— Дзеду! Наступны прыпынак[3] наш! Плошча Якуба Коласа[4]!

— Ага. Унучак. Наша станцыя. Наша… — дед Стах заволновался и ответил слишком тихо.

На самом деле ему хотелось кричать.

2001

Перевод с белорусского автора.

В генах каждого человека живет извечный азарт. Живет неистребимая надежда на выигрыш, на счастливый случай. На везение. И если одному из тысячи повезет, каждый из оставшихся 999 в глубине души будет лелеять надежду, что госпожа Фортуна может улыбнуться и ему.

Об этом думал Петро Власевич, учитель истории и географии, по дороге в казино. Азартные игры он не любил, казино ставил рядом c борделем, считал эти заведения рассадниками гнилого капитализма. И потому, когда сын Алесь предложил поехать в казино, Петро заупрямился, стал бить в хомут.

— Ты что? Чего я там не видел? И в Минске ноги моей не было в этом заведении. Ненавижу картежников. Махляров, прайдисветов. Сын нашей учительницы, он в Минске живет, — унадился в карты. Случалось, выигрывал по мелочам. А потом просадил всё. Продулся в пух и прах. Жена оставила его. Дитя сиротою растет. Вот тебе и казино. Там шельма на шельме сидит и шельмою погоняет. И так всюду. В Америке, России, или в Японии.

Это говорил бывший активный пропагандист и агитатор, воинствующий атеист. Директор сельской школы, конечно же, коммунист, Петр Иванович Власевич не мог быть другим. Если бы он не проводил массово-политическую работу, хоть бы однажды отказался выступить с докладом на антирелигиозную тему, у него тут же отобрали бы директорское кресло. Даже уроков истории могли бы не дать. Разве, что географию оставили бы, хоть кончал он именно истфак.

Петро Власевич верой и правдой служил райкому. Свято верил в победу коммунистических идеалов. В глубине души он верит в них и теперь, правда, никому не признается, даже своей благоверной. Она, беспартийная, учительница химии, беззлобно насмехалась над мужевой идейностью, верила в неопровержимость химических законов, выраженных в непоколебимых формулах. А туманному мифу о всеобщем счастье доверия у нее не было. Когда-то украдкой, чтобы не узнал отец, уговорила сына, круглого отличника, не поступать на исторический, тем более на болтливый филологический факультеты — только на химфак или физфак. Физика и химия неизменны при любой власти. Сын послушался. Окончил физмат, затем аспирантуру, защитил кандидатскую. Стал программистом экстра-класса. И очутился в Америке..

— А где это казино? В Бостоне?

— Да нет. Надо ехать в соседний штат Коннектикут.

— Наверное, далеко?

— Милей сто двадцать. Ну, километров под двести.

— Ёпэрэсэтэ! Двести километров ехать в казино? Да будь оно на соседней улице, так я бы туда ни ногой.

— Нет, папа, ты не прав. Там очень интересно. Туда едут со всего света.

— Там можно ходить целый день. И все не осмотришь. А какие там магазины!

Большие, маленькие. Даже индейские. И все блестит и сияет. Такая вокруг красота, что душа радуется, — подала голос невестка Настя.

— А играть в карты, или садиться за автоматы никто никого не заставляет. Ходи. Смотри. Любуйся. — убеждал сын.

Правду говорят: гость — невольник. Петро был благодарен сыну и невестке, которые взяли в своих фирмах по пять дней отпуска, чтобы хоть немного показать ему Америку. Оставшиеся дни, кроме выходных, а приехал он на целый месяц, будет сидеть дома, встречать из школы внука Олежку. В конце концов, Петр Иванович сдался.

И вот они едут. За рулем серебристо-блестящей «Тойоты» сын, рядом Настя. А на заднем сиденье вольготно устроился Петро. Прямая ровная дорога — четырехполосный хайвэй, успокаивала и даже усыпляла… Но Петро прогнал сонливость — в нем проснулся учитель географии. Он пристально всматривался за окно, крутил головой то вправо, то влево, как подсолнух за солнцем. «Тойота» катила по третьей полосе. По первой и второй бесшумно двигались, будто плыли, громадные фуры, чуть поменьше габаритами закрытые фургоны, кургузые микроавтобусы, пенсионерские легковушки.

Зато по четвертой полосе, слева, обгоняли белорусов разномастные, разноцветные джипы, приземистые, широкие американские «Кадиллаки». И водители были разные: негритосы, желтокожие узкоглазые китайцы и японцы, смуглые латиносы, реже можно было увидеть белого водителя. В машине, как правило, ехал один человек.

Сквозь облака пробилось солнце, лучистое, низкое — на улице середина ноября, но деревья вдоль дороги еще держали багрово-золотистое листья. У нас уже деревья голые, а здесь бабье лето в полном разгаре, у них теплее, подумал Петро. Вскоре солнце высветило высокие крутые скалы по бокам дороги. Почудилось, что это великан-богатырь обложил хайвэй валунами, скрепил их красной глиной. Да так и оставил. Это же надо было пробить широченную дорогу среди скал! Сколько вывезти камней, твердой породы. Неужто ради того, чтобы махляры со всего света ахали в казино? Петро знал, что этот хайвэй мчит на север до границы с Канадой, и работает круглые сутки, не переводя дыхания. Но ему все равно казалось, что все легковушки катят именно в казино.

Мелькнул указатель с названием штата. Сын пояснил: казино находится в резервации индейцев — аборигены не платят налогов. Потому здесь выгодно заниматься бизнесом. Владельцы казино это оценили, построили в резервации целый город.

— Дурят людей на халяву, — буркнул Петро.

— Бизнес — есть бизнес, — задумчиво молвила Настя. — Ну вот и подъезжаем. Вон высотный отель. В форме раскрытой книги. Люди живут там неделями, некоторые месяцами. Отдыхают, развлекаются, играют…

— Аборигены наверное неграмотные. Книг читать не умеют. Зато вот вам отель в форме книги. Любуйтесь! Радуйтесь, — гнул свою линию Петро.

Сын ничего не ответил. Смолчала и невестка.

«Тойота» нырнула в подземный паркинг. Долго искали свободное место — громадная площадка, больше футбольного поля, вся была уставлена машинами.

— Паркинг здесь бесплатный. Ставь машину хоть на несколько дней.

— Факт, пока не продуешься. Тогда заплатишь и за паркинг, и за отель. Если выиграешь, что-нибудь купишь на память. Выпьешь на радостях в ресторане. Гулять так гулять! — подначивал Петро.

— Тут очень вкусное мороженое. Бен энд Джеквис. Порция стоит два доллары с половиной — сказала Настя. — Мы были здесь месяц тому. Нам очень понравилась.

На этот раз Петро промолчал. Он оглядывался вокруг. Стоявшие плотно машины напоминали громадное стадо каких-то фантастических разноцветных животных, разлегшееся здесь, спрятав свои спины то ли от зноя, то ли от дождя или холода.

Наконец зашли в высотное здание. Элеватор-лифт, просторный, человек на десять, бесшумно поднял на шестой этаж. Вышли и… оказались в сказочном царстве. Яркий свет необычных светильников бил в глаза. Под ногами мягкие ковры с красно-черными узорами. Высоко вверху переплетались деревянные конструкции коричневого цвета, подобные на стропила. На стенах распластанные шкуры оленей. Кое-где белелись длинные полоски бересты. Ушные раковины, казалось, трещат от громкой ритмичной музыки. Глаза разбегались от множества людей, которые неторопливо прогуливались по мягким коврам. Они не были похожи на матерых картежников. Скорее всего это были зеваки, да и столов с картами, игровых автоматов Петро нигде не приметил. Зато с высоты метров полсотни катился шумливый водопад. Внизу — скамейки. На одной из них сидели двое лысоватых китайцев, тихо-мирно беседовали, видимо, про житье-бытье.

Китайцев было очень много. Мужчины, женщины, в основном пожилого возраста, они шли толпами, будто их привезли на экскурсию в плановом порядке.

Узкие глаза внимательно осматривали все вокруг и аж светились от восхищения. Много было и темнокожих: высокие, толстые, как шкафы, мужчины в длинных пальто, укормленные женщины с толстыми задницами. Между гуляющими шустро сновали мулаты с табличками на грудях: обслуга казино.