— Теперь опустите меня на землю, — шепотом попросила Агнес.

Гавриил повиновался, хотя и с сожалением, и, взявшись за руки, они побежали по равнине в ту сторону, где неясно темнела опушка леса. Но не пробежав и нескольких десятков шагов, Агнес вскрикнула от боли и упала на колени.

— Что с вами? — спросил Гавриил.

— Я ушибла ногу о камень, — простонала Агнес.

— Вы босиком, фрейлейн Агнес?

— Не только босиком, но и…

Она не смогла договорить, у нее от стыда осекся голос. Ведь она, бедняжка, вынуждена была бежать прямо из постели!

Не тратя времени и слов, Гавриил сбросил свой длинный кафтан, закутал в него нежное тело девушки, снова бережно взял на руки свою дорогую ношу и только теперь попросил разрешения:

— Можно мне опять нести вас на руках?

Агнес молча кивнула головой. У нее больше не было сил да, пожалуй, и желания противоречить этому сильному и в то же время такому вежливому человеку. Ею овладело какое-то сладостное упоение, она на миг забыла все ужасы этой страшной ночи. Но недолго длилось это счастливое забытье: не успели еще беглецы достигнуть леса, как им стало освещать дорогу багровое зарево и, оглянувшись, они увидели, что вся мыза объята пламенем. Агнес вскрикнула и, вырвавшись из рук Гавриила, соскочила на землю.

— Вперед, вперед! — звал ее Гавриил. — Русские с минуты на минуту могут нас настигнуть!

— Разве вы не видите, что мыза горит! — пролепетала Агнес, глядя на огонь точно зачарованная.

Гавриил пожал плечами. Он считал, что девушка слишком уж горюет о потере своего имущества, и пробормотал ДОВОЛЬНО ХОЛОДНО:

— Что поделаешь? Это право войны.

— Но мой бедный отец, что с ним теперь будет? — вскричала Агнес в отчаянии.

Гавриил не произнес больше ни слова.

Вдруг Агнес, как безумная, бросилась обратно, к горящей мызе. Но далеко ей уйти не удалось — длинный кафтан Гавриила запутался у нее в ногах. Пробежав несколько шагов, она споткнулась и упала. Гавриил поспешил к ней.

— Не трогайте меня! — умоляюще воскликнула Агнес, задыхаясь. — Я хочу остаться здесь и умереть!

С этим Гавриил никак не хотел согласиться. Он сказал ей сурово:

— Вы не должны умирать, фрейлейн фон Мённикхузен. Ведь еще определенно неизвестно, что ваш отец умер или попал в плен. А если он жив и услышит о вашей смерти, это известие действительно может сократить его драгоценную жизнь.

Агнес быстро поднялась на ноги.

— Так вы думаете, мой отец жив? — спросила она, испытующе глядя в глаза Гавриилу.

— Я не только думаю, я в этом твердо уверен, — ответил Гавриил.

— Почему вы в этом уверены? — спросила Агнес.

В ней снова пробудилось сомнение.

Я видел, как многие бежали с мызы, среди них был и ваш любимый жених, — прибавил Гавриил с не которым злорадством.

— Он бежал… раньше, чем я? — пролепетала Агнес, отвернувшись, — она не хотела, чтобы Гавриил заметил краску стыда на ее лице.

— Бежал одним из первых и с удивительной поспешностью, — безжалостно подтвердил Гавриил. — Не бойтесь за его жизнь, фрейлейн Агнес: я не думаю, чтобы русские могли его настигнуть, если только у них нет крыльев за спиной. В этот раз русские опять показали, что в таких битвах, когда надо окружить противника, им не хватает ловкости и хитрости. Они же знали, что все воины в лагере пьяны и что можно без труда проникнуть в ворота, оставшиеся без охраны, но им и в голову не пришла мысль окружить высокую садовую стену за мызой. Ваш отец — мудрый военачальник: он, очевидно, сразу понял, что сопротивление тут бесполезно, а дорога для отступления еще открыта, и сам отдал всем приказ бежать. В таких случаях отступление, по законам войны, не считается позорным делом, оно подсказано разумом. В руки русских попало, вероятно, лишь несколько пьяных воинов… а их не очень-то и жаль, — прибавил Гавриил про себя.

Удивительное впечатление произвели на Агнес спокойные, дельные слова Гавриила. Она почувствовала, что страх и отчаяние в ее душе рассеиваются, и твердо поверила, что отец спасся.

— В какую сторону мог бежать мой отец? — живо спросила она.

— Должно быть, к Таллину, — ответил Гавриил.

— О, так поспешим сейчас же за ним!

— Я тоже так думаю… но тише, я слышу какой-то шум… Ляжем на землю!

Они приникли к земле и стали напряженно прислушиваться. До них явственно донесся топот лошадиных копыт по каменистой почве. Вскоре при смутном свете пожара они увидели приближающихся со стороны мызы всадников. Как тени, пронеслись они в каких-нибудь ста шагах от беглецов. Сердце Агнес билось учащенно. Она бессознательно придвинулась поближе к Гавриилу.

— Это не русские, — прошептал Гавриил, — мне кажется, я узнаю рыцаря Мённикхузена. Видите шляпу с красными перьями? Это он!

— Отец! — закричала Агнес, вскакивая. — Отец, услышь меня! Отец, дорогой отец, я ведь здесь, твоя Агнес!

Гавриил тоже хотел было крикнуть, его сильный голос донесся бы до всадников, но — то ли от опасения, что громкий окрик еще больше испугает скачущих и заставит их ускорить свой бег, то ли от другой, неведомой причины — голос его замер в груди. Агнес несколько раз повторила свой зов, но ее никто не слышал; всадники ни разу не оглянулись, и вскоре их тени исчезли в темноте. Агнес в отчаянии ломала руки.

— Страх смерти делает людей глухими, — сказал Гавриил улыбаясь.

— Мой отец не боится смерти, — гордо ответила Агнес.

Возможно, но я все-таки думаю, что жизнь ему милее, и он жаждет жить еще долго, вам на радость. Пусть это будет для вас хорошим примером, фрейлейн Агнес. Теперь у вас больше нет ни малейшей причины желать смерти. Мы должны серьезно подумать о тех требованиях, какие ставит нам жизнь. Скоро рассвет, русские могут нагрянуть сюда с минуты на минуту. Единственное спасение для нас — укрыться в лесу. Там мы сможем отдохнуть и подумать, что делать дальше.

— Да, бежим, бежим! — сказала Агнес, как бы пробуждаясь от сна.

Она, не противясь, позволила Гавриилу снова взять ее на руки. Вскоре они добрались до опушки леса, но Гавриил здесь не остановился, потому что мызные воины на большом пространстве вырубили лес и он сильно поредел. Гавриил стремился унести свою драгоценную ношу как можно дальше от опасности. Он и сам не знал, почему эта ноша стала ему так дорога; ведь девушка, которую он сейчас нес на руках, была надменное дитя рыцарского рода, дочь начальника ненавистных мызных людей. И все же Гавриил за всю свою жизнь не мог припомнить ни одного подвига, который доставил бы ему более глубокую радость. В глухой лесной чаще он наконец остановился, тяжело переводя дух. Он немного устал, но чувствовал себя счастливым. Агнес, как только встала на землю, блестя глазами и зарумянившись, протянула Гавриилу руку.

Как мне вас благодарить?

Благодарить? — смеясь переспросил Гавриил. — Если бы вы только знали, как меня позабавило это бегство, вы не благодарили бы меня и еще от меня потребовали бы благодарности.

Как? Это вас… позабавило? — протяжно повторила Агнес и отдернула руку.

Самым настоящим образом позабавило, — весело подтвердил Гавриил. — Я охотно возвратился бы на мызу посмотреть, нет ли там еще какой-нибудь благородной девицы, желающей воспользоваться моей помощью.

Так идите! — поспешно сказала Агнес.

А если русские меня не впустят?

Неужели вы их так боитесь? — с насмешкой спросила Агнес.

Вы же сами видели, как проворно я от них удирал!

— Ну, тогда оставьте меня здесь и… бегите дальше!

Правду говоря, Агнес немного помедлила, прежде чем это сказать, но она была раздражена, и презрительные слова в конце концов как бы сами сорвались у нее с языка.

«О, какое высокомерие! — подумал Гавриил, при свете разгорающейся зари всматриваясь в лицо молодой девушки, на котором бледность быстро сменилась румянцем. — Удивительно, как она еще не говорит мне «ты»! Должно быть, сердится, что я осмелился своими грубыми крестьянскими руками прикоснуться к ее высокородному телу». — С бегством пока нечего спешить, — продолжал он вслух, — здесь мы хорошо укрыты и можем отдохнуть.