И вот тут его осенила идея. Он даже подскочил, расплескав бокал вина.

— Придумал! Проект Барсума! Ты же сам говорил, что эта луна размером с Марс, верно? А в твоих лабораториях по-прежнему умеют творить биологические «чудеса»! Что, если мы создадим Барсум?

Он так разгорячился, что высоко подпрыгнул, но спьяну не удержал равновесия и свалился на закуску. К счастью, большую часть они уже съели. Кикаха перепачкался вином и едой, но в порыве ликования почти не замечал своего нелепого вида.

Вольф улыбался и терпеливо слушал. Но ответ властителя отрезвил Кикаху.

— Я мог бы в точности воспроизвести Барсум, — сказал Вольф. — И я нахожу восхитительным твое желание стать Джоном Картером. Но мне больше не хочется выставлять себя богом и создавать разумных существ.

Уговоры ни к чему не привели. Вольф твердо стоял на своем. И, несмотря на свое упрямство, Кикаха знал, что спорить с ним бесполезно. С таким же успехом можно точить гранит с помощью чепухи, высосанной из пальца.

Тем не менее Вольф согласился засеять поверхность луны желтой растительностью, похожей на мох. Он сказал, что она за несколько месяцев уничтожит всю зеленую траву и займет пространство от ледяной шапки на северном полюсе до ледника на южном.

Он не хотел разочаровывать Кикаху и казаться капризным деспотом. Поэтому ему пришлось сделать кое-что еще. А потом проект заинтересовал его. Вольф вырастил в биолабораториях коварных бентов, шустрых тоатов и других животных Барсума. И тут Кикаха понял, насколько сложен его проект и каких сроков потребует. Причем результаты могли в корне отличаться от инструкций.

Вольф построил несколько разрушенных городов и попытался создать Дерево Жизни. Ему пришлось прокопать каналы.

Но он не пожелал создавать тарков — зеленых, красных, черных, желтых и белых барсумян. Конечно, Ядавин посчитал бы это пустяком, но Вольф не мог позволить себе такого. Он отказался разыгрывать роль Творца. Кроме того, формирование народов и культур порождало огромные научные и технические проблемы, не говоря уже о грандиозных усилиях и времени. А ведь только для начала проекта потребовалось бы свыше ста земных лет.

Да и откуда Кикаха мог знать, например, о сложностях эмбрионального развития марсианских яиц? Конечно, когда их откладывали, они занимали сравнительно небольшой объем и, возможно, мало чем отличались от футбольного мяча. К сожалению, Берроуз не указал их размеров. Скорее всего, яйца после кладки помещали в инкубаторы под свет солнца, и через пять лет из них вылуплялись дети. Но к тому времени их рост достигал двух с половиной футов. И значит, яйцам зеленых марсиан полагалось как-то соответствовать этим размерам. Хотя можно предположить, что зеленые тарки были немного крупнее, чем гуманоидный тип марсиан.

А откуда яйца получали энергию для роста? Если ее подавать из желтка, эмбрион никогда не разовьется. Яйцо — самодостаточная система; оно не получает подпитки от матери, и здесь нет никакой пуповины для ее подвода. Предполагалось, что яйца будут обеспечивать себя энергией, поглощая солнечные лучи. Теоретически они могли бы это делать, но, учитывая небольшую площадь яйца, открытую для приема лучей, добытая подобным образом энергия будет очень незначительной.

Вольф даже не мог представить, какие биологические механизмы обеспечили бы такой феноменальный рост. Требовалась дополнительная энергия, а Берроуз об этом ничего не говорил. Проблему пришлось бы вводить в гигантский протеиновый компьютер, который находился во дворце властителя.

— К счастью, мне не надо ломать голову над этим, потому что никаких разумных марсиан не будет, — с улыбкой сказал Вольф, — ни зеленых, ни каких-нибудь еще. Но я могу сделать так, что со стороны покажется, будто мы решили эту проблему.

Возникали и другие вопросы, которые требовали компромиссных решений. Постепенно луна становилась похожей на Марс. Плотность воздуха оставили такой же, как на планете, хотя Вольф мог сделать атмосферу и более разреженной. Однако он не думал, что Кикахе понравится жить в таких условиях — плотность воздуха на Барсуме предположительно соответствовала земной атмосфере на высоте десяти тысяч футов. Кроме того, у Марса имелись две луны — Деймос и Фобос. Но атмосфера луны простиралась вплоть до гравитационной складки, существовавшей между спутником и планетой. И если бы два тела сходных размеров поместили бы на орбиты, соответствовавшие этим двум спутникам, они сгорели бы в течение нескольких месяцев. Вольф решил эту проблему очень хитро. Он вывел на орбиты две энергетические формы, которые сияли так же ярко, как Деймос и Фобос. Оба небесных прожектора вращались вокруг луны с той же скоростью и в тех же направлениях.

Позже, обдумав все аспекты проекта, Кикаха понял, что Вольф был прав. Конечно, они могли бы поселить здесь многочисленные народы из пробирок и привить им культуру, основанную на марсианских романах Берроуза, но ничего хорошего из этого бы не получилось. И не надо разыгрывать из себя бога. Вольф уже наигрался в это. И он знает, сколько бед и страданий приносят такие забавы.

Или все же стоит попробовать? В конце концов, подумал Кикаха, марсиане получат право на жизнь, и у них, как и у других разумных существ в уголках этого и других миров, появится возможность любить, надеяться и защищать свои идеалы. Конечно, они будут страдать; они познают боль, безумие и душевные муки. Но не лучше ли дать им жизнь, чем навеки оставить нереализованным их существование? И все из-за того, что кто-то решил избавить их от лишних мучений? Неужели Вольф не помнит своих слов о том, что, несмотря на лишения и тяготы, самой прекрасной вещью на свете является жизнь и что лучше терпеть и страдать, чем никогда не существовать?

Вольф признал правоту его слов, но попросил сохранять объективность и логику. Кикахе захотелось поиграть в Джона Картера только потому, что он мечтал об этом в детстве. Но это только мечта мальчишки с хужеровской фермы. А Вольф не собирался тратить свои силы и время на создание живых, дышащих и разумных зеленых марсиан или красных зоданган только по той причине, что Кикаха, обидевшись, мог пронзить его мечом.

Кикаха вздохнул, усмехнулся и, поблагодарив Вольфа за то, что тот сделал, прошел через врата на луну. Он провел там прекрасную неделю. Во время охоты на бентов ему удалось заарканить тоата, и он даже укротил его. А потом Кикаха бродил по руинам Корада и Тарка — так он назвал города, построенные толосами Вольфа. Но ему стало скучно, и он вернулся на планету. Он несколько раз возвращался сюда на «каникулы» — один раз со своей дракландской женой и несколькими тевтонскими рыцарями, а однажды с отрядом хроваков. Но все они чувствовали себя на луне очень тревожно и едва не поддавались панике, поэтому хороших каникул не получалось.

Три года минуло с тех пор, как Кикаха проходил через врата на луну. И вот он снова оказался здесь, но такой ситуации, как эта, ему бы не привиделось и во сне. Гарпия и орлицы рыскали по зданию. А он попал в тупик. Пути дальше нет. Ничья. Он не мог выйти, но и им не удалось бы напасть на него без серьезных и, возможно, фатальных потерь. Однако у них имелось преимущество. Они могли найти воду и пищу. Времени у них достаточно, и они подождут того момента, когда, ослабев от жажды и голода, он уже не будет сопротивляться или просто уснет мертвецким сном. У них нет никаких причин торопить события. Орлиц никто не подгонял.

Однако ситуация вскоре могла измениться. Существовала возможность — и довольно вероятная, — что Звонари пожелают вернуться сюда через другие врата. И на этот раз они приведут с собой значительные силы.

Если Подарга думает, что Кикаха будет сидеть в комнате до полного изнеможения, она глубоко ошибается. Он, конечно, попробует еще несколько трюков, но, если они не сработают, Кикаха начнет прорываться с боем. А вдруг ему удастся дать отпор и проскочить мимо них к подземелью? Хотя надежды на это мало — клювы и когти у орлиц быстрые и острые. И все равно он не позволит им смеяться над собой.