Раздраженно фыркнув и убрав с лица прилипшие пряди волос, девушка ускорила шаг, проклиная главного редактора, пресный кофе и эту простушку Лаки, которая вовремя не сдала нужный материал. Из-за нее ее вырвали в редакцию в законный выходной! Она понимала, что поначалу всем приходится нелегко, а это был только сорок четвертый день ее стажировки в «NYʼs mistakes», но последнюю неделю перед сдачей номера она настолько вымоталась как морально, так и физически, что этот единственный день она хотела посвятить полностью себе. «Вину из одуванчиков», теплому пледу и хорошему кофе (Локи привез отличный зерновой кофе прямиком из Индии, и ей чертовски хотелось его, наконец, опробовать).

Но все ее планы были благополучно разрушены телефонным звонком в семь утра и ливнем в пять вечера.

Люси Хартфилия как никогда чувствовала себя неудачницей, а в последнее время она все чаще начала задумываться, что Нью-Йорк пытался выплюнуть ее как пережеванную и потерявшую вкус жвачку. Как бы она ни старалась, что бы ни делала, все валилось из рук, а город, словно в насмешку, подкидывал ей еще несчастий, и именно в такие моменты Люси начинала думать, а в правильном ли месте она была? Возможно, где-нибудь в пригороде с милыми соседями и свежим лесным воздухом ей было бы лучше? Может, ей стоило все бросить… и просто уехать.

— Смотри, куда прешь! — огрызнулся мужчина, в которого она чуть не врезалась.

Да, определенно, ей нужно было перестать думать на ходу.

Люси резко остановилась, пытаясь понять, где она находилась. За всем этим самокапанием она не замечала, куда шла, позволяя ногам вести себя. И они привели ее, кажется, в самое нежеланное место во всем Нью-Йорке.

От вида потрепанной таблички, с которой падали дождевые капли, сердце Люси болезненно сжалось.

Она не приходила сюда уже полтора года. С того самого дня, когда в последний раз видела «Баристу». Удивительно, что даже спустя столько время воспоминания до сих пор были живы, а шрамы, хоть и давно зажившие, отдавали извечным вопросом: «А что было бы, если бы ты решилась?». Вопросы, которые она старательно глушила в подушку тихими одинокими ночами.

Деревянная дверь зазывала, а видневшиеся за окном столики с удобными (уж она-то это знала) стульями и витрина с выпечкой обещали тепло, комфорт, приятную музыку и горячий кофе, который поможет согреться в эту ужасную погоду. Оставалось только решить для себя, готова ли она была переступить порог этого места? Готова ли она была теребить старые раны и достаточно ли она была сильна, чтобы войти в место, в котором она утонула в своих сомнениях тогда, когда, кажется, нужно было действовать.

Люси прикрыла глаза. Дождевые капли скатывались по ее лицу, проникая за ворот плаща. Нью-Йорк в этот момент, кажется, стал в стократ громче, и она почувствовала себя провинившимся ребенком, на которого кричал взрослый.

Люси уверенно толкнула дверь. Раздался знакомый звон колокольчиков.

Время сомнений было уже позади.

— О чем задумалась? — спросил Нацу, поставив перед ней на журнальный столик фарфоровую чашку, из которой разносился приятный запах свежей арабики.

Люси несколько раз моргнула, на некоторое время потерявшись в собственных мыслях, и ей потребовалась пара секунд, чтобы понять, что сейчас она была в своей квартире, а не под проливным дождем перед кофейней «Fairy tail».

— Так, ни о чем.

Нацу устроился в позе лотоса, вопросительно вскинув брови. На подушке рядом с ним лежали страницы сценария, а на подносе дымилась вторая чашка с кофе, и, смотря за таким домашним парнем, с растрепанной шевелюрой (сильнее, чем обычно), старой толстовке и растянутыми спортивными штанами, Люси поймала себя на мысли, что тогда, переступив порог кофейни, она сделала правильный выбор. Именно он привел ее сюда и сейчас.

— У тебя был такой вид, будто ты, как минимум, решала вопросы государственной важности.

— Не обращай внимания, — отмахнулась Люси. — Тебе это будет неинтересно.

Нацу замолк на некоторое время, прежде чем тихо, перекрывая гул вечернего Нью-Йорка, прошептать:

— Мне интересно все, что связано с тобой.

Сердце Люси предательски пропустило удар.

По комнате разносился аромат арабики и освежителя воздуха с запахом морской волны. На кончике языка таял вкус кофе и шоколада, а в грудной клетке, казалось, распускался цветок, семя которого было посажено еще так давно. Цветок, который только ждал нужного времени.

В этот момент ей как никогда хотелось его поцеловать. Это желание рвалось из нее тонкими ниточками с кончиков пальцев, тянув вперед. И глаза Нацу, серые с маленькими зелеными крапинками, светились ярко, маня и зазывая.

Возможно, в какой-то другой вселенной она подалась вперед, срывая с чужих губ поцелуй. Но в этой, с ароматом арабики и морской свежести, Плю, громко гавкнув, прыгнул на колени Нацу, энергично начав вылизывать его руки.

Момент был разрушен, и Люси почувствовала покалывание на кончиках пальцев там, где, казалось, были те самые пресловутые ниточки, тянущие ее в сторону Нацу.

— Как же ты все-таки вымахал, — рассмеялся Нацу, потрепав его за ухом.

Плю тявкнул, посмотрев в сторону хозяйки внимательным взглядом не по-собачьи умных глаз, и Люси поразилась тому, насколько гармонично выглядели Нацу и Плю вместе. Хотя, чему она удивлялась? Ведь это был подарок «Баристы» вместе с розовой лентой и стаканчиком Романо, вкус которого до сих пор иногда преследовал ее.

Вдохнув, девушка взяла в руки страницы сценария, пробежавшись по ним взглядом.

Сейчас были дела важнее.

— Так, о каком моменте ты хотел со мной поговорить?

В кофейне было тепло и непривычно тихо. Казалось, словно посетители, которые также, как и она пришли сюда в поиске убежища от дождя, были околдованы ливнем и серым пейзажем. Только тихий шепот да стук дождевых капель доносились до ушей, и Люси это устраивало. Как ни странно, ее привычное место возле цветов гардений было свободно. Где-то внутри, глубоко-глубоко, Люси надеялась, что это место просто ждало ее.