Там имелось место и для других богов, оно всегда есть. Но я ни в кого из них не верила. Для команды показалось бы странным, если бы у меня никого не было, кроме корабельных, и эти сойдут. Для меня это — не боги, они просто кое о чем напоминают. Экипаж этого не узнает и не поймет, поэтому я ежедневно воскуряла им фимиам, наряду с Амаатом и Кадром, и, так же как и те боги, они получали приношения — пищу и покрытые эмалью латунные цветы. Увидев их впервые, Калр Пять насупилась, ведь они дешевые и совсем простые, не те, что Мианнаи и капитану флота следовало бы предлагать своим богам. Она сказала так Калр Семнадцать, косвенно, не упомянув ни моего имени, ни звания. Она не знала, что я — вспомогательный компонент, не знала, насколько легко кораблю показать мне в любой момент и всюду, что она чувствует и говорит. Она была уверена, что корабль сохранит ее сплетню в тайне.
Через два дня после того, как мы вошли в шлюз на пути в Атхоек в собственной крошечной, изолированной частице вселенной, я сидела на краю своей койки и пила чай из изящной темно-розовой стеклянной чашки, пока Калр Пять убирала знаки и ткань после утреннего гадания. Знаки указали, разумеется, что удача продолжает нам сопутствовать, — лишь самый недалекий из капитанов обнаружит что-либо другое в том, как выпали металлические диски на покрывале.
Я закрыла глаза. Ощутила коридоры и каюты «Милосердия Калра», безукоризненно белые. Весь корабль успокаивающе и знакомо пах рециркулируемым воздухом и чистящим средством. Подразделение Амаат отмыло свою часть коридоров и каюты, за которые несет ответственность. Их лейтенант, Сеиварден, старшая из лейтенантов «Милосердия Калра», заканчивала проверку этой работы, раздавая похвалы, порицания и задания на завтра со своим по-старинному изысканным произношением. Сеиварден была рождена для этой работы, на ее лице читалось, что она член одного из высших кланов Радча, дальних родственников самой Анаандер Мианнаи, богатых и благовоспитанных. Ее растили с уверенностью в том, что она будет командовать. Во многих отношениях она олицетворение офицера вооруженных сил Радча.
Когда она, расслабленная и уверенная в себе, говорила со своими солдатами подразделения Амаат, то почти не отличалась от Сеиварден, которую я знала тысячу лет назад, прежде чем она потеряла свой корабль и ее запихнул в спасательный отсек один из вспомогательных компонентов. Следящее устройство отсека было повреждено, и она дрейфовала в нем столетиями. После того как ее нашли и разморозили, Сеиварден обнаружила, что все, кого она знала, мертвы, даже ее клана больше не существует и Радч изменился по сравнению с тем, каким она его знала. Сеиварден бежала из пространства Радча и несколько лет провела в бесцельных скитаниях, ведя разгульный образ жизни. Не то чтобы желая умереть, как мне сдается, но подсознательно надеясь на некий несчастный случай со смертельным исходом. С тех пор как я нашла ее, она набрала вес, частично восстановила утраченную мускулатуру и теперь выглядела значительно более здоровой, но тем не менее несколько потрепанной. Ей было сорок восемь, когда вспомогательные компоненты ее корабля засунули ее в тот спасательный отсек. Принять в расчет ту тысячу лет — и она вторая старейшая по возрасту персона на борту «Милосердия Кадра».
Следующая по старшинству, лейтенант Экалу, стояла на вахте в командной рубке с двумя из своих солдат подразделения Этрепа. Теоретически необходимости стоять кому-либо на вахте не было, ведь «Милосердие Калра» всегда бодрствовал, всегда вел наблюдение, постоянно ощущал корабль — собственное тело — и пространство вокруг него. Особенно в шлюзах, где почти невероятны не только неожиданные, но, честно говоря, даже интересные события. Но корабельные системы иногда не срабатывали, и среагировать на кризисную ситуацию можно гораздо быстрее и легче, если экипаж уже находится в состоянии готовности. И конечно, десяткам людей, плотно набившимся в маленькое судно, требовалась работа, чтобы они были заняты и дисциплинированны. Корабль показывал лейтенанту Экалу цифры, карты, графики, что-то нашептывал ей в ухо, то и дело перемежая поток информации с дружеским ободрением. Лейтенант Экалу нравилась «Милосердию Калра», он был уверен в ее интеллекте и способностях.
Калр — подразделение капитана, мое. Во всех остальных подразделениях на «Милосердии Калра» по десять солдат, но в Калр — двадцать. Они спали поочередно, потому что, в отличие от остальных подразделений, Калр всегда находится на дежурстве. Это последнее, что осталось от тех дней, когда корабль был укомплектован вспомогательными компонентами и его солдаты являлись составными частями его самого, а не десятками отдельных людей. Солдаты Калр, которые, как и я, только что проснулись, собрались в солдатской кают-компании, простом помещении с белыми стенами, где только и хватало места, что поесть десятерым, да составить в стопку тарелки. Они стояли, каждый со своей тарелкой скела, быстрорастущего слизистого темно-зеленого растения, которое содержит все питательные вещества, необходимые для человеческого организма. К его вкусу надо привыкать, если вы на нем не выросли. Многие радчааи в действительности выросли на нем.
Солдаты Калр в своей кают-компании несколько вразнобой начали утреннюю молитву. Цветок справедливости — мир. Через пару слов они выровнялись, слова попали в знакомый ритм. Цветок правильности — красота в мысли и действии.
Доктор — у нее имелось имя и номинальное звание лейтенанта, но к ней никогда не обращались ни по имени, ни по званию — была прикреплена к подразделению Калр, но не являлась лейтенантом Калр. Просто доктор. Ей можно приказать стоять на вахте, и так бывало. Через час она встанет на вахту, и два солдата подразделения Калр будут нести вахту вместе с ней. Она — единственный из офицеров капитана Вэл, оставшийся на корабле. Во-первых, ее было бы трудно заменить, а во-вторых, она практически не участвовала в событиях прошлой недели. Высокая и худощавая, светлокожая по радчаайским стандартам, волосы светло-каштановые, что смотрелось странновато, но не такого уж необыкновенного оттенка, чтобы он казался искусственным. Обычно она ходила насупившись, но при этом не сказать, чтобы обладала скверным характером. В свои семьдесят шесть она выглядела почти так же, как и в тридцать, и, вероятно, сохранит такую внешность до ста пятидесяти. Врачом служила ее мать, и бабушка, и прабабушка. Сейчас она была очень на меня сердита.
Проснувшись, доктор решила непременно поговорить со мной в то недолгое время, что оставалось ей до начала вахты. Утреннюю молитву она сотворила в некоторой поспешности, как только скатилась со своей койки. Цветок пользы — это Амаат, единый и нераздельный. Я перенесла свое внимание с подразделения Калр в солдатской кают-компании, но, услышав первые строки молитвы, не могла не слышать остальных. Я — меч правосудия… Теперь доктор, безмолвная и напряженная, стояла у своего стула в кают-компании, где ели офицеры.
Сеиварден, улыбающаяся, расслабленная, вошла в кают-компанию, собираясь вкусить то, что станет ее ужином, и увидела ожидавшего там доктора: скованная и раздраженная, она хмурилась больше обычного. Я заметила, что это вызвало вспышку недовольства у Сеиварден, но она, тут же погасив его, извинилась за опоздание и получила в ответ невнятное и безразличное: «Да ладно, чего уж там».
В солдатской кают-компании Калр, завершая утреннюю молитву, проговорили по моему приказу несколько дополнительных строчек — краткую молитву по усопшим и их имена: Оун Элминг и Найсими Птем — солдат, которая подняла мятеж на Айми, предотвратив войну с пришельцами Рррррр ценой собственной жизни.
Подразделение Бо спало в помещении, которое скорее напоминало нишу, чем комнату: там едва хватало места для их десяти стиснутых во сне тел, никакого уединения, никакого личного пространства, даже в постелях. Они подергивались, вздыхали, видели сны — более беспокойные, чем вспомогательные компоненты, которые некогда спали там.
