (на аэросанях приезжали к ним), он оказался такой мужичок, хилый. И меньше нас. И запивался тоже. Пил и все такое. И был слабее нас. И мы-то крепче его были, а он слабее нас. Анатолий привозил к нему одежду, потому что у него было много детей, у Ериферия того. И у них была одна пара валенок. И они гулять выходили по очереди. Кому нужно было валенки, они могли выйти. У них полдома обогревалась, а полдома была холодная. И вот они, значит, когда собирались, одевались и на одного кого-то все одежды надевали, и он мог выходить на улицу гулять. А потом, когда уже другому надо, он отдавал одежду, а сам сидел дома, а другой выходил. Сколько их там было я не помню, но там их много было. И вот так вот и жили. Но это все была родня Анатолия. А мы уже тогда были взрослыми, ну, относительно взрослыми и, конечно уже вот сани строили из его материала, потому что он с аэропорта мог доставать.