Копье распороло бок твари, удачно пройдя между двумя хитиновыми пластинами.

Макс заорал, отскочив в сторону. И уткнулся спиной в чью-то грудь. Обдало ледяным ужасом. Мальчишка резко обернулся, ожидая увидеть все что угодно, но только не знакомую маску.

Хищник стоял совершенно спокойно, даже не достав никакого оружия. Он просто... смотрел. Наблюдал.

– Добей, – в механическом голосе не было интонации. – Череп насквозь. Так сдохнет.

Макс медленно подошел к дергающейся на камнях твари, выдернул из распоротого бока Чужого свое копье и занес над продолговатой головой. Лезвие вошло в череп почти легко.

К кораблю возвращались в молчании. Макс просто не мог выговорить ни слова – губы словно онемели, а Хищник никогда не был многословным. И только перед тем, как подняться внутрь, Макс сумел спросить:

– Я буду наказан?

– Ослушавшийся наказывает сам себя, – загадочно ответил Хищник и пропустил мальчишку вперед.

Глава 4.

Наблюдать за человеком было забавно. Он смирно сидел на месте и только изредка косился на приборную панель, над которой была развернута карта местности. Наверняка перебирал в голове варианты наказания. И хотя Хищник наказывать его не собирался, припугнуть мальчишку захотелось. Просто для того, чтобы потом успокоить.

Он в последний раз перепроверил маршрут, который разработал до первого «гнезда», что было четырьмя милями северней от места посадки, и обернулся к человеку. И невольно засмотрелся: мальчишка спал, свернувшись компактным калачиком. Будить его не хотелось.

Хищник осторожно подцепил когтем легкую прядку волос, упавшую на лоб человека, убрал в сторону. Коснулся кончиком пальца короткой полоски волосков над правым глазом – как они назывались спросить он так и не удосужился. Но на ощупь эти волоски были гладкими и касаться их было приятно.

Да и вообще касаться человека нравилось. Хищник впервые замечал за собой подобное. В его жизни впервые появилось что-то, кроме охоты, что вызывало хоть какие-то эмоции. Мальчишка заставлял... чувствовать. Заботиться. По крайней мере, эти термины, нашедшиеся в общей базе, частично описывали его отношение к человеку.

Хищник поскреб когтем подлокотник кресла, еще несколько секунд полюбовался на сладко спящего мальчишку и вернулся к карте.

***

– Ну, и куда мы бежали? – тон, которым был задан вопрос, не предвещал ничего хорошего. Макс знал, что это означает. Хорошо, если отделается синяками и ссадинами.

– Чего молчишь, гаденыш мелкий? – к «беседе» подключился второй участник погони. – Воровать нехорошо, ты знаешь?

Макс упорно молчал. Да, он прекрасно знал, что воровство - не самое лучшее, чем можно заняться. Но, когда в желудке уже третий день пусто, пойти можно и не на такое. Хотя спрятанную во внутреннем кармане банку тушенки сейчас все равно отнимут. Нужно было тщательнее выбирать пути отхода. Никто, кроме него самого, не виноват в том, что его сейчас изобьют в тупике грязного, заваленного битым кирпичом переулка. Можно, конечно, попытаться спастись бегством, но если попытка будет неудачной, а она, скорее всего, именно такой и будет, изобьют еще сильнее.

Первый удар ожидаемо пришелся в солнечное сплетение. Из легких словно исчез весь воздух, в глазах потемнело. Чертов кастет. От простого удара не было бы так больно.

Чужая рука вцепилась в волосы. Несколько оплеух заставили на несколько минут потерять всякую ориентацию в пространстве. И если бы не жесткая хватка, Макс бы давно валялся на потрескавшемся асфальте, ловя окровавленным ртом воздух.

– Больно, да? – в голосе издевка. – Хочешь еще?

Макс отчаянно попытался помотать головой. Ну конечно же. А кто бы хотел?

– Конечно, он не хочет, – повторил его мысль второй, не участвующий в избиении мужик. – Мы можем его пожалеть и даже не отбирать тушенку. Но только если он сделает нам приятное, согласен, Дик?

Тот, кого назвали Диком, дернул мальчишку за волосы, заставляя задрать голову.

– Ротик у него ничего, – шершавые пальцы прихватили за подбородок.

Макс не сопротивлялся. Такое с ним уже проделывали пару раз. И это уж во много раз лучше, чем остаться валяться здесь с отбитыми почками.

Интересно, кто будет первым? Уж точно не Дик. Дик – шестерка. Так что Макс повернулся к старшему, едва почувствовав, как хватка пальцев, вцепившихся в волосы, ослабела.

– Хороший мальчик, – его тут же ткнули лицом в воняющий застарелой мочой и немытым телом пах. Вжикнула молния, и вонь стала совсем невыносимой. Но Макс только послушно открыл рот, не дожидаясь болезненного удара.

В рот лезли лобковые волосы, привкус был настолько омерзителен, что Максу с трудом удалось сдержать рвотный рефлекс. Член креп, становился больше, а движения все резче. И через минуту Макс уже задыхался, пытаясь не задеть чужую плоть зубами, потому что знал, что за это тоже последует болезненный удар.

В голове крутилась нецензурщина, мальчишке отчаянно хотелось сомкнуть зубы и услышать захлебывающийся вопль насильника, но делать это было категорически нельзя. Потому что здесь был второй. Этот чертов Дик. Наблюдал, размеренно надрачивая. Сука!

Интересно, когда ублюдок уже кончит? Судя по участившемуся дыханию, скоро. Хорошо бы... Зато старый Маркус будет сегодня сыт, если они не соврали и оставят тушенку.

Наконец, член во рту дернулся, грубая рука надавила на затылок, заставляя принять глубоко в горло. Макс едва не подавился, захлебываясь вязкой теплой массой.