После необходимых экзаменов Виллие определили на должность лекаря в Елецкий пехотный полк, где он прослужил 5 лет, выслужив должность штаб-лекаря (1794 г.). Он не единожды участвовал в боевых действиях, например, принял участие в Польской кампании (1793–1794 гг.). Там он провел операцию, принесшую ему известность, высверлив (trepanation) адъютанту А. В. Суворова поясничный позвонок с последующим извлечением пули.
Потом было увольнение из армии и работа частнопрактикующим врачом в Москве[131] и Петербурге.[132] В 1798 г. Виллие провел операцию, сделавшую его имя известным в придворных кругах. Ему удалось пробужировать мочеиспускательный канал[133] датскому посланнику графу Блому. При этом лейб-медики Роджерсон, Блок, Бек и лейб-хирург Леблен оказались бессильны и предполагали вскрыть мочевой пузырь. Поскольку датского посланника хорошо знал Павел I,[134] императору доложили об успешной операции. Павел I счел необходимым лично поблагодарить Виллие и предложил ему сопровождать его в поездке в Москву и Казань. В результате указом по Придворной конторе от 25 февраля 1798 г. Виллие определили на должность придворного оператора (хирурга) с производством в надворные советники.[135]
Баронет Яков Виллимович Виллие
Катетеризация мочевого пузыря металлическим катетером. Гравюра из книги по хирургии XVI в.
Положение Виллие в придворной медицинской иерархии окончательно укрепляется после успешной операции (ларинготомия) графу П. И. Кутайсову. Хирург удачно вскрыл нарыв («простудная жаба») глубоко в горле у любимца Павла I.[136] За эту операцию он получил 23 марта 1799 г. должность лейб-хирурга при Императорском дворе. В этом же 1799 г. Виллие пожаловали в лейб-хирурги, назначив также домашним врачом к наследнику – великому князю Александру Павловичу. В марте 1800 г. Медицинская коллегия «за искусство и знание во врачебной науке и оказание в пользовании болезней отличных успехов» утвердила Виллие в звании доктора медицины и хирургии.
Портрет И. П. Кутайсова
Портрет Я. В. Виллие
Нельзя не упомянуть и о том, что именно Я. В. Виллие подписал заключение о смерти Павла I, убитого заговорщиками в Михайловском замке в ночь с 11 на 12 марта 1801 г., зафиксировав «апоплексический удар», а затем был среди тех, кто приводил в порядок изуродованное лицо Павла I.
Несомненно, знание таких семейных «скелетов в шкафу» Романовых делало Виллие непотопляемым. Кроме этого, Виллие прошел через все важнейшие сражения эпохи наполеоновских войн (1805–1814 гг.).[137] 20 мая 1814 г. в Париже Александр I пожаловал Я. В. Виллие в лейб-медики. В этом же году – во время пребывания Александра I в Лондоне – его врач сначала получил от принца-регента достоинство кавалера (sir).[138] Вскоре принц-регент пожаловал Виллие титул баронета. Любопытно, что герб для своего домашнего врача нарисовал сам Александр I. Следует добавить, что Я. В. Виллие при Александре I проявил себя не только как талантливый хирург, но и даровитый администратор.[139]
Герб Я. В. Виллие. По рисунку Александра I
Герб Я. В. Виллие на постаменте памятника в ВМА
Как врачи оценивали состояние здоровья Александра I
Император физически был очень крепок. Видимо, педагогические новации Екатерины II принесли свои плоды, поскольку закаливающие процедуры начались буквально с рождения Александра I. В 1823 г. император, большой любитель купания в холодной воде, приказал установить в Баболовском дворце (Царское Село) огромную ванну из полированного гранита (5 м высотой и 6 м в диаметре). Ванну вытесали из гранитного монолита мастера известной петербургской артели С. К. Суханова.
Хорошее здоровье позволяло Александру I совершать длительные поездки по стране, добираясь до Урала и Оренбурга («кочующий деспот», по словам А. С. Пушкина). Император даже бравировал своим здоровьем. Например, 6 января 1807 г. он принимал крещенский парад при 16-градусном морозе в одном мундире. Зимой он ездил, согласно традиции, заложенной Павлом I, только в открытом возке. Сезонные недомогания, конечно, случались, но в целом император не доставлял больших хлопот своим врачам.
Человек и ванна
Гранитная ванна в Баболовском дворце
Схема установки гранитной ванны
Кто лечил императрицу Елизавету Алексеевну
Поначалу лечащим врачом императрицы Елизаветы Алексеевны являлся врач ее супруга – лейб-медик Я. В. Виллие. С 1805 по 1808 г. о здоровье императрицы заботился известный австрийский клиницист ректор Медико-хирургической академии (1805 г.), И. П. Франк (1745–1821). Смещение И. П. Франка с должности было связано со смертью второй дочери Александра I, умершей в апреле 1808 г. Освободившуюся должность врача императрицы в 1808 г. занял Кондратий (Конрад) Кондратьевич фон Штофреген (Стофреген).[140] В этой должности он проработал в Зимнем дворце с 1808[141] по 1826 г.[142]
Астеническое телосложение императрицы, переходящее в болезненную худобу, заставляло ее врачей подозревать развитие столь частой тогда чахотки. Она часто простужалась и болела всеми положенными сезонными заболеваниями.[143] Видимо, с целью закаливания врачи периодически предписывали императрице купания в холодной Балтике. Впервые Елизавета Алексеевна выехала на балтийское побережье (местечко Плёне близ Ревеля (Таллина)) в июле 1810 г.
В июне 1823 г. Елизавета Алексеевна в письме к матушке упомянула имя своего лечащего врача: «Как и вы, милая маменька, я принимаю соляные ванны,[144] каковые предписала от слабости сама себе. Заменяющий Штофрегена Триниус[145] дополняет сие еще и укрепляющей хинной настойкой, которая, как я чувствую, мне необходима».[146] Когда императрица серьезно заболевала, наряду со Штофрегеном к ее лечению подключался лейб-медик Я. В. Виллие.
Серьезно заболела императрица осенью 1824 г. Об этом упоминает великий князь Николай Павлович. 19 ноября 1824 г. он записал, что Виллие «опасается аневризмы[147] у императрицы». Что это за аневризма, из контекста неясно.[148] Однако из посмертного протокола вскрытия известно, что часть сердца императрицы «была до такой степени растянута и ослаблена, что не могла уже выполнять свою функцию, а именно проталкивать далее полученную кровь посредством сокращений. Деструкция стенок сделала, в конце концов, эту функцию невыполнимой», и значит диагноз Я. В. Виллие был правильным. В последующие дни Николай Павлович упоминает только двух встречавшихся в приемной Елизаветы Алексеевны врачей – Виллие[149] и Штофрегена.[150] Великий князь был допущен к императрице только 29 ноября: «к Императрице… нахожу ее лучше, но худая».
