Полковник Воронцов хорошо изучил своего комдива и привык угадывать его мысли.

— Было бы идеально, товарищ генерал-майор, — сказал он как-то, — если б каждый командир мог предвидеть замыслы противника, а начальник штаба — замыслы своего командира.

— Согласен, — улыбнулся тогда Чайковский, — это невозможно, но к этому надо стремиться.

Полковник Воронцов стремился, и весьма успешно. Поэтому он не удивился, когда услышал вопрос комдива:

— Запросите данные по этим оврагам, что западнее моста на правобережье.

Но и комдив не удивился, услышав мгновенный ответ:

— Глубина и ширина оврагов позволяют незаметный подход вертолетов…

Ну вот! Значит, он был прав. «Южные» наверняка попытаются атаковать здесь Зубкова. Конечно, Зубков неплохой офицер, но недостаточно въедается, что ли, в сложившуюся обстановку, не все возможные ходы «противника» обдумывает. Свои-то, может, и все, а вот «противника»… Легкомыслие, старая, как мир, беда, — недооценка противника.

Как рассуждают «южные»? Очень просто: они ставят себя на место майора Зубкова и задаются вопросом, как рассуждает он? Скорее всего, ждет вертолетной атаки, но откуда? Со стороны реки — все данные говорят за это.

Надо представить, что думают «южные» о том, что думаю я, и что в соответствии с этим придумают. Там и встречать. Предположив, что «северные» готовы встретить вертолеты со стороны реки или будут перебирать все другие направления, почти наверняка остановят свой выбор на оврагах. Разумеется, чтобы пройти этим путем, необходимо высокое мастерство вертолетчиков. Тут-то и вступает золотое правило — не считай противника глупее себя, менее искусным, чем ты. Лучше предположить, что у «южных» там все мастера своего дела, чем наоборот.

А раз так, жди их на том направлении, на котором, как они думают, ты их не ждешь.

Так должен рассуждать майор Зубков, а рассуждает ли он так, сейчас узнаем.

— Майора Зубкова на связь! — говорит комдив.

Когда майор Зубков выходит на связь, генерал Чайковский спрашивает:

— Какие меры приняты против вертолетной атаки?

Майор вздыхает — ну откуда вертолетная атака? Но бодро докладывает:

— Товарищ генерал-майор, на возможном направлении выдвинуты стрелки-зенитчики, зенитная батарея.

— На каком возможном направлении?

— Вдоль реки, товарищ генерал-майор. Больше неоткуда.

— Почему так считаете?

— Товарищ генерал-майор, из-за реки не пойдут, там наши. С левобережья тоже. Вдоль реки удобно, прибрежный лес высокий.

— За рекой следите. Зенитную батарею выставьте в юго-западном направлении, где овраги.

— Товарищ генерал-майор, не пойдут они там! Овраги узкие — не пройдут. Пойдут по реке.

— Выполняйте! — резко бросает комдив.

Связь прерывается.

«Вот так, — с неодобрением констатирует генерал-майор Чайковский, — как я и думал. А Таранец наверняка бы подумал об оврагах».

Майор Зубков ворчит про себя: «Привязался со своими оврагами, что у них, все вертолетчики заслуженные мастера спорта, рекордсмены, чемпионы? Там муха не пролетит, не то что вертолет».

Но приказ есть приказ, и, продолжая мысленно фырчать, словно остывающий чайник, майор Зубков дает указание переместить батарею в сторону оврагов в удалении четырех километров.

Зенитно-пулеметные установки на прицепах, похожие на братьев-близнецов в одной детской коляске, снимаются с позиций и мчатся в соответствии с полученным приказом. Перемещение осуществляется скрытно, не по дороге, а лесными просеками. Артиллеристы находят прекрасную позицию, незаметную и в то же время с широким сектором обстрела. Командир батареи, молодой энергичный старший лейтенант, уверенно выбирает места для установок, прикидывает, откуда могут появиться вертолеты, приказывает замаскировать зенитные установки, вести непрерывное наблюдение, людям не отходить от позиций.

На другом берегу стрелки-зенитчики выдвигаются на опушку вдоль реки, отрывают себе щели и ждут.

