– И моего – после тридцати пяти лет юридической практики. Но он выплачивает студенческие займы, да и жизнь в Нью-Йорке обходится недешево. Наверное, я буду вынужден помочь ему, хотя и сам далеко не богач. У меня нет долгов, но уличная адвокатская контора в Йорке – далеко не лучшее место сколотить состояние.

Подобная откровенность на мгновение обезоружила собеседницу; Микки улыбнулась, черты ее красивого лица сделались мягче. Минут пять они говорили о тяжелой доле юриста в маленьком захолустном городке. Выбрав подходящий момент, Джон задушевно, почти по-дружески попросил:

– Расскажите мне об Илейн, Микки. Что она делает, сколько зарабатывает, кто ее подруги?

– Ну-у… Я, кажется, уже говорила: на полставки она работает у меня, получает сущую мелочь. Как директору городского парка ей платят двадцать четыре тысячи долларов в год. Это вряд ли можно назвать завидной карьерой. Вместе с подругой, Беверли, Илейн снимает скромную квартирку. Водит разбитый «ниссан». Родом она из Эйри, но благосостояние ее семьи вызывает у меня сомнения. В свои двадцать три года Илейн рассчитывает только на себя, пытается как-то выжить. Мечтает об учебе.

Занеся эту информацию в блокнот, Джон сказал:

– Вчера я встречался с адвокатом Тейтов, сотрудником крупной юридической фирмы в Питсбурге. По его словам, учрежденный семейством фонд ежемесячно выплачивал Бакстеру шесть тысяч, которых, как вы понимаете, молодому человеку ни на что не хватало. Со временем эта сумма должна была увеличиться, однако сейчас все денежные средства Тейтов находятся под контролем дяди Бакстера, человека с довольно тяжелым характером. После гибели племянника фонд прекратил существование. Недвижимости как таковой у Бакстера не было, поэтому принимать во внимание деньги семьи не стоит: их пожертвование будет чисто символическим. Тейты никогда не отличались склонностью к благотворительности, трудно ожидать, что они станут выписывать чеки всем бывшим подружкам Бакстера.

Мишлен согласно кивнула.

– А что вы скажете о Джое?

– Он весь в работе, думает только о предстоящем рождении ребенка. Скорее всего, Джой без ума от своей невесты, так все и останется до конца его жизни. Мой клиент очень не хочет впутывать его и Алана Строка в эту историю.

– Как благородно!

– Мы намерены предложить вам две выплаты. Одну – сейчас, вторую – через семь лет, когда истечет срок давности по обвинению в изнасиловании. Если ваша клиентка переступит через свои амбиции, откажется от мысли засудить парней, то получит в конечном итоге приличную сумму. Двадцать пять тысяч долларов в ближайшие дни, а на протяжении следующих семи лет мой клиент будет ежегодно класть в банк по десять тысяч. К тому моменту, когда Илейн исполнится тридцать, на ее счету будут лежать сто тысяч долларов.

Джон вновь увидел скучное, ничего не выражавшее лицо игрока в покер.

– Двадцать пять тысяч на руки? Это смешно.

– У него нет двадцати пяти тысяч. Деньги дам я.

– Нам все равно, откуда они придут. Куда важнее общая сумма.

– Что ж, в данный момент у вас нет ничего, и если мы не достигнем соглашения, вы ни с чем и останетесь. Ваши шансы победить в суде крайне невелики.

– Тогда чем вы объясните собственную щедрость?

– Желанием установить мир. Слушайте, Микки, почему бы нам не поставить точку в этом деле? Пусть парни живут нормально. Кайл почти забыл об инциденте, он, черт побери, просиживает в офисе по сто часов в неделю. И тут Джой Бернардо нос к носу сталкивается с Илейн, а Бакстера Тейта начинает мучить раскаяние – лишь потому, что память его, видите ли, вдруг стала работать лучше, чем прежде. Эта ситуация не укладывается в голове. Речь идет об идиотской выходке пьяных молодых людей, не больше.

Подобный довод не могла оспорить даже мадам Читс. Она положила ногу за ногу, и Джон едва поборол искушение взглянуть на стройные лодыжки: Мишлен наверняка бы заметила его интерес.

– Позвольте мне передать суть нашей беседы с Илейн. Думаю, мы выдвинем контрпредложение.

– Отлично. Только имейте в виду, Микки: времени у нас не так много. Двадцать пять тысяч мой клиент получит от меня в качестве ссуды, а обязательство выплатить в течение семи лет еще семьдесят пять ляжет на его плечи тяжким бременем. Кайл уже не мальчик, роскошь жить в неопределенности – не для него.

– Я позвоню Илейн немедленно. Уверена, она примчится сюда со всех ног.

– В таком случае я не покину город, пока мы не заключим сделку. Буду сидеть в кофейне, убивать время.

Два часа спустя Макэвой-старший вернулся. Юристы заняли свои прежние места, сняли колпачки с ручек. Переговоры вступили в новую фазу.

– Насколько я понимаю, вы отвергаете наше предложение, – сказал Джон.

– И да, и нет. Семилетний срок устраивает нас полностью, однако Илейн требуется больший задаток. Через два года она рассчитывает получить диплом местного университета и поступить в юридическую школу. Сделать это без финансовой помощи будет невозможно.

– Помощи в каком размере?

– Ста тысяч долларов.

Шок, изумление, категорический отказ – вот что в следующую секунду выразило лицо Макэвоя-старшего. Он с шумом выдохнул. Настоящий юрист обязан обладать навыками хорошего актера: первое требование противоположной стороны всегда должно быть отвергнуто. Сейчас Джон сыграл отчаяние, почти капитуляцию.

– Микки, Микки! Мы пытаемся достичь соглашения, вы же толкаете нас ограбить банк.

– Через два года заработок Илейн составит те же двадцать четыре тысячи. Ваш сын будет получать около четырехсот тысяч, не считая гарантированной ежегодной прибавки. Названная мной сумма никак не разорит его.

Макэвой поднялся, как бы давая понять: переговоры окончены.

– Мне нужно позвонить в Нью-Йорк.

– Конечно. Я подожду.

Выйдя на улицу, он приложил к уху сотовый телефон, но не нажал ни кнопки. Размер компенсации не имел решающего значения. Главное заключалось в том, чтобы Илейн Кенан навсегда отказалась от своих претензий. В данных обстоятельствах сто тысяч долларов, безусловно, разрешали проблему.

– Мы не сможем выплатить сразу более семидесяти пяти тысяч. Другой суммы вы от меня не услышите, – решительно заявил Макэвой-старший, вернувшись в комнату.

Протянутая рука мисс Читс ободряюще подрагивала.

– Договорились.

Сделка была заключена. Обменявшись церемонным рукопожатием, они потратили два часа на то, чтобы уточнить детали. Когда нудная процедура завершилась, Джон предложил отметить успех совместным обедом. Микки с легкой душой приняла его предложение.

Рабочую станцию Найджел установил на красного дерева столе в роскошном многокомнатном номере «Уолдорф-Астории» на Пятой авеню. Системный блок размером шестнадцать на двадцать дюймов представлял собой точную копию тех машин, что хранили в себе всю информацию по делу «Трайлон–Бартин» на восемнадцатом этаже. Ничем не отличался от своего прототипа и монитор. Рядом с ним лежала плоская темно-коричневая панель, напоминавшая ноутбук.

Кайл и Бенни Райт безмолвно следили за тем, как Найджел деловито соединяет аппаратуру различного калибра проводами, которые эксперт по компьютерам называл «спагетти». Это были кабели питания, монитора и принтера.

– Аудио, Кайл? Твоя техника разговаривает?

– Пока не слышал. Никакого аудио там нет, – ответил Макэвой, после чего аудиокабель был аккуратно отложен в сторону.

Склонившись над системным блоком, Найджел поднес указательный палец к крошечной темной щелке:

– Вот он, Кайл, наш шанс. Это порт USB. Кто бы мог подумать? Но я знал, что он есть, – у меня неплохой контакт с «Фарго». Как же без него?

Кайл едва слышно что-то буркнул.

– Теперь о нашем плане, малыш, – с воодушевлением продолжил Найджел.

Стоящий на столе суперкомпьютер вызывал у него восторг. Из серого портфеля хакер достал две небольших, абсолютно одинаковых плоских флэшки длиной примерно в полтора дюйма.