— Никаких данных об этом в ходе следствия не добыто. Холост, из местных, взысканий за период службы не имел, близких друзей не было, вел довольно замкнутый образ жизни.

— Когда, по-вашему, было совершено убийство Гудникова?

— Сопоставляя показания свидетелей со временем наступления смерти, согласно заключению судмедэкспертизы, можно сделать вывод, что убийство произошло около одиннадцати часов вечера.

На эти вопросы Мирчук отвечал четко и толково.

— Давайте поговорим о возможных причинах совершения преступления, о мотивах убийства. Из протокола осмотра следует, что служебная кобура была расстегнута и пуста. Убийца, или убийцы, забрали пистолет. Кому нужен не засвеченный «Макаров»? Как правило, представителям криминалитета для продолжения кровавых дел. Могли ли убить только из-за оружия?

— Думаю, нет. Версия номер один по делу, несомненно, убийство на почве мести. Никаких признаков ограбления. Деньги и американская валюта в бумажнике не тронуты. Напротив, зажатая в отрубленной руке стодолларовая купюра, очевидно, дополнительно вручена покойнику посмертно, и это наводит на мысль, что главное здесь — не деньги, а некие обязательства.

— Что-то пообещал гибедедешник сделать, но не сделал, несмотря на предупреждения. Не сумел? Не захотел, потому что не боялся контрагента?

— Сложно предположить, — ушел от ответа Мирчук.

— Допустим, что убийство совершено именно криминальными элементами. Что мог сделать, или пообещать сделать «деловым» обычный старший инспектор?

— Ну, регистрацию краденых автомашин на постоянной основе, например…

— Мог, но только в содружестве с другим работником ГИБДД, работающим в отделе регистрации автотранспорта, поскольку сам убитый работал в дорожной службе. Укрыть совершенное автодорожное происшествие со смертельным исходом? Тоже мог, поскольку являлся должностным лицом, составляющим первичные документы при таких обстоятельствах. Как версии, годятся?

— Годятся.

— Хорошо. Идем дальше. Что может значить окончание фразы в записке, зажатой в левой руке: «…третье для остальных подобных»? Предупреждение в виде убийства, для кого, остальных? И чему подобных? Других работников городской службы ГИБДД? Возможных сообщников покойного? Либо вообще это написано со злости ко всем необязательным людям и должностным лицам? Кстати, что считал Логинов по поводу текста записки?

Услышав фамилию исчезнувшего следователя, Мирчук снова вздрогнул, руки его суетливо заметались по пиджаку и, наткнувшись на пуговицу, начали ее крутить. На лбу его выступила испарина, глаза, обтянутые паутинкой красных прожилок, забегали по сторонам.

Барсентьев, прищурив глаза, внимательно наблюдал за происходящим.

— Логинов?.. — забормотал Мирчук, — он считал… Мы… мы не обсуждали с ним этот вопрос…

— Нет, эмоции тут, вероятно, не при чем, — Барсентьев отрицательно покачал головой. — Убийство, судя по всему, было тщательно спланировано и совершено вполне хладнокровно. То бишь, предостережение адресовано определенной категории людей. Какой, остается только гадать.

— Да… Я полностью согласен с вами, — облизывая губы, пробормотал Мирчук.

Его глаза застыли на стоящем на столе, изящном хрустальном графинчике, наполовину наполненном водой, кадык на шее непроизвольно дернулся, он сглотнул и облизнул сухие губы.

— Водички хотите? — Барсентьев приглашающе махнул рукой в сторону графинчика, — пожалуйста. Только я не совсем уверен, что она съедобна. А минералкой запастись пока еще не успел.

Когда Мирчук наливал воду в стоящий рядом высокий хрустальный стакан, рука его заметно дрожала, и горлышко графинчика несколько раз звякнуло о край стакана.

И это тоже не ускользнуло от внимательного взгляда Барсентьева.

Мирчук жадно, взахлеб, большими глотками выпил воду на одном дыхании.

Кабинет Крастонова был большим, удобным, с современным интерьером, напичканный всевозможной оргтехникой. На стене, высоко над креслом, располагался портрет Президента России Путина. Сбоку в углу, на подставке — небольшой трехцветный российский флаг.

Крастонов небрежно раскинулся в кожаном кресле с высокой спинкой и, задумчиво вертя в руках массивную шариковую ручку, негромко бубнил известную песню Макаревича: — Вот, снова поворот, а мотор ревет…

Еще больше задумавшись, он начал постукивать в такт концом ручки о стол, затем, немного погодя, отбросил ее в сторону и нажал на клавишу селекторной связи.

— Легин… Приезжий важняк просил ноутбук… Возьми у Михеева самый современный… Да… Пусть он его сразу настроит на вход в Интернет… Да… Нет, сам и завези. Посмотри, как там москвич устроился. Есть ли просьбы какие и прочее… Да, пусть Михеев поставит основной этот диск, забыл как его, дробовик, что ли… Во-во — винчестер. Чтобы его было невозможно стереть полностью, у него есть такие… Ну, действуй.

Закончив разговор, Крастонов продолжил мурлыкать вполголоса: — что он нам несет, пропасть или взлет…

Барсентьев шагал по своему номеру из угла в угол с дымящейся сигаретой в руке. Мирчук молча сидел в кресле, обливаясь потом.

— …Наконец, отрубленная кисть руки. Что сие может значить? — произнес, наконец, Барсентьев.

Мирчук неопределенно пожал плечами.

— Помнится, у членов «якудзы» — японской мафии — существовал обычай отрубать себе палец. Это, кажется, означало выражение вины и полной покорности главарю.

Мирчук дернул в недоумении левым плечом, склоняя к нему голову и поджимая губы.

— Кисть руки в средневековые и более древние времена отрубали в наказание за воровство и фальшивомонетничество, — продолжал Барсентьев. — За фальшивомонетничество части конечности лишались лишь мелкие сошки — пособники. Организатору же заливали горло тем металлом, из которого чеканились поддельные монеты. Такой вот своеобразный способ смертной казни. Не подходит?

— Нет, — просипел Мирчук.

— Отрубленная кисть руки наличествует в гербе некоего английского лорда или герцога, предок которого потерял эту часть тела в какой-то важной для старинного рода битве. Тоже к нашему случаю отношение вряд ли имеет.

Мирчук, не отвечая, вновь потянулся к графину, налил в стакан воды и выпил ее уже небольшими глотками.

— Или вот, в детстве еще я читал…

Барсентьев оживился, потушил в пепельнице сигарету и сел в кресло.

— Есть пример в американской или британской литературе, когда миллионер, умирая, завещал все свое имущество тому из сыновей, который первым коснется рукой другого берега. Сыновья сели в лодки и стали грести к этому берегу наперегонки. Так вот, один из них, видя, что проигрывает, а до берега остается всего лишь несколько метров, отрубил себе кисть руки и бросил ее на берег. Таким способом, коснувшись противоположного берега первым, он и победил, став наследником. Не читали?

— Не припоминаю что-то.

Барсентьев сосредоточенно почесал пальцем переносицу.

— Есть еще многочисленные мифы и легенды, когда оборотни, попадая в капкан в обличье зверя, отгрызают себе часть лапы, добывая тем самым свободу и спасая свою жизнь. И по этому признаку — отсутствию кисти руки у человека — можно вычислить в нем оборотня.

Барсентьев выжидающе посмотрел на Мирчука.

Тот вновь вяло пожал плечами.

— Но это все, конечно, к настоящему делу вряд ли относится. Нужно покопаться в специальной литературе, что может означать отрубленная рука в различных мафиозных разборках и традициях. Возможно, это имеет какое-то символическое значение. Наш криминальный мир быстро схватывает зарубежный опыт, распространяет и совершенствует его.

— Да, — согласно кивнул Мирчук. — Наши это могут… Помните, как Задорнов сравнивает наших и американцев, так и говорит — «наши»…

Барсентьев рассеянно поддакнул и взял со стола одну из папочек.

— Второе уголовное дело еще более непонятное. И необычайно, даже для наших дней, кровавое. При скудости и незамысловатости его фабулы, оно поражает бессмысленной жестокостью исполнения. Из областного центра утром в Белокаменск на четырех джипах приезжают семнадцать боевиков, членов ОПГ, то есть объединенной преступной группировки. В тот же день их всех до единого убивают в заброшенном песчаном карьере в семнадцати километрах от города. Все, кроме одного, были вооружены пистолетами, но оружие не применили. Не успели? Не посмели?