С КП дивизии следует запрос майору Зубкову: комдив проверяет, как выполнено приказание. Впрочем, начальник штаба полка уже доложил полковнику Воронцову, и на карте генерала Чайковского немедленно появляются соответствующие пометки.

Сообщение командира дивизии о выполнении задания ушло к командующему. По своей штабной линии об этом доложил и полковник Воронцов. И где-то там, на командном пункте наступающих частей «северных», операторы нанесли на карту генерал-полковника Хабалова все, о чем доложили десантники.

Но десант лишь один из эпизодов этих больших учений. У генерала Хабалова много других забот. Однако успешные действия десанта — захват и ликвидация аэродрома и складов, захват крупного железнодорожного узла и станции Дубки, наконец, захват моста через реку Ровную, который прочно удерживают десантники, — все это решающим образом повлияло на ход операции в целом.

Генерал Хабалов доволен. Надо бы радировать Чайковскому какие-нибудь слова одобрения. Но сейчас не до того, необходимо срочно развивать успех, достигнутый благодаря десантникам, форсировать наступление в центре.

— Ну что, — спрашивает посредник генерал Мордвинов, — доволен, радуешься?

— Радоваться рано, — хмурится Чайковский.

— А чего рано, — Мордвинов пожимает плечами, — все задачи выполнены, «северные» соединятся с Зубковым вот-вот. Готовь салют.

— Зубков-то меня и беспокоит. Ты же слышал — подполковник Сергеев все-таки дознался — на Зубкова целятся. Мост им нужно отбить во что бы то ни стало, наши нажали — теперь «южных» совсем к реке приперли. Они рассчитывают на левобережье перебраться и нас прихлопнуть — силы-то у них еще ого-го! Это с наступающими нашими в центре им не справиться, а десант они считают послабее…

— Вот именно считают. Но думаю, что просчитаются. — В генерале Мордвинове просыпается десантный патриотизм.

— Так-то так, — качает головой Чайковский, — но через мост их пропускать нельзя. Задержать надо во что бы то ни стало…

В эту минуту комдиву сообщают, что его вызывает на связь майор Зубков.

— Товарищ генерал-майор, — докладывает тот напряженным голосом, — нас атакуют вертолеты…

— Направление? — быстро спрашивает Чайковский.

— С юго-запада, — докладывает Зубков и неохотно добавляет: — Со стороны оврагов…

Они появились неожиданно, шумно. Хотя подкрались совсем тихо, и казалось, что вот так они и стояли давным-давно на земле, а сейчас, словно мина замедленного действия, их включили, и они загрохотали. Вертолетчики были, наверное, не только смелыми, отчаянными ребятами, но и великими мастерами своего дела. Точно выбрали самое неожиданное для десантников направление, искусно пролетели по оврагам, едва не касаясь их склонов винтами, ниже общего горизонта и теперь внезапно, подскочив вверх из гущи зеленых приовражных лесов, подобно пробке из бутылки шампанского, зависли на высоте двадцати — тридцати метров.

Отсюда, спереди, они походили на остановившиеся в воздухе маленькие, пузатые самолеты, бешено крутившийся винт превращался в длинное, тонкое, чуть трепещущее крыло, вытянувшееся над самолетным фюзеляжем.

Треск вертолетных двигателей хорошо был слышен на КП майора Зубкова. Он схватил микрофон, чтобы дать команду зенитчикам, но командир батареи не нуждался в приказах.

Огонь обе стороны открыли почти одновременно. Под вертолетами засверкали вспышки выпускаемых ракет. Яростным лаем залились зенитные установки. Дымные шлейфы протянулись в воздухе. Еще громче застучали вертолетные двигатели. Все это продолжалось меньше минуты. И, как исчезают чертики, выскочившие из коробки, так же внезапно вертолеты вновь опустились и скрылись из глаз.

Наступила тишина. Зенитчики, вытирая вспотевшие лица, до боли в глазах вглядывались в очистившееся над лесом небо, вертолетчики, придерживая машины в своих надземных овражных укрытиях, ожидали новой команды.

И только посредник при зенитной батарее деловито и спокойно переговаривался по радио со своим коллегой при вертолетной эскадрилье.