Она вздрогнула от неожиданности, потому что в комнату вошла Мария, одетая в спортивные брюки и полосатую футболку.

– Что ты здесь делаешь, Алтея?

– Я искала вас.

Женщина покачнулась: похоже было, что у нее проблемы с тем, чтобы сфокусировать взгляд. Она пьяная! Еще один показатель слабости. Мария нетвердым шагом подошла к столу, упала на стул для посетителей и вытащила из кармана брюк смятую пачку сигарет. На корабле курение было запрещено. Ее за это могут уволить. Мария закурила и, затянувшись, выпустила дым уголком рта. Алтея старалась не вдыхать его. Джошуа курил, и она очень надеялась, что однажды это прикончит его.

– Я закончила на своем участке, Мария.

– Молодец. – Мария закашлялась. Бровей на ее лице по-прежнему не было, на волосах видны остатки средства для укладки. – Так ты это хотела мне сообщить? Что ты славная маленькая работяга?

– Я не бросила свой участок.

– Тогда ты глупее, чем выглядишь.

Алтея почувствовала нервную дрожь, которая всегда появлялась перед тем, как они с Джошуа начинали драться.

– Я выполняю свою работу.

– Нет больше никакой работы, Алтея.

– Вы увольняете меня?

Мария расхохоталась в клубах сигаретного дыма.

– Нет. Я не это имела в виду. Я хотела сказать, что тебе больше не имеет смысла выполнять свою работу.

– Почему?

– А ты сама как думаешь? Ты ведь далеко не глупа, Алтея. – Она взмахнула сигаретой. – Наш корабль. Ему крышка.

– Есть какие-то новости?

– Новости о чем?

– О корабле. О буре на берегу. О спасательной команде. О радио.

– Нет.

Она лгала. Алтея четко видела, что она врет.

Алтея сладко улыбнулась.

– А не могли бы вы спросить у своего парня? Он ведь офицер.

Из тех офицеров, которые прокладывают себе путь с помощью женщин. Но тупой, если думает, что это ему поможет.

Вспышка злости – проблеск прежней Марии – а затем:

– Нет связи с окружающим миром. Нет кораблей. Нет самолетов в небе. – Мария выдохнула еще одно облако дыма и снова закашлялась. – Со всем миром что-то произошло.

Алтея уже слышала такую теорию. Только что это могло быть? Не мог же мир развалиться на части за четыре дня. Возможно, ей нужно отвести Марию к миссис Дель Рей. Но нет. Она не была уверена, что ей следует этим озаботиться, и она хотела найти мальчика.

– Я должна проверить свой участок.

Она направилась из-за стола в сторону выхода.

– Алтея, погоди…

– Что?

– Будь готова.

– К чему?

– Просто будь готова.

Алтея кивнула. Она всегда готова.

Она вышла из кабинета и отправилась к входу на палубу для команды. Перед своей каютой, прислонившись спиной к стене, стояла Трайнинг.

Проклятье!

У нее не было настроения вести разговоры.

– Ты себя уже лучше чувствуешь, Трайнинг?

– Я по-прежнему болею. Алтея, вчера ночью я слышала, как ты разговаривала сама с собой.

– Ну и что?

Трайнинг закашлялась. Притворно, как показалось Алтее.

– Эта женщина – дьявол. Я слышала, что она может делать.

– Какая женщина?

– Женщина в театре. Анджело говорит, что…

– Он ничего толком не знает.

Чертово ничтожество, этот Анджело!

– Там лучше, чем здесь. И никто не болеет.

– Будь осторожна, Алтея.

С этими словами Трайнинг отвернулась.

Алтея пожала плечами. Возможно, она права. Возможно, Селин действительно дьявол. Это было единственное объяснение. Но ей все равно.

Алтея тоже развернулась и пошла к своей каюте посмотреть, ждет ли ее мальчик.

Глаз женщины Элен видеть не могла, потому что та стояла на четвереньках на другой кровати, вцепившись в подушку, и свесившиеся волосы закрывали ее лицо. Зато пристроившийся сзади нее Джако смотрел прямо на Элен. Толчок тазом – и улыбается. Новый толчок – и опять улыбка. Она отвернулась.

Элиза вся горела, Элен чувствовала этот жар сквозь ее ночную рубашку. И молилась, чтобы та продолжала спать и не просыпалась, пока не закончится это омерзительное представление.

Теперь Джако начал издавать стоны, а его девица синхронно повизгивала.

Она могла бы сделать это прямо сейчас – вскочить с кровати и врезать ему по башке ноутбуком. Шмяк. Стукнуть этого ублюдка по челюсти и с удовлетворением услышать хруст. Она думала об этом много раз. Но они были сильнее и очень быстро справились бы с ней. Поэтому она терзалась часами, решая, выйти ли из каюты, чтобы позвать кого-то на помощь. Она не смела оставить Элизу наедине с ними. Они могли забаррикадироваться изнутри, и что будет, если так и не удастся найти никого, кто мог бы ей помочь? Ситуация снаружи должна была за это время стать еще более безысходной.

Попасть в ловушку в собственной каюте! Тюрьма.

Но что еще она могла сделать? Элиза была слишком слаба, чтобы ее куда-то перевести. Прошлой ночью Элен пыталась помочь ей пройти в туалет, но едва Элиза встала с кровати, как ноги ее подкосились. Джако и Лулия неохотно помогли удержать ее, но они были очень грубы, и Элен не хотела рисковать тем, чтобы это повторилось.

Она ненавидела их. Ненавидела с силой, какой в себе даже не подозревала.

Они повели себя умно. Они обманули ее. А ведь она поначалу была им благодарна. Да! Благодарна. Джако сходил в столовую для персонала, принес ей сэндвич и еще бутылок с водой, избавив ее от необходимости оставить Элизу и выстаивать очередь в буфет на палубе «Лидо». Лулия вычистила душ и туалет, и хотя Элен быстро устала от методичной болтовни про все шоу, в которых ей когда-либо приходилось принимать участие, она оценила эту помощь. Ухаживать в одиночку за Элизой было тяжело, изнурительно. Да и дискуссии о том, почему до сих пор не пришла помощь, тоже снимали напряжение. Джако был убежден, что в порту бушует буря и береговая охрана просто не в состоянии выслать за ними спасательные буксиры. Лулия слышала, что корабль снесло дрейфом в сторону от морских путей, и это всего лишь вопрос времени, когда они попадут в поле зрения радара какого-то другого судна. Она даже пообещала присматривать за Элизой, пока Элен будет спать. С неохотой, но Элен все-таки сдалась. Спала она долго, крепким сном без сновидений, а когда проснулась, все пошло уже не так гладко. Пока она спала, Джако и Лулия угостились двумя бутылками шампанского, которые они с Элизой пронесли на борт и которое планировали выпить перед тем, как прыгнуть с кормы корабля в море.

Элен сказала им что-то вроде «Могли хотя бы спросить…», на что Джако ровным злым голосом ответил:

– Я мог бы выбросить тебя отсюда прямо сейчас, старая сука.

Это было шокирующе и неожиданно, словно пощечина.

Элен сказала, чтобы он уходил.

Он ответил, что пусть она заставит его это сделать.

Элен обратилась за поддержкой к Лулии, но та только рассмеялась в ответ.

Она отказалась от попыток их о чем-то просить. Она умела говорить и за счет этого могла бы выйти из любого положения, но было очевидно, что они даже не собираются сдвинуться с места. К тому же они были пьяны. Она перебралась на кровать Элизы, чтобы быть поближе к ней, решив, что, если они попробуют выбросить ее подругу из комнаты, будет сражаться не на жизнь, а на смерть. И она полагала, что они увидели эту решимость на ее лице. Она молилась про себя, чтобы к ним заглянула Алтея или доктор. Все утро она провела как на иголках, ожидая, что они могут постучать. Джако повесил снаружи табличку «Не беспокоить», так что это могло объяснять такое затишье, но она все равно злилась и на них тоже, что они допустили подобную ситуацию. Почему никто не пришел проведать их? Ее подруга умирала. Она знала это. Элиза умирала и заслуживала того, чтобы прошло это в спокойствии и с достоинством, а не в присутствии двух головорезов, хитростью вломившихся в их комнату. Элен даже думала сказать им, что они не смогут сделать с ней ничего такого, что имело бы для нее какое-то значение. Она находилась на таком уровне, что ниже некуда. Она смотрела смерти в глаза и не боялась ее – но это было бы ложью. Она никогда не принимала страшных таблеток и не взбиралась на перила на палубе «Безмятежность». Она где-то читала, что те немногие люди, которые прыгали с моста Золотые ворота и при этом выжили, потом жалели о своем решении прыгать оттуда в середине осени